Русские западенцы: в ожидании Адольфа

В последние дни печаль о друзьях и знакомых-западниках постоянно дает о себе знать не только мне.

Меня это тоже очень тревожит. Давно, кстати. Но если раньше (лет десять-пять назад) вот эта технология вгона самих себя в оправданную и самодовлеющую ненависть оставалась всё-таки достоянием не очень большой «группы лиц», то сейчас вакханалия охватила огромное множество — повторюсь — совсем недавно вменяемых, внятных, объективных (в той мере, в какой может быть объективным человек) «западников».

Мне в последние недели было очень страшно за них. Тем более что на другой — нашей — стороне очень много людей невменяемых, невнятных, не способных к объективному суждению никогда (ни в спокойные, ни тем более в такие времена). Тех, кто вывешивает плакаты с Макаревичем на Доме книги и напяливает фашистскую фуражку на чучело Алексеевой в Селигере. Кто обвиняет ЦРУ во внедрении Виктора Цоя. Да мало ли их, таких… Вот очень грустно быть с ними, а не с Макаревичем и с Гребенщиковым (кстати, в отличие от Акунина и Улицкой, эти двое до совсем недавнего времени оставались вполне адекватными — и имели по полной от рукопожатых за «прогиб под режим»).

А еще — их жалко. Вот один эксперт высокого уровня объясняет такую буйную реакцию множества «бывших умных» тем, что мир уходит из-под ног — закрываются проекты, отменяются устойчивые «общественные компромиссы». Да и многие из них вопиют на стогнах: нас бьют! «Мемориал» закрывают! Свободе слова конец! Взбесившийся принтер сейчас фэйсбученьку прихлопнет! Нет, я по инерции пытаюсь хохмить, а тут не до хохмы: не только принтер и правда воды боится, но и круче: мир действительно уходит из-под ног, основа мировоззрения — «Россия це Европа» — утрачивает свою цельность и консенсусность (которая, кстати, совсем недавно еще затрагивала буквально весь истеблишмент, включая самых первых лиц).

Но в последние дни стало ясно нечто, требующее строгой и четкой фиксации.

Действительно страшно быть на этой стороне, а не на той. Потому что разыгрываемый сценарий — «книгочеи против серых, вослед которым всегда приходят черные» — это сценарий фальшивый. Подложный. То есть не то чтобы они в него сами не верили — но они явно подкоркой чуют, что совсем другое получается. Потому что в их общей интонации — вовсе не мужество отчаяния, вовсе не «нужно выйти на площадь» (кстати, на площадь вышли в 1968 году сколько? семеро? — против трехсот миллионов сплоченных советских людей?), а у кого затаенное, неосознанное, а у кого откровенное и злорадное предвкушение скорой развязки, в результате которой ПОБЕДЯТ ОНИ. Точнее, не они, а те, кого они считают и ощущают своими. Причем если для одних этот выбор очень простой — ну для тех, кто все последние годы месил языком про «быдло и анчоусов» — то для других, «бывших умных», которые и «быдлоанчоусный» тренд ненавидели, и Запад честили во все тяжкие, для них все куда труднее. Но…

Я хочу повторить свою старую мысль: они на той стороне, которую считают обреченной на победу. Которую не только они считают обреченной на победу. Уже довольно давно коплю свидетельства этого. Один мой очень мудрый и качественный собеседник — кстати, лет уже двадцать пять как американский гражданин и большой любитель порассуждать (со знанием дела) о печальных перспективах загнивающей Америки — и которого, кстати, никак нельзя обвинить ни в ненависти к России, ни в чрезмерной вовлеченности в здешние события, не сомневается ни секунды: отсчет пошел, США обрушатся на Путина всей мощью и неминуемо его и его режим уничтожат, другого варианта просто нет. Другой мой хороший товарищ — плоть от плоти московской интеллигенции, давно и бесповоротно осмысливший и реализующий очень жесткие патриотические позиции — не сомневается, хотя публично демонстрирует бодрость и уверенность: ждем интервенции. Третий — как раз из очень умных, но теперь уже из очень бывших умных — буквально вопит о том, что решение принято и скоро все кончится (в смысле прогнозов американского моего собеседника и ожиданий русского друга), тщательно и тщетно пытаясь доказать, что вовсе не рад этому (неминуемой гибели российского государства в результате карательной операции «цивилизованного мира»).

