Сепаратизм в обличии регионализма от Калининграда до Владивостока

События последнего двадцатипятилетия показывают, что устранение русской идеи из числа постоянных ориентиров российского государства и русского общества приводит к её замене ложными идеологемами. Они сконструированы по правилам софистики, поддержаны зарубежьем, и в своей совокупности играют роль ментального «Троянского коня».

Исхожу из следующих аксиом и определений. 1) Безнародность (или усвоение духа чужой народности) как состояние добровольного или навязанного устранения русского характера (менталитета) у граждан России является противоестественным русофобским феноменом. 2) Противонародные установки, добровольно усвоенные под влиянием среды и моды, ведут к неизбежному «переформатированию» человека внутреннего, к замене русизма американизмом, германизмом, полонизмом и т. п. чуждыми нам настроениями. Святое место души ни в коем случае пустым не остаётся. 3) Замена своего чужим даром не проходит, поскольку объективно ведёт к шизоидным последствиям для тех, кто допустил вытравление из себя самобытного духа народности, равно и для всего нашего народа в целом. Новая смердяковщина основательно прикипела к интеллигентскому сознанию. Общество, ведомое таким образованным классом, обречено идти по определению академика И.Р. Шафаревича «двумя дорогами», обе из которых ведут к обрыву [1].

Сделанный вывод о шизоидности результатов процесса нелицеприятен, но верен. Новые смердяковствующие продолжают говорить и думать по-русски, поскольку рождены русскими, воспитаны бабушками, певшими им народные песни, рассказывавшими им сказки своего народа. Их душевное первоначало, таким образом, – это воспринятый с молоком матери русизм. Став зрелыми, они вытравили из себя самородность, став плакальщиками по Кёнигсбергу и его немецким клейнодам-ценностям и, естественно, хулителями всего русского (русские, по их мнению, – это неисправимое воплощение пьяни, рвани, грязи, невежества, бескультурья и т. п.).

Аналогичные процессы характерны и для целого ряда архангелогородских и иных наших окраинных интеллигентов, вдруг обнаруживших свою чужеродность по отношению к русскому народу и близость к норвежцам, которые и спонсируют, кстати говоря, рождение столь необычной любви [2]. Проблема в том, что вытравить русизм на уровне сознания, очевидно, можно, превратившись в добровольца-ненавистника своего народа. Однако на глубинном уровне подсознания такая вивисекция невозможна: человек продолжает мыслить русскими образами и по-русски. В силу этого конфликта сознательного и подсознательного у одного и того же лица наступают, по сути, шизоидные последствия раздвоения личности. Ничего кроме ужаса ждать от такого сочетания нельзя. Честные представители нашей общественности это сознают [3].

Феномен достаточно массового восприятия чуждых идеологем вместо укоренения собственной национальной идеи, очевидно, не является спонтанным, хотя ему способствовала история борьбы либерального космополитизма и коммунистического интернационализма против отечественного русизма. Ещё в XIX веке русская классика в лице Ф.И. Тютчева и Ф.М. Достоевского заметила феномены «русофобии некоторых русских, причём высокопоставленных» или «смердяковщины» (см. письма Тютчева близким и роман Достоевского «Братья Карамазовы»). В прошлом веке этот процесс, хотя и прерывался, не был вполне остановлен, патологически разросся, и до сих пор является фактом и фактором нашей жизни, особенно заметным на окраинах Русского Мира.

Патологическая дерусификация среди интеллигенции привела к появлению соответствующего квазипонятийного инструментария при помощи которого студенческой молодёжи навязывается новый тип окраинного сепаратизма… самих русских. Далеко не случайно архангелогородский историк Д. Сёмушкин назвал один из своих последних материалов по этой теме «Культурная работа по созданию “новой Украины” на Русском Севере продолжается» [4]. Этот же вывод вполне применим и к Русскому Балтийскому Поморью (Калининградской области) и к некоторым другим регионам России.

