«В огороде бузина, а в Киеве – дядька», - такая, достаточно народная, характеристика напрашивается очередному опусу Ефима Андурского, тиражирующему некую заумь, которую он усиленно пытается облечь в «философские», но имеющие мало отношения к философии, формы.
От спора креационизма с эволюционизмом, зачем-то взятому в качестве «эпиграфа» и неизвестно как соотносящемуся с остальным содержанием, он перепрыгивает к культуре, зацепившись за сказанное о ней Владимиром Путиным, охарактеризовавшим ее «главной объединяющей субстанцией нации». От культуры – перебегает к «перестройке», весьма сомнительно объясняя ее волюнтаризмом незнакомого с «передовыми» теориями Горбачева. И, походя, на голубом глазу утверждает, что советское общество руководствовалось сугубо «традиционными» ценностными ориентирами, не объясняя, как соотносится с ними марксистская идеология, и в каких отношениях она состоит с религиозной традицией. После этого Андурский опять «возвращается» к Путину. Вновь, в очередной раз, с упорством, достойным лучшего применения, он обвиняет его в «перестроечном» курсе. И предрекает стране распад, если глава государства, «наладив внешнюю политику», не «переключит усилия» на «политику внутреннюю».
Все эти, оторванные друг от друга, вырванные из контекста и внутренне противоречивые фрагменты текста, он соединяет между собой с помощью некоей «субъектологии», которую выдает «способом разрешения проблем», а себя – мыслителем, этот «способ» продвигающим и нам, неразумным, его сообщающим.
Заметив вскользь, что современные естественнонаучные изыскания обнуляют ценность пресловутого основного вопроса марксистско-ленинской философии (что мы с г-ном Андурским, помнится, уже выясняли, причем, с традиционным для него результатом, подкрепленным разъяснениями, полученными им от старших товарищей, упоминаемых, кстати, и в этой его статье), заметим попутно:
БУДЬТЕ В КУРСЕ
- что поменять внешнюю политику в отрыве от внутренней невозможно, ибо первая есть продолжение второй; стало быть, если внешняя поменялась, то внутренняя сделала это еще раньше, хотя не факт, что президент будет об этом широко сообщать: слишком велика ставка преждевременного оглашения, особенно в нынешних условиях;
- что глубина «теоретической» подготовки Горбачева, не владевшего даже кондовой, начетнической версией марксизма в объеме курса УМЛ (Университетов марксизма-ленинизма), в которых в СССР периодически «доподготавливались» местные руководящие кадры, общеизвестна и хорошо видна всем современникам «перестройки». Именно в этом, а не в отсутствии у незадачливого генсека «субъектологических» познаний, видится одна из главных причин трагедии ЦК, КПСС и страны в целом;
- что в философии техники (и не только) давно уже сформировался определенный консенсус, утверждающий, что креационистский фактор сосуществует с эволюционистским примерно так же, как курица с яйцом, представляя собой изначально (предвечно) заложенную в материю информационную программу (навскидку назову работы Константина Сивкова и Владимира Литвиненко);
- что механизм взаимодействия эволюционизма и креационизма основан на неразрывности объективного и субъективного факторов, актуальной и для общественно-политических процессов (работа В.И. Ленина «Крах II Интернационала»). В этом и других трудах Ленин подробно раскрывает, что наличие объективного фактора при отсутствии субъективного ведет к загниванию, а попытка субъективного, схематически-догматического, игнорирования объективных процессов – суть бланкизм, народовольчество и эсеровщина; на это впоследствии указывал и И.В. Сталин;
- что безосновательной выглядит и попытка однозначного противопоставления субъектного метода Запада якобы объектному - Востока: концепция «устойчивого развития», выстроенная по «восточной», по Андурскому, логике, например, имеет сугубо западное происхождение, а западный же коммунизм, по Арнольду Тойнби, в СССР был трансформирован в инструмент антизападной политики и даже идентичности. Иначе говоря, центр глобально-капиталистической мир-системы, навязывает свою волю народам периферии как глобалистскими, так и антиглобалистскими способами, а те в состоянии сопротивляться только путем превращения в альтернативные региональные и глобальные центры, и неважно каким способом (Советский Союз обрел статус такого центра отнюдь не приспособлением, а преобразованием).