Совсем другая история на «нашей стороне». Да, много своеобразной эйфории. Много смеха («троллинга»). Но это — то самое упоение в бою и бездны мрачной на краю. Ощущение не то чтобы безнадеги, а — присутствия Судьбы. И выбора, который тебе было даровано сделать, выбора безысходного, потому что правильного. Выбора, безальтернативность которого только укрепляется пониманием того, что победить мы можем только чудом. Точнее — Чудом (а поэтому все объективные доказательства невозможности такой победы оказывается возможным отбросить). Выбора такого, который, к примеру, мне лично довелось прочувствовать в ночь на 20 августа 1991 года в Белом доме, когда никто и подумать не мог, что «Альфа» не пойдет высаживаться с вертолетов и что всё кончится так, как кончилось. Но когда ни малейшего сомнения в однозначности выбора не возникало…

И вот на нашей стороне — на фоне удали одних, истерики (в том числе и глупой) других, проповеди третьих — мы ОБОРОНЯЕМСЯ. Война была объявлена (точнее, как всегда, не объявлена) нам. Идет блицкриг, начатый в ноябре на «майдане», продолженный в феврале в «верховной зраде». Блицкриг, не оставивший «режиму» (Путину и нам всем, кто за Россию) практически никакого выбора. Ни для отступления. Ни для примирения. Они уже нас списали. Еще до майдана. До Сочи. Даже, наверное, до путинской дипломатической спецоперации по переманиванию Януковича в ТС из ЕС. Процесс остановки проекта «Россия» — многоходовый, предельно дорогостоящий, опасный — пошел.

Поэтому Путин и те, кто с ним, действуют в предельно узком коридоре возможностей. Делают всё, что им осталось (и на что хватает имеющихся человеческих сил и ресурсов) делать для того, чтобы не дать оккупировать и развоплотить страну. Делают то, чего НИКТО ОТ НИХ НЕ ОЖИДАЛ — поскольку у ожидавших есть опыт не только Ирака и Афганистана (сравнение хромает), но и, например, Югославии — которая не просто была завоевана, а именно что развоплощена. Они действительно верили в то, что эти люди (в первую очередь этот человек), которые пили с ними виски на «восьмерках», укоризненно упрашивали не слишком загонять Россию в угол и т.д. — что эти люди ВСЕРЬЕЗ попытаются не подчиниться уже принятому решению «Россия — вперде»… И поэтому сейчас демонстрируемая ими ОБИДА практически искренняя: как у того льва в нашумевшем интернет-ролике, у которого коровы и быки сначала отбили уже почти заваленную свою, а потом попытались догнать и убить (кстати, прогнали и побили). Пацанская такая обида: не по понятиям! фраера честных урок зрения лишают!

Поэтому временно — до тех пор пока всё это не кончится (вместе с нами или каким-то чудесным образом вместо нас) — претензии к Путину за все, что было и что будет, снимаются. Выбор очень простой. Впереди — скорее всего — интервенция. И то, что среди кукольных европерсонажей и человекоамериканцев нет никого, близко похожего на Гитлера, не должно успокаивать. Гитлер был чудовищным, безумным злодеем. Но он был человеком. Сейчас мы имеем дело с роботами. С зомби (таким Гитлер, наверное, стал, когда армии союзников вошли в Германию). Они действуют по своим внутренним тупым инструкциям, которые называют «ценностями и принципами». Но это всего лишь примитивные программки, как в голове у глуповского градоначальника-органчика. Они утратили обратную связь с реальностью, и вполне могут пережать Путина хотя бы потому, что он-то ее не утратил. И что для него и иже с ним, например, жизни людей — не пустой звук. Поэтому Путин и Россия — в дикой ловушке. Как в Беслане. Как с «Норд-Остом». Это — захват заложников. Только заложников — не двести и не четыреста, а десять-двадцать миллионов русских плюс тридцать-сорок миллионов украинцев. И у обобщенного «Мовсара Басаева» — не дюжина отморозков, а ядерная мощь самой могучей мировой державы и набор механических рефлексов вместо совести (или даже человеческого фанатизма).

А самое главное — что вот я все это говорю как о чем-то таком важном, что я только что осознал… А ведь это достаточно очевидная, банальная оценка ситуации. Это очень многие понимают и уж совсем многие чувствуют.

Поэтому дружное улюлюканье наших «западенцев» — это не «пятая колонна». «Пятая колонна» — это про предателей. А стучать в полицию — это, по меркам западной (цивилизованной!) морали — благо, честь и гордость. Не про предателей, а про честных цивилизованных граждан. Вот они — со всей силою креативных мозгов и луженых глоток своих — и стучат в полицию. Полицаям однополярного «цивилизованного мира». Грядущей зондеркоманде. Предвкушаемым гауляйтерам. В ОЖИДАНИИ АДОЛЬФА.

Их неколебимая и все более остервенелая уверенность в правоте, их знание-как-надо, их бесстрашие — это не напор протестующих. И даже не злоба «пятой колонны», уповающей на то, что четыре колонны прорвут оборону и войдут в побежденный город. По их глубоко внутреннему чувству — и не так уж они и не правы — город давно захвачен. Мировой орднунг давно согласован и подвергался сомнениям и критике только так, для вида, по правилам игры. Поэтому — повторяюсь — ОНИ ЗДЕСЬ ВЛАСТЬ. А мы — сопротивление власти, повстанцы и партизаны — не только краматорские и славянские, не только те, кто в Донбассе и в Мариуполе, но и Крым (который Крым наш!) — да и вся Россия (которая Россия наша). И отступать совсем уж некуда. Позади — мир без России.