Представители целого ряда университетских дисциплин пользуются следующими ложными понятиями: трансграничный регион, региональная идентичность и её «проявления» (калининградская, поморская идентичность и т. п.) территориальная идентичность трансграничья, кросс-культурное взаимодействие, региональная культура и психика, например «калининградская», и т. д. Активно защищаются диссертации. Не так давно, например, в Челябинске была защищена кандидатская работа по культурологи на тему: «Трансграничный регион как социокультурный феномен: дальневосточная модель» [5]. Молодой калининградский университетский социолог защитил кандидатскую работу «Специфика идентичности населения эксклава…» [6]. Специалист по культурно-массовой работе защитила кандидатскую по культурологии, «доказывая», что в Калининградской области сформировалась особая «региональная культура», конечно, уже не русская [7]. В Калининграде учреждён научно-популярный журнал об особой прусской «психологии калининградцев», и это при том, что область абсолютно русская по языку и этнической принадлежности населения [8]. Аналогичные работы по «не русской идеологии» выполняются и в других местах России [9].

Все исследователи очерченного «идентификационного» круга называют себя приверженцами так называемой регионализации России. Вот типичное, так сказать методологическое рассуждение на эту тему: «Проблема регионализации <…> превратилась в одну из центральных проблем современного гуманитарного знания вследствие распада биполярного мира и выхода региональных образований на первый план общественной жизни» [10]. Здесь подобно аксиоме излагается то, что вовсе не является чем-то бесспорным. В самом деле, суть мысли автора такова: после краха СССР мир распадается на «региональные образования» и национальные границы исчезают, и это хорошо. Эта и аналогичные работы свидетельствует, что их авторы почему-то очень хотят выдать чаемую ими «регионализацию» за некий глобальный оптимум. Благо же России как целого вообще не берётся в расчёт. Причём никаких объяснений, почему лелеемый ими слом российских границ – это хорошо, вообще не даётся, что позволяет говорить об их постулатах и подводимом под них материале как разновидности лживой веры.

Вывод о специфических, по сути, русофобских целях «региональных идентификаторов» никакой не поклёп на честных авторов, а результат элементарного анализа. Вдумаемся, например, в ещё одну вводную фразу процитированной «регионоведческой» работы. Автор говорит о наличии «разнообразных сценариев» территориального развития России, симпатизируя не «гомогенизации и унификации» страны в политическом отношении, а политической «…гетерогенности, усилению процессов, ведущих к разнообразию и многогранности». Далее автор замечает: «Существующая противоречивость региональной идентификации дальневосточного региона Азии вместе с установкой российского Дальнего Востока на приоритетную связь с “материнской” Россией затрудняет процесс самоидентификации его жителей» [11].

Видим в цитированной фразе сплошные проговорки, выделенные жирным шрифтом. Автор явно числит себя посреди тех, кто сознательно «играет на понижение» славы России, её мощи, это его «сценарий». Для автора оптимально всё, что ослабляет политическую централизацию великого государства. Это, прежде всего, пресловутая «регионализация», которой он так усердно служит. Тем самым культуролог признаётся, что речь идёт не о каком-то объективном процессе, а о сепаратистском курсе специфических кругов нашего общества, имеющих некий отдельный от России интерес. Поэтому он и произнёс словечко «сценарии». Автор идёт за теми западными «режиссёрами-постановщиками», которые, как известный З. Бжезинский спят и видят «Россию в обвале», причём окончательном и бесповоротном, с нарезанием из её тела многих квазигосударственных образований, враждующих друг с другом к удовольствию наших геополитических соперников, «разделяющих и властвующих».

Концовка фразы особо разоблачительна. Автор числит наш Дальний Восток неким «дальневосточным регионом Азии», для которого «установка» на его «российскую» суть вредна поскольку «затрудняет процесс самоидентификации его жителей». Здесь явно выражена «забугорная» вера автора, в которой он не сомневается. Главный оптимум жизни русских и российских (пока) дальневосточников он видит в «сценарии» роста их «самоидентификации» как неких особых в «социокультурном» отношении людей, для которых первенствующее значение имеет некий «трансграничный» дух, единящий их с заграницей, а не с Русью, которая всегда была и есть энтелехия России.

