Как добиться транспарентности судебной власти

Гиперактивный член администрируемого мной сообщества «Клуб интеллектуалов» – Михаил Рубаник считает, что настало-таки время собирать камни. Но, как полагает другой член Клуба – Вера Хернеш, многое зависит от тех, кто знает, что именно произошло! Ну, допустим, знаю я – специалист в области разрешения нежелательных ситуаций. О так называемой «перестройке» разговор шел на всероссийской научно-философской конференции, посвященной ситуационному подходу.

В ноябре 2010 года эту конференцию провел один из наиболее продвинутых российских философов теоретиков – Натан Солодухо. С ее участниками я и поделился своей точкой зрения, как на перестройку, так и на профилактику ее возможных последствий. И что, разве это кого-то заинтересовало? Общество, в основной своей массе, извините, пребывает в коматозоподобном состоянии. А власть, вместо того, чтобы прислушиваться к академической науке, реформирует ее на свой вкус, избегая наиболее серьезные российские проблемы выносить на референдум. Складывается впечатление, что власть желает законсервировать ситуацию, когда богатые продолжают богатеть, а бедные беднеть. Быть может, поэтому она и не хочет сколько-нибудь конструктивных реформ?

Сказанное в полной мере касается закрытой от общества судебной системы, свободной от какого-либо внешнего контроля. Не это ли обстоятельство обусловило произвол, во всей своей красе проявившийся в деле казанского инвалида Николая Игнатьева? А ведь есть, есть идея, реализация которой может существенно облагородить ландшафт российского правосудия, не требуя на это практически никаких расходов. Но сможет ли «единственный источник власти в РФ» понудить источаемую им субстанцию к реализации идеи, способствующей устранению главного недостатка отечественной судебной системы. Это хроническая недостаточность транспарентности. Об этом пишет общественная правозащитная организация «Гражданский контроль» (организация, признанная иноагентом в РФ) , мнение которой привожу в вольном изложении.

В российской судебной системе нет стандартов транспарентности, в виду чего суды сами определяют информационное меню для посетителей их сайтов. Они не полагаются на инструкции Судебного департамента, регламентирующие порядок раскрытия судебной информации. И как полагаться, если в этих инструкциях журналисты даже не упоминаются?

Совместно с Гильдией судебных репортеров названная общественная организация годами пробивала закон, регулирующий вопросы информационной открытости судебной власти. Этот закон, расширив права журналистов по сравнению с законом «О СМИ», казалось бы, существенно упростил доступ к судебной информации. Однако, ни у судей, ни и у журналистов нет не только опыта взаимодействия, но и понимания того, как именно их взаимодействие может послужить интересам общества в целом.

Это, быть может, связано с тем, что на «дорожной карте» российского правосудия и по сей день остаются белые пятна, что, прежде всего, касается статистики. Она, по мнению некоторых судей, скорее скрывает реальное положение дел, чем их освещает. Еще одну проблему представляет селекция судей, главным критерием которой является формирование таких судебных составов, чтобы все дела попадали только к «правильным» судьям.

Главную мысль Гражданского контроля (организация, признанная иноагентом в РФ) воспроизведу дословно. «Обеспечение свободного доступа к судебным решениям является неотъемлемой частью конституционного принципа открытости судопроизводства. Информированность граждан о деятельности судов существенно повлияет на повышение уровня их правового сознания, а значит, будет способствовать торжеству правопорядка». Простите, а зачем информирование граждан ограничивать судебными решениями? И что мешает законодателю расширить ст. 147 ГПК РФ, регламентирующую действия суда при подготовке дела к судебному разбирательству?

Согласно п. 1 этой статьи судья, приняв поступившее заявление, выносит определение о подготовке дела к судебному разбирательству и указывает действия, которые следует совершить сторонам и другим лицам, участвующим в деле ради обеспечения правильного и своевременного рассмотрения и разрешения этого дела. В п. 2 названной статьи говорится, что подготовка к судебному разбирательству является обязательной по каждому гражданскому делу и проводится судьей с участием сторон, других лиц, участвующих в деле, их представителей. Так вот, я предлагаю ст. 147 ГПК РФ дополнить словами «открыв доступ к материалам дела заинтересованной общественности». А теперь представим, как могла бы развиваться ситуация по делу Николая Игнатьева с учетом такого дополнения.

Итак, на сайте Кировского районного суда публикуется заявление инвалида Николая Игнатьева о признании сына его умершей сожительницы – Ирека Каюмова не приобретшим право пользования занимаемой заявителем муниципальной двухкомнатной квартирой. Здесь же публикуется встречное заявление г-на Каюмова с требованием вселить его вместе с новорожденной дочерью к постороннему человеку, выселив из этой квартиры его законную супругу – Гюльнару Зиннатуллину, осуществляющей за ним постоянный внешний уход, в котором тот нуждается, будучи инвалидом I группы.

Любой, ознакомившись с этими заявлениями, на форуме суда мог г-ну Каюмову задать вопрос: как именно тот собирается доказывать, что приходится нанимателю сыном и, следовательно, членом его семьи? И чем г-н Каюмов докажет то, что наниматель вселил-таки его вместе с матерью в свою квартиру?

Истец по встречному иску – г-н Каюмов, у которого жив биологический (он же юридический) отец не смог бы доказать ни то, что у него есть законные основания санкционировать вселение нанимателем законной супруги, ни то, что Игнатьев как наниматель мог вселить Каюмовых, не нарушая ст. 53 ЖК РФ. А теперь представьте, сколько бюджетных средств мог бы сэкономить предлагаемый порядок подготовки дела Игнатьева! Увы, но такой порядок – это всего лишь плод моего воображения. А г-ну Каюмову потому и удалось осуществить свой, явно мошеннический, план, что с транспарентностью в местных и государственных органах российской власти, включая суд, дело обстоит из рук вон.