Как говорится, «пророков нет в Отечестве своем»… Первый признак того, что мы имеем дело с оракулом, который «вещает», внушая себе и окружающим, мягко говоря, завышенные представления о собственных способностях и месте в процессе коллективного научного познания, - присвоение себе статуса «теоретика». Напомню, что по условиям ВАК РФ, даже концептуальное творчество – низшее в известной триаде «концепция – теория – парадигма» - в качестве требования предъявляется даже не к кандидатской, а к докторской диссертации.
Причем, когда появляется слишком самонадеянный соискатель докторской степени, который во введении к своему исследованию указывает, что осуществил «теоретическое» обоснование или разработку какой-либо проблемы, он в большинстве случаев уже на стадии предварительного обсуждения получает от коллег по научному цеху сакраментальный вопрос: «Так вы, батенька, оказывается теоретик… Ну-ну! А мы, ваши покорные слуги, простите, тогда кто?..».
Неоднократно наблюдал подобные ситуации: амбиции испаряются в мгновение ока, несостоявшийся «теоретик» опускается с небес на грешную землю и начинает благодарить товарищей за «своевременную критику». Бюрократизм научного процесса, конечно же, общеизвестен, но что-то подсказывает мне, что в значительном количестве случаев, если его жертвой не становится начинающий гений, он бывает оправдан. Тем более, что будущие корифеи, как правило, ведут себя скромно, звучными эпитетами не разбрасываются и, работая, не покладая рук, на определенном этапе своих творческих изысканий начинают получать неординарные оценки от тех же коллег, только и всего. А теоретиками становятся, основывая на волне этого признания, собственные научные школы.
В подлинных причинах непропорционального воспарения г-на Андурского, не создавшего не только собственной научной школы, но и не имеющего какой бы то ни было научной степени, как и в настырности, с которой он проталкивает «субъектологию», в научной среде никому не известную, убедиться тем временем совсем нетрудно. Особенно если ознакомиться с перепиской нашего героя с председателем Казанского отделения Российского философского общества (РФО) Камилем Исхаковым. Выясняется, что г-н Андурский делает это в рамках проекта создания некоего «Словаря интеллектуала», а им занимается некий «Клуб интеллектуалов», который, как помнится из начальных стадий нашей перманентной полемики, сам г-н Андурский и возглавляет. То есть очень хочет в теоретики – а без этого какой глава?..
Имеющий глаза и интерес, да прочитает вердикт проф. Исхакова на статью г-на Андурского и да составит собственное впечатление. По мне же, получить на материал, над которым «трудился не один десяток лет», столь банальные вопросы об его действительной актуальности, истории термина, его статусе и т.д., не говоря уж об указании на отсутствие в «теоретической» статье ссылок на источники, равносильно приговору. Был в моей практике такой случай, когда несостоявшийся соавтор в ответ на предложение проработать историографию вопроса, трясущимися от возмущения губами заявил мне, что «жизненный опыт» позволяет ему излагать собственную точку зрения, а не «цитировать невесть кого». Потому-то он и остался «несостоявшимся».
Но это все присказка, лирика, так сказать. Теперь о том, что такое культура, недостаточное понимание которого г-н Андурский инкриминирует проф. Анатолию Погасию, обвиняя его в «общепринятости», то есть в традиционности, которой он, надо понимать, противопоставляет собственное «теоретическое новаторство».