В Калининграде, этом важнейшем пункте геополитического противостояния Русского Мира и Запада, заметна, во многом с подачи немцев, та же любовь к «регионализму» и местной, якобы прусской «идентичности», которую обычно называют «калининградской». Аналогичные процессы идут в Архангельске, где среди культуртрегеров, поддерживаемых норвежцами, уже двадцать пять лет идёт пропаганда лжи о «поморской идентичности», в основе якобы угро-финской, а не русской, что очень бы удивило М.В. Ломоносова [12].

Теоретиков и практиков пронемецкого «регионализма», этих сторонников «калининградской культуры» и особой «калининградской психологии», у нас не меньше, чем «новых поморов» в Архангельске. Университетский философ, доктор наук, профессор Л.А. Калинников, известный критик возведения местного Храма Христа Спасителя, положительно отмеченный за это «Шпигелем», считает, что немецкий дух здешнего края, являясь величиной постоянной и неуничтожимой, уже во многом перестроил сознание калининградцев. Профессор-кантианец заметил как-то о своём сокровенном: «Так что калининградец по своему духовному складу, несомненно, отличается от собственно русского человека. Об этом могу судить и по себе, человеку знающему…» [13].

Другой известный университетский философ, В.Н. Брюшинкин (1953–2012), также проникся подобного рода воззрениями. Мне довелось стать свидетелем его показательного высказывания в 2012 г. во время заседания Диссертационного Совета, который он возглавлял. Один член Совета, доктор наук, представитель русского воззрения, выступил с суждением об одной защищавшейся в тот день кандидатской диссертации. Этот учёный отрицательно оценил русофобскую направленность представленного исследования по истории и сказал, что научным руководителям следует обращать внимание на характер защищаемых работ. Председательствующий В.Н. Брюшинкин не согласился с такой оценкой. Он сказал: «Нации приходят и уходят», имея в виду то, что русский народ уже канул в небытие и поэтому такого рода запоздалые протесты бесполезны [14].

Подобного рода русофобские установки, являющиеся обратной стороной пресловутого «регионализма», тяги к некоей «калининградско-кёнигсбергской идентичности», сегодня можно слышать каждодневно. В университете, областной научной библиотеке, музеях, СМИ, непрерывной чередой идут научные конференции, семинары, берутся интервью с участием историков, краеведов, философов, культурологов, политологов и филологов. Наш народный глас там звучит редко (представителей русской науки и культуры обычно не приглашают). На этих серийных мероприятиях слышен непрерывный «пронемецкий стон», хором издаваемый новыми кёнигсбержцами из бывших русских на тему великого немецкого культурного наследия Края, к которому столь варварски отнеслись русские завоеватели прекрасной Пруссии, начиная с 1944–1945 гг. Если отбросить всякого рода встречающиеся эвфемизмы и маскировочные приёмы в духе «и вашим, и нашим», то общая картина именно такова.

Теоретическим основанием для доказательства истинности идеологемы о «калининградской идентичности» («региональной» тож) избран охарактеризованный выше так называемый «трансграничный» подход. Так, немецкие учредители действующего уже ряд лет межуниверситетского немецко-польско-российского проекта «Триалог», финансируемого Германией, исходят из факта якобы существующей межрегиональной общности «между Одером и Неманом», которая призвана быть всё более тесной, являясь для калининградцев гораздо более важным обстоятельством, чем их принадлежность Руси, становящаяся, якобы, всё более номинальной. Именно такой вывод напрашивается из анализа материалов и выступлений участников «Триалога». Так, в программном немецком положении о данном проекте по изучению «Одер-Неманского» пространства читаем: «Это общее пространство… исследуется в рамках данного проекта посредством изучения отдельных местных и региональных пространств, общих исторических, культурных достижений, региональных и межгородских отношений и связей, наряду с этим изучается и многоплановое культурное наследие…». Далее названы три ключевых города «общего региона», причём Калининград отождествлён с Кёнигсбергом [15].