Трудно сказать со всей определенностью, почему именно г-ну Каюмову удался его план. То ли из-за доверчивости наивного судьи Эдуарда Каминского, принявшего в качестве доказательства декларацию лжесына Игнатьева г-на Каюмова, то ли вследствие сознательного переступления судьей Каминским российского законодательства. Но ведь кто-то должен покрыть издержки, обусловленные реализацией плана г-на Каюмова? Быть может, сделать это за счет судьи Каминского, косяки которого и обусловили всю эту мышиную возню вокруг дела Игнатьева.

В этом же ряду стоит очередное письмо руководителя фракции КПРФ в Госсовете национальной республики Хафиза Миргалимова президенту Рустаму Минниханову. Вот о чем говорится в этом письме. В депутатскую приемную поступило обращение г-на Каюмова, попросившего направить его заявление в Аппарат президента Республики. Но, как это следует из имеющихся материалов, регистрация г-на Каюмова и его детей в квартире Игнатьева носила формальный характер. Фактически же Каюмовы в этой квартире не проживают. Это подтверждает и сам г-н Каюмов.

Не понятно, чего он добивается, если вступившим в силу судебным решением его семью вместе с Игнатьевым вселяют в благоустроенную квартиру на втором этаже? И разве не ясно, что это существенно ухудшает жилищные условия инвалида. Учитывая это, депутат попросил президента принять необходимые меры по защите семейных и жилищных прав инвалида 1 группы Николая Игнатьева. Как представляется депутату, в квартире, предоставляемой семье инвалида, не должно быть посторонних лиц.

Это хорошо, что коммунисты не забывают о деле Игнатьева. Но как быть с незыблемостью судебного решения? Или, как полагает г-н Миргалимов, его обращение к президенту республики автоматически будет способствовать повороту фантастическому по своей алогичности решения судьи Владимира Морозова?

Впрочем, не исключено, что по заявлению Николая Игнатьева пересмотр этого решения обеспечит прокурор Кировского района Казани Равиль Вахитов. Должен же он исправить ошибку своего предшественника, потребовавшего вселить Игнатьева вместе с семьей Каюмовых на основании выписки из недостоверной домовой книги, в которой Каюмовы указаны членами семьи нанимателя.

Уже не раз говорилось о том, что органы местного самоуправления уклоняются от разрешения споров, связанных с муниципальным жильем, предпочитая загружать ими суд. А ведь я не однажды обращался в исполком Казани с идеей административного разбирательства по таким делам. Апробировать эту идею, одобренную председателем республиканского Верховного суда Ильгизом Гилазовым, можно было на деле Игнатьева. Но исполком всякий раз предлагаемую идею отклонял, ссылаясь на отсутствие финансирования. Что же ему мешало дать соответствующее поручение Общественному совету, созданному в качестве совещательного и рекомендательного органа при исполкоме Казани, к услугам которого за пять лет существования этого органа он так и не прибег?

В отличие от судей и в том числе внесших свои вклады в дело Игнатьева (Эдуард Каминский, Максим Нурмиев, Татьяна Шеверина, Гульчачак Хамитова, Дамир Гильфанов, Владимир Морозов, Андрей Андреев, Татьяна Юшкова и т. д.) у общественников нет права вмешиваться в судьбы людей. Но есть субъективное право на оценочное суждение. И я это суждение выскажу в очередной раз.

Как установил ФАС Поволжского округа, публичные высказывания, имеющие оценочный характер и отражающие внутреннюю оценку автора высказывания, не могут рассматриваться как сведения, порочащие чью-либо деловую репутацию. Тем не менее, гражданин или организация вправе обратиться в суд с требованием опровержения порочащих их деловую репутацию сведений, если распространивший такие сведения не докажет, что они соответствуют действительности.

ФАС напоминает, что каждый человек имеет право свободно выражать свое мнение, получать и распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны публичных властей. Оценочные суждения представляют результат психофизической деятельности. Они не могут быть проверены на предмет их соответствия действительности, поскольку являются выражением субъективного мнения. Эти суждения не являются предметом судебной защиты и не могут быть проверены на предмет их соответствия действительности.

Если же кто-то полагает, что оценочное суждение, распространенное в СМИ, затрагивает его права и законные интересы, то ему никто не может помешать воспользоваться своим законным правом на ответ, комментарий, реплику в том же СМИ, чтобы обосновать несостоятельность распространенных суждений и предложить им иную оценку.

Любой представитель власти – фигурант дела Игнатьева имеет право обратиться в суд с претензиями к автору этих строк, беспардонно раскрывающему те обстоятельства дела Игнатьева, которые власть хотела бы сохранить втайне от широкой общественности. Что же, я этому буду только рад, потому что разбирательство этих претензий будет способствовать транспарентности дела Игнатьева.

Сказать по правде, у меня нет сомнений в том, что Государственная Дума РФ, судя по ее наименованию, обслуживающая не общество, а государство, проигнорирует идею предложенного дополнения ст. 147 ГПК РФ. Еще меньше сомнений в том, что источаемая многонациональным народом власть окажет содействие новому проекту, призванному заменить оказавшийся несостоятельным Общественный совет при исполкоме Казани. Я имею в виду гипотетический Координационный совет по вопросам общественного контроля в сфере ЖКХ и жилищной политики. И уж совсем никаких сомнений не возникает в том, что Координационный совет имеет все шансы стать одной из наиболее влиятельных правозащитных организаций России.