Прежде всего, культура подразделяется на материальную и духовную. Точнее, наоборот: мне не раз приходилось подчеркивать, что вульгарно материалистическое видение экономики базисом, а всех остальных факторов надстройкой – крупнейшая, хотя и вполне поддающаяся корректировке, методологическая ошибка марксизма. Николай Бердяев на завершающей стадии своего творчества, в работе «Истоки и смысл русского коммунизма», отмечал, что реализация коммунистической программы происходит отнюдь не классовым путем, а через активацию духа, осуществляемую за счет фактического превращения пролетариата в «новый Израиль».
В том, что если дух иссяк, материалистический якобы фундамент марксизма, как и любого идейного течения, просто перестает работать, мы убедились на излете советской эпохи. А вот почему так произошло с Советским Союзом или происходит сейчас с Западом, в недрах которого описанная Максом Вебером протестантская этика капитализма уступает место оккультной метафизике «золотого тельца», – более сложный вопрос. На него отвечает проектная (миропроектная) теория, заложенная много десятилетий назад, объединяющая классовый и цивилизационный подходы и «доворачивающая» марксистскую теорию общественно-экономических формаций (ОЭФ) и буржуазную теорию модернизации до уровня, на котором только и возможен анализ закономерностей развития конкретных народов и цивилизаций. И получается, что основу тех из них, что могут быть причислены к проектным (то есть субъектов, а не объектов Истории), составляет проектная ИДЕЯ – социокультурный базис, который в быту представлен НОРМОЙ. Норма – это идея, переведенная на язык обыденной, повседневной жизни.
Надстройка же представлена как раз экономикой – финансовой, валютной и торговой системами, а также базовыми технологиями.
Но проект не может осуществляться вечно, не претерпевая корректив: задача не погрязнуть в неизменном «застое», а вовремя скорректировать развитие, включив в норму проекта, а иногда и в его идею, ответы на новые вызовы. Настоящим искусством проектной элиты служит успешный поиск такого баланса между традицией и инновацией, который, с одной стороны, эффективно ответил бы на эти вызовы, а с другой – не перенапряг бы норму, а тем более, идею. И не ввел бы сограждан в состояние когнитивного диссонанса, обрушив тем самым уже не отдельно взятый проект, а всю преемственность таких проектов. В XX – начале XXI вв. Россия такой опасности подвергалась дважды – после 1917-го и 1991 гг., и долго и мучительно потом отыскивала точки соприкосновения инновации с традицией, соединяя, склеивая и связывая чуть было не разорванную связь исторических времен.
Преуспела она в этом при Сталине, начинает постепенно выходить из прорыва и сейчас, при Путине. Стенания, в том числе и со стороны г-на Андурского, что «все пропало», свойственные в целом отечественной интеллигенции, - отражение восприятия им нынешней действительности как эволюционной. В то время, как она является революционной, к которой неприменимы мерки обычного времени. Неумение осознать революционность эпохи, в которую, по Ленину, исторический процесс за считанные недели и дни проделывает путь, равный десятилетиям, безошибочно указывает тех, чье время и взгляды остались в прошлом.
Менее чем за сто лет от православной империи, к империи советской, красной, и от нее – к нынешнему постепенному проектному возрождению… Что могло сохранить страну в таких неординарных условиях, когда один за другим обрушивались все казавшиеся незыблемыми регуляторы общественных отношений – Вера и царь, «руководящая и направляющая» идеология и партия? При том, что регуляторы выбивались последовательно, с одной стороны, устаревая с очередным перерождением элиты, а с другой, оказываясь в условиях активного поощрения этого процесса со стороны внешних сил и их внутренней «пятой колонны»?
Культура!
И прежде всего русский язык, который, в отличие от западных языков аналитического типа, сам себе – уже проект. И неслучайно именно языковой вопрос запустил нынешний, особенно острый, этап кризиса на Украине. Русская культура – прежде всего, уникальный, созданный и обогащенный всеми народами нашей страны регулятор общественных отношений, в корне противоречащий как «модернизированному» и «постмодернизированному» приоритету права на Западе, так и «контрмодернизму» архаики исламского фундаментализма, этому союзнику западного Постмодерна, выполняющему для него самую грязную работу. И именно в этих целях выращенному в пробирках западных спецслужб, прежде всего MI-6, к которым после Второй мировой войны активно присоединились законспирированные нацистские спецструктуры.
Еще раз: сначала РУССКАЯ КУЛЬТУРА – абсолютный регулятор общественных отношений в нашей стране, обеспечивающий их воспроизводство каждым новым поколением, поддерживающим историческую преемственность, и только затем – все остальное. Очень хорошо об этом сказано Сергеем Кургиняном.
Именно поэтому «медным тазом» навернулись попытки некоторых либеральных околокремлевских идеологов «придумать» основанием российского капитализма старообрядческую этику, которой они, некритично заимствуя Вебера, пытались отвести роль, сыгранную протестантизмом на Западе, прежде всего в Британии и Германии. Внешние признаки экономического стиля тех и других действительно совпадали, но специфика отечественного культурного наследия привела эту очевидную идеологическую диверсию к закономерному краху.
Кстати, свидетельство самостоятельности любого проекта, включая советский, – наличие собственной надстройки; ее отсутствие сегодня – напротив, признак несамостоятельности, но первые шаги делаются, и не только в России. Уверен, что собственная платежная система, которая быстрыми темпами создается у нас в стране, как и постановка монопольных до того иностранных платежных систем в положение, когда им дешевле уйти, чем остаться, - шаги именно в этом направлении. Провозглашенный Путиным перевод российского ВПК на собственные комплектующие – из этого же логического ряда.
И шаги эти предприняты отнюдь не в связи с украинским кризисом; стратегия вырабатывалась уже давно. Возьмем, например, такой документ, как утвержденная 9 февраля 2013 г. Концепция участия Российской Федерации в объединении БРИКС. В ней делается такая, без преувеличения, оглушительная заявка на формирование альтернативного Западу глобального центра, как:
- вытеснение из обращения доллара (формулировка: «повышение роли национальных валют во взаиморасчетах между странами БРИКС…») – Ст. 17, П. е;
- «реформирование международной валютно-финансовой системы в целях создания более представительной, стабильной и предсказуемой системы международных резервных валют» (Там же. П. в) – этот пункт предполагает фактическое переучреждение МВФ, а в сочетании с «…развитием сотрудничества в области финансовых рынков в целях укрепления финансовой стабильности государств-участников БРИКС…» (П. е) речь заходит о создании альтернативного Банка международных расчетов (БМР) БРИКС, появление которого повлечет «отвязку» Центробанка России от базельского БМР, что равносильно превращению его в госбанк;
- «поощрение создания независимых рейтинговых агентств государств-участников БРИКС...» (Ст. 18. П. ж), создающее Западу серьезные проблемы по части управляемого манипулирования государственными и корпоративными рейтингами и, следовательно, кредитными ставками и т.д.
Это, как ни крути, - официальная декларация о намерениях, представленная партнерам по БРИКС. Она пока не получила должной поддержки, но это – дело времени.
Движением назад в этой ситуации выглядит «отмашка» на самостоятельное введение российским банками американского закона FATCA, обязывающего кредитные учреждения по всему миру «стучать» на вкладчиков из США, но «приемы против лома» отыскиваются не сразу, а постепенно, по мере созревания для этого предусмотренных стратегией условий. На Крым, например, потребовались долгих 23 года. И ясно, что любая торопливость в подобных вопросах чревата непоправимыми последствиями.
Так что это выбор каждого – заниматься ли как можно более тщательным и скрупулезным, в меру понимания, анализом текущей ситуации. Или, теша самолюбие и гордыню, производить на свет мертворожденные симулякры.
Владимир Павленко – доктор политических наук, действительный член Академии геополитических проблем, специально для ИА REX.
Павленко Владимир
Комментарии читателей (0):