Факты показывают, что импульсы в пользу «регионализации» Русского Балтийского Поморья, подкреплённые денежными вливаниями, давно уже идут из-за рубежа. Заезжие специалисты из Германии на протяжении целого ряда лет открыто тиражируют данные своих «исследований» с запрограммированным результатом. Так, немецкий историк Э. Маттес, много «потрудившийся» в Калининграде, всячески всех убеждал, что после 1945 шла «борьба» калининградцев «за идентификацию с регионом». Он заключил: «Чужая для россиян земля» решительно на них повлияла и теперь они «имеют ясно выраженное сознание своего отличия от соотечественников в России» [16]. Мною было обращено внимание на методологическую необоснованность отправного тезиса о «чужой» земле, равно и других положений, выводимых из него [17]. К сожалению, эти замечания остались без ответа. Заинтересованные немцы и их местные сторонники делают вид, что не знают той аксиомы, что «культура принадлежит народу». В соответствии с ней здесь, а ареале жизни русского народа, господствует его великий мировой язык и культура. Для пронемецких «идентификаторов» культура – это не принадлежность народа, а некая эманация местной Земли. Поскольку землю эту они считают чуть ли не извечно немецкой, то и культура здесь призвана онемечиваться.

Сегодня дело немца Маттеса и его германских предшественников и коллег продолжает этнически русская женщина-профессор Ольга Курило, куратор немецкого проекта «Триалог», финансирующегося Германией. Она работает в немецком университете «Виадрина» во Франкфурте-на-Одере. Судя по отзывам, для неё не существует догерманской и послегерманской истории нашего Балтийского Поморья, здесь «всё немецкое». Русские ничего хорошего не сделали и в принципе не могут сделать, если они не переформатируются в духе «Замланда» [18]. Русско-российской Калининградской области России для неё в принципе не существует.

Пользуясь «методологическими» наработками немцев, социолог М.В. Берендеев cоглашается с теми «молодыми калининградцами», которые так отвечают на вопрос его исследования о своей принадлежности: «скорее мы Евророссияне» или «балтийские россияне». Правда, представленные материалы свидетельствует о предвзятости автора, предлагающего молодым людям готовые ответы (вроде «евророссиян»), очевидно, разработанные в определённых пронемецких и/или немецких кругах. Примечательна тенденциозность «вопросника». Исследователь пишет: «…главным вопросом… является: “С кем Вы больше всего соотносите свое “Я”: “я – калининградец”, “я – европеец” или “я – россиянин “?”» [19] Русских в Калининградской области около 80% и ещё около 10 % белорусов и украинцев, которые не отделяют себя от русских. Социолог почему-то не формулирует главного вопроса: «кто Вы по национальности (народному чувству)?», «загоняя» опрашиваемых в софистские ловушки, исключая из их выбора наиболее естественный, указывающий на принадлежность к русским!

Он заключает в духе антирусского «регионализма»: «…благодаря смене поколений в регионе, высокой частоты социальной коммуникации с приграничными государствами и остальными государствами ЕС и низкой частоты коммуникативных контактов – «с Большой Россией» идентичность региона и самоидентифакция жителей в целом будет идти по нарастающей по линии европоцентризма и евроатлантизма» (так в тексте – В.Ш.) [20].

В этой работе, страдающей смысловыми и стилистическими погрешностями [21], явно выражена прозападная сепаратистская тенденция. Если перевести смысл текста с квазинаучного языка, следует, что его автор убеждён в необходимости формирования самосознания калининградцев Зарубежьем. Здешние русские люди и россияне в целом представлены безвольными страдательными существами, «маргарином», который сам по себе ничего положительного не представляет, и поэтому «форматируется» властным «полюсом» Запада (якобы при отсутствии такового в лице России). Отсюда и предопределённость итога. Берендеев явно желает его и проговаривается, вымолвив словцо «благодаря»; то есть, слава Богу, Большая Россия слаба, а Запад силён, вот мы, якобы, и вошли в орбиту евроатлантизма, сталв периферией Западной Европы.

Несомненно, автор выдаёт желаемое им за действительное. Он напрасно говорит о никчемности местного населения. На самом деле большинство остаётся самим собой, несмотря на давление структур, финансируемых из-за рубежа и невнимание местной администрации к проблеме навязывания нашим гражданам духа униженности и никчемности. Ложью является суждение о «низкой частоте коммуникативных контактов» (оцените, кстати, тарабарский стиль автора). Этот 30-летний преподаватель БФУ (и уже администратор!), как и другие деятели прозападной ориентации, не устаёт повторять как заклинание: «мы далеки от Москвы», «у нас мало контактов с Россией». Всё это ложь, поскольку здесь, в Балтийском Поморье, Россия жива в своих людях и их земле.

Методологическая ложь подобных опусов связана и с забвением того, что недопустимо противопоставлять «европейскость» и «русскость». А.С. Пушкин, другие наши гении обоснованно видели главный корень Руси и Европы в Христианстве, стремясь к гармоничному единству Востока и Запада Европы с опорой на единые духовные первоначала. Наши классики, конечно, говорили и о сущностных различиях между Россией и Западом. Ф.И. Тютчев утверждал о самостоятельной ценности «Русской Европы», имея в виду её духовную специфику. У нас нет оснований отказываться от этого двойного диалектического подхода, давно укоренённого в отечественной интеллектуальной традиции.

«Регионалистско-идентификационное» движение – это феномен не только окраинный, но и столичный. В апреле 2013 г. в БФУ им. И. Канта состоялась большая конференция, а в её рамках круглый стол «Роль политических элит в трансформации системы идентичностей массовых групп стран Балтийского региона». Вели его столичные специалисты, руководители всего «политологического цеха» России, представляющие её и за рубежом. Они активно поддержали объективно сепаратистскую проблематику тех учёных, с уст которых не перестают слетать слова о необходимости «смены идентичности» у представителей отдельных регионов России. Председательствующая О.В. Гаман-Голутвина так и поставила проблему, которую предложила обсудить: «Как элиты могут влиять на идентичность?» Контекст свидетельствовал, что она радеет за смену идентичности, то есть ломку национального самосознания жителей отдельных регионов России. Почему это надо делать не разъяснялось, т.к., очевидно, это догмат всеобщей политоглогической веры [22].

Выступление главного докладчика по заявленной проблеме, известного московского профессора М.В. Ильина (и, пожалуй, наиболее именитого политолога), не оставило никаких сомнений. Дело борьбы за «регионализацию» и местную «идентификацию» за счёт общероссийской поставлено на высокий уровень. Ильин, демонстрируя географическую карту Центральной Европы, простирающейся от Балтийского до Чёрного моря убеждал слушателей, что «БЧС – это наше всё», то есть «Балто-Черноморская Система» является нашим заветным жизненным маяком и предметом страстных устремлений. Именно так: не Россия и её единство должны волновать нас и не развитие регионов в рамках укрепления этого единства.

Позднее Ильин энергично согласился с д.филос. наук О. Малиновой из ИНИОНа, оспорившей пожелание В. Путина дать нашей средней школе единую серию учебников истории. Ильин поддержал докладчицу, несогласную с курсом на «великодержавие», осудив недопустимость российского «державничества», «ошибочную» историю которого он ведёт с Петра I. Я не был приглашен в круг выступающих, но всё же не выдержал и с места бросил реплику несогласия с такой постановкой вопроса, сказав, что ненавистное Ильину и Малиновой русское великодержавие органически срослось с Россией, что сама идея Москвы – Третьего Рима, рождавшаяся в XV в., об этом свидетельствует (не успел по недостаче времени прибавить, что корни русской «третьеримской идеи» – в величии дела Владимира Святого, крестившего Русь в X в.) Проф. Ильин с таким видением истории Отечества не согласился.

Слушая энергичного Ильина, можно было подумать, что у нас заседают поляки из 1920 года, решившие в занятом ими Киеве, пока их оттуда не выгнали, провести шумное пропагандистское мероприятие на тему «Долой власть Москвы! и Да здравствует Польша от моря до моря!» В этом сравнении нет никакого преувеличения. Ильин никак не объяснил, почему русско-российская Калининградская область должна присоединиться к какой-то невиданной общности из Польши, Чехии, Словакии, Венгрии, Румынии и т. д. Он, правда, сослался на своего предшественника, В.Л. Цымбурского (1957–2009), который использовал данное обобщение («БЧС»). Более всего удивило, что квалифицированная аудитория не только не спорила с проф. Ильиным, но и активно поддержала курс на специфически понимаемую регионалистику и сепаратистскую самоидентификацию российских окраин [23].

Постановка вопроса Ильиным напоминала не только польские грёзы, но, прежде всего, известные германские намерения, классически в немецкой мысли выраженные Фр. Науманном (Fr. Naumann) в его работах 1915–1916 гг., написанных в ходе Первой мировой войны. Этот пастор, идеолог германского «либерального империализма», сформулировал в книге «Центральная Европа» («Mittel-Europa», 1915) ту же мысль, какую запоздало развивал Ильин в 2013 г. в Калининграде. Науманн писал о том, что уже сформирована «Центрально-Европейская душа», определившая межнациональную общность народов между Балтикой и Черным морем под естественным водительством господствующего немецкого народа. Он видел в этой общности черты нового большого единства с единым же суверенитетом, по сути, немецким, причем далеко не все народы сохраняли по этому плану элементы автономии. Поляки лишались статуса «немецких партнёров». Науманн был уверен, что в будущем в этой части Европы будет «один пастырь и одно стадо». Естественно, повторяю, считалось само собой разумеющимся, что это будет абсолютно пронемецкая общность с культурным и политическим господством Немцев [24].

Науманн сказал откровенно то, что пока чуть-чуть скрывают немцы современные, бывающие в Калининграде, и такие их сторонники, как профессор-политолог Ильин. Науманн призывал центрально-европейские народы, живущие между Балтикой и Чёрным морем, примириться с немецким доминированием и понять неизбежное: «…мы поём, мечтаем, учимся и работаем ради Германии, Германии, простирающейся над всеми (über alles). Эта наша потребность. Это кровь нашей жизни» [25].

Весьма жаль, что многочисленные идеологи «местной идентичности» забыли о главном и всеопределяющем в прошлом и настоящем России приоритете русского единства, покоящегося на нашей цивилизационной «отдельности», которую сознавал уже А.С. Пушкин. Без учёта этого цивилизующего русского чувства у России нет будущего. Народ, лишенный своей соборной личности, обречён сойти с исторической арены и превратиться в удобрение для других народов, не забывших своих национальных задач. Эта мысль П.А. Столыпина, великого практика общерусского и российского дела, хотя и хрестоматийно известна, но до сих пор не стала руководством к действию.

Между тем, время не ждёт. Промедление с чаемым народом возрождением русской политики чревато не только патологическим заполнением нравственного и политического вакуума сочинительством разного рода лживых «регионально-идентификационных» и «трансграничных» идеологем. Недопустим паралич естественной воли народа «при помощи» его культурной и политической элиты, поскольку очевидны натуральные потребности России в возрождении украсно украшенной русской земли, без которой великая страна может рассыпаться на противостоящие друг другу элементы. Национально-кастрированной интеллигенции, составившей, объективно, сепаратистскую сеть, надо противопоставить настроение, бывшее у таких наших деятелей как М.В. Ломоносов, Г.Р. Державин, А.С. Пушкин, А.П. Ермолов, Г.К. Жуков или А.В. Суворов, увековечивший его несколькими верными словами: «Мы – русские! Какой восторг!»

Пока многие из наших калининградских школьных и университетских преподавателей тянут немецкую песнь, слушающие её юноши действительно превращаются в новых немцев, забывая о своей природной народности. Именно так произошло с одним бывшим студентом истфака БФУ им. И. Канта, возлюбившем старый Кёнигсберг до степени ненависти к своему русскому отечеству. Этот юноша на чьи-то деньги опубликовал тиражом в одну тысячу экземпляров сборник стихотворений «Мой Кёнигсберг. Жизнь после падения». Сочинитель пишет: «Хоть не рождён я был в Германии, / Но в ней навек живёт душа моя» (так в тексте) [26]. Русских солдат автор не любит за то, что они разгромили «прекрасный» немецкий город с величественным Замком («Солдаты русские идут, / И нос свой тщательно суют / В траншею каждую и нору…» [27]

Ревность студента, страстно искавшего немецкого обращения, замечена Германией, которая перевела его в один из своих университетов на доучивание. Уверен, что недалёк час, когда его вернут к нам возмужавшим, воспитанным в духе Фридриха Барбароссы или, по крайней мере, Фридриха Науманна. Он станет очередным нашим университетским или иным начальником, поскольку овладеет столь ценимой у нас иноязычной речью.

В этом материале о противоестественном размножении русофобских идеологем на «пограничную» тему, трудно поставить точку, так много фактов ещё не рассмотрено, как и не приведено множество цитат наших гуманитариев, всерьёз полагающих, что свою народность можно менять примерно так же, как иные энтузиасты модерна меняют половую принадлежность [28]. Ясно одно: если честные люди России не будут обращать внимание на патологию новой русофобской идеологии, нас всех и Россию в целом вновь ждут катастрофические последствия [29].

ПРИМЕЧАНИЯ

1. См.: Шафаревич И.Р. Две дороги к одному обрыву. – М., 2003. С. 234 и далее.
2. Полубота А. Что ищут норвежцы на русском Севере? (30.05.2012) // http://svpressa.ru/politic/article/55746/
3. Проф. САФУ (Архангельск) Ю. Лукин назвал поиски нерусской «поморской идентичности» при помощи норвежских спонсоров «поморо-архангельской шизофренией»: http://www.regnum.ru/news/1714916.html; Сравните: Крылатова Т. Либерализм – это шизофрения? // http:newsland.com/news/detail/id/1254013/
4. http://www.regnum.ru/news/1714916.html
5. Емченко Д.Г. Трансграничный регион как социокультурный феномен: дальневосточная модель. – Челябинск, 2011.
6. Берендеев М.В. Специфика идентичности населения эксклава в постсоветский период: состояние и тенденции развития: на примере Калининградской области. – Калининград, 2007.
7. Перетяка Н.П. Формирование концепции региональной культуры (на материале Калининградской области). Диссертация на соискание учёной степени кандидата культурологи. СПб: СПбГУ, 2009.
8. ПРО НАС. Популярный журнал о психологии калининградцев. 2012. № 1 (001).
9. Рассматривая аналогичные процессы, проходящие на Русском Севере, аналитические материалы на страницах Агенства РЕГНУМ публикует историк Д.Сёмушкин.
10. Емченко Д.Г. Трансграничный регион как социокультурный феномен: дальневосточная модель. Автореферад канд. дисс. по культурологии. – Челябинск, 2011. С. 2-3 (выделено мною – В.Ш.).
11. Емченко Д.Г. Указ. автореферат. С. 3-4 (выделено мною – В.Ш.).
12. Сёмушкин Д. Культурная работа по созданию “новой Украины” на Русском Севере продолжается // http://www.regnum.ru/news/1714916.html
13. Цит. по: Литературная газета. 2013. № 20 (15.05.2013). С. 9.
14. Цит. по дневниковой записи от 18.02.2013.
15. См. интернет-страницы университета «Виадрина» во Франкфурте-на-Одере: http://www.europa-uni.de/de/ueber_uns/projekte/trialog/das-projekt/index.html (выделено мною, первод мой – В.Ш.) Ср. такст оригинала: «Der gesamte Raum und sein historischer Wandel werden im Rahmen des Projektes anhand einzelner lokaler und regionaler Räume, gemeinsamer historischer und kultureller Erfahrungen, regionaler und städtischer Beziehungen und Vernetzungen sowie des vielschichtigen kulturellen Erbes untersucht…»
16. Маттес Э. Региональное самосознание в Калининградской области // Калининградские архивы: Материалы и исследования. Научный сборник. Вып. 5. Калининград, 2003. С. 204, 216-217.
17. См.: Шульгин В.Н. Самосознание калининградцев и позиция Э. Маттеса // Калининградские архивы. Материалы и исследования. Научный сборник. Вып. 6. Калининград, 2004. С. 201-208.
18. На октябрь сего 2013 года была намечена очередная пропагандистская поездка в Калининград немецкого профессора Ольги Курило. Сужу по объявлению Калининградской областной научной библиотеки, которая