Шведский король Эрик XIV (1560-1568) когда-то заметил, что будет лучше, если вдоль границ его королевства будет простираться пустыня, а не находиться сильные соседи. Даром, что Эрик получил в истории заслуженное прозвище «Безумный» - сама идея никуда не делась.
Европа, которая за последние четверть века превращается из коктейля суверенных государств во все более крепнущую империю брюссельской бюрократии, тоже имеет проблемы с границами. С юга ее подпирает нищая и голодная Африка, норовящая перебраться через Средиземное Море на север, причем – на постоянное место жительства. С востока – не менее страшные для бюргера постсоветские страны, тоже стремящиеся к европейской прописке.
Точнее – не к прописке, а к комфорту высоких жизненных стандартов. И как их не понять, голодных, если «на Европу приходится 50% мировых расходов на социальные льготы, 25% мирового ВВП и 7% мирового населения». Так заметил британский премьер Дэвид Кэмерон, и задумчиво добавил: «Это не совсем правильная формула для светлого будущего». Но, как бы то ни было, отказываться от этой формулы европейцы не собираются, а очень многие соседи пытаются к ней прильнуть. Вал миграции растет и Старому Свету приходится как-то защищать свои южные и восточные границы.
Защищают они их примерно одинаково – и по методу, и по результатам.
G-Med: от мечты к хаосу
13 июля 2008 года на саммите в Париже был провозглашен «Средиземноморский союз» (G-Med), куда вошли все государства Евросоюза и 10 стран средиземноморского региона (плюс Ливия — в качестве наблюдателя). Наряду с дежурными фразами — «развитие экономики», «продвижение правового государства» и «защита окружающей среды» — при организации G-Med прозвучало: «выработка согласованной иммиграционной политики». В принципе — мудро. «Средиземноморский союз» при создании был позиционирован как «мини-ЕС», с естественным выводом со стороны Европы: «Мы приводим стандарты ЕС в Африку и на Ближний Восток, так что нечего африканцам и арабам делать в Европе». Именно поэтому G-Med следует рассматривать как попытку обуздать миграцию силами ее «поставщиков» — самих стран юго-восточного Средиземноморья.
БУДЬТЕ В КУРСЕ
- 06.09.14 Ложь в основе конфликта Кишинёва с Комратом / Иван Бургуджи
- 29.03.14 Секрет Полишинеля баронессы Кэтрин Эштон / Александр Белковский
- 16.03.14 Укpаина показала Каcпийcкому pегиону пpоцеccы, котоpые отpазятcя на нём в ближайшее вpемя / Григорий Трофимчук
- 08.03.14 Польша эвакуировала сотрудников своего консульства в Севастополе
Но сейчас – не о становлении G-Med, а о сути этой организации. А по сути – это именно «партнерство». «альянс равных» (или почти равных). С одной стороны, афро-арабский мир, с другой — все страны Евросоюза. Причем сначала должна была быть одна Франция, но потом европейцы сообразили: это значительно усиливает позиции Франции в Средиземноморье, и вступили туда "скопом". Но в любом случае это полноценная международная организация, со своей штаб-квартирой в Барселоне. Кстати, африканцы и арабы согласились на европейскую Барселону не просто так, а в обмен на преференцию — пост Генерального секретаря, который им уступила Европа. В общем – начиналось все оптимистично.
Но действие оценивается по результатам. А результат таков.
В Африке – шесть «партнеров» Средиземноморского Союза (из которых Ливия – в статусе наблюдателя). Спустя пять с половиной лет существования Союза:
Тунис – в результате «Финиковой революции» 2011 года был свергнут светский режим самой динамично развивающейся страны Севера Африки, к власти пришли пусть и умеренные, но исламисты и уровень жизни в стране значительно снизился.
Ливия – в 2011 году уничтожена как цельное централизованное светское государство, причем государство с самым высоким в Африке уровнем социального обеспечения. Из Ливии вытеснены китайские экономические интересы и под европейский контроль перешел грандиозный ресурс будущего – пресная вода.
Египет – революция 2011 года снесла власть президента Хосни Мубарака, после чего в Каире сменилось уже три режима – военное фельдмаршала Тантави, исламистское Мохаммеда Мурси и нынешнее, тоже военное, Адли Мансура (точнее – генерала Ас-Сиси). В настоящее время страна находится в состоянии фактической гражданской войны между исламистами и сторонниками Мансура.
Итак, три из шести африканских стран-партнеров G-Med за пять лет введены в состояние милитарного хаоса. Избежали этой участи Мавритания, Алжир и Марокко. Но создается впечатление, что в Мавритании это ненадолго, поскольку с конца 2011 года ее президент Мохаммед ульд Абдель Азиз вошел в режим активного диалога с Китаем, что всегда вызывает очень нервную реакцию евро-американского капитала. Хотя это только версия.
Ну, а что касается Алжира и Марокко, то это – неприкасаемые. Потому что Алжир является наиболее верным союзником Франции в Африке, а Марокко в 2004 году стало «Major Non-NATO Ally» (Основным союзником вне НАТО). Такой статус США официально присваивает странам, отношения с которыми характеризуются исключительно тесными стратегическими и военными связями. В таких странах особые потрясения не приветствуются.
На Ближнем Востоке пять стран-партеров Средиземноморского Союза. Из них Израиль и Иордания – тоже «Major Non-NATO Ally». Израиль и два других партнера G-Med, Палестинская национальная автономия и Ливан – это тема особого анализа. Зато пятая страна – Сирия.
Только российско-китайское вмешательство спасло суверенитет Сирии от внешней агрессии в 2013 году. Москва и Пекин, а также выдача химического оружия, спасли режим Башара Асада от немедленного падения, но не спасли сирийское население от гражданской войны, а государство Сирию – от естественного в условиях такой войны глубочайшего кризиса. Страна в руинах…
Итак, пять лет – четыре страны. Почему именно эти? Один мой знакомый сирийский политолог не сомневался в ответе: «Потому что в афро-азиатском регионе после ирано-иракской войны была создана антиамериканская «ось сопротивления»: Тегеран - Багдад - Дамаск - Триполи». После формирования Средиземноморского Союза три страны этой «оси» разгромлены и погружены в состояние хаоса. Остался Тегеран.
Хороший итог «партнерства»!
«Восточное партнерство»: не мытьем, так катанием
7 мая 2009 года, на Учредительном саммите в Праге был создан новый «забор ЕС» - Eastern Partnership, или EaP, или "Восточное партнерство" (ВП). По сути, то же, что и G-Med, но в отношении Молдовы, Украины, Беларуси, Грузии, Армении и Азербайджана. И только в откровенно унизительной и неравноправной форме.
Потому что ВП — это "альянс неравных". В отличие от G-Med, здесь не предполагалось равных отношений, институционально оформленной организации, собственного секретариата. Изначально определилось, что «все будет в ведении Европейской комиссии и финансироваться до 2013 года из бюджета Европейской политики соседства. Официальная комиссия будет назначать специального координатора». Вообще-то унизительно! Перспективу (даже среднесрочную) членства в Евросоюзе декларация ВП перекрыла намертво, зато «координатора» предоставила сразу. Поэтому не удивительно, что одна из шести стран (Украина, Молдавия, Белоруссия, Азербайджан, Грузия и Армения) , а именно Белоруссия, деятельность ВП просто игнорирует.
В момент создания «Восточному партнерству» были предложены четыре платформы деятельности: в сфере управления и верховенства права; экономическая интеграция и регуляторная сфера; вопросы энергетической безопасности; контакты между людьми. На первый взгляд основной казалась третья, энергетическая. Тем более, что основным событием того майского дня в Праге был совсем не саммит «Восточного партнерства, а саммит по энергетическим вопросам, на котором обсуждалось межправительственное соглашение по газопроводу "Набукко" (из Центральной Азии в Европу). Так что цель новой организации казалась ясной: выдавливание России из зоны прикаспийских углеводородных ресурсов, и коммуникационный обход России при поставке энергоносителей в Европу.
В современных условиях, после того, как Россия построила северный и южный «потоки», эти цели недостижимы, поэтому ВП три с половиной года казался практически мертворожденным ребенком. В январе 2013 года Германия, Польша, Швеция и Чехия направили Верховному представителю Евросоюза Кетрин Эштон неофициальное послание о схеме «Восточного партнёрства» во внешней политике ЕС. Там была диагностирована неэффективность «Партнерства» для ЕС. Именно тогда фокус деятельности ВП был переориентирован на активизацию процесса ассоциирования стран ВП и Евросоюза.
Россия всегда с подозрением относилась к идее Восточного Партнерства, поскольку понимает, что реализация такой программы – это скрытая экспансии Евросоюза на восток. И предприняла свои шаги.
Вообще-то конец 2013 года был триумфальным для внешней политики России. То, что она не допустила агрессии Европы в Сирии, я уже заметил. Но, кроме того, ей удалось:
- убедить власти Армении заявить о присоединении к Таможенному Союзу (сентябрь 2013);
- сорвать подписание Соглашения об Ассоциации между Украиной и ЕС (ноябрь 2013);
- испортить настроение подписавшей такое Соглашение Молдове, через проведение референдума в Гагаузии, на котором эта молдавская автономия проголосовала за присоединение к Таможенному Союзу (февраль 2014).
Однако в Москве явно недооценили то влияние, которое Евросоюз и США приобрели в Украине за последние два десятилетия. И тот объем средств, который ЕС и США вбросили в обеспечение этого влияния. Согласитесь, что сумма, озвученная помощником госсекретаря США Викторией Нуланд в Киеве вызывает уважение. Пять миллиардов долларов на «развитие демократии и демократических институтов в Украине»! А Европа готова тратить и далее. Готова «активизировать пропагандистские усилия в странах-партнерах ВП … для распространения информации и для ответа на дезинформацию относительно ВП, включая вовлечение в этот процесс экспертов».
Поэтому не удивительно, что в ситуации гражданского недовольства властью Партии Регионов (вполне естественного и более чем оправданного) к услугам европейских интересов возникли хорошо подготовленные и лидеры оппозиции, и «эксперты», и информационное пространство. Ну, и боевики… И тем более не удивительно, что в условиях деятельности абсолютных профанов «от власти» такая подготовка позволила «перевести разговор» в формат сначала гражданского протеста, потом гражданского неповиновения, а затем и гражданской войны.
И вот результат: Украина в огне. Дым горящих шин на Грушевского сменился не менее разрушительных для страны дымкой политических договоренностей в парламентских кабинетах элиты. Той страны, которая полгода назад праздновала свое 22-летие больше нет. Возможно, ее уже вообще нет: в блогах уже азартно делят украинскую территорию.
А украинский Майдан выглядит не лучше сожженного ливийского Сирта или сирийского Хомса. И уж всяко безобразнее, чем каирская площадь Тахрир, пережившая уже три революции за последние три года. Вот и приходится делать вывод, что по разрушительному эффекту метод «Восточного Партнерства» оказался куда хлеще «Средиземноморского Союза». Для того и задуман?
Комментарии читателей (1):
Это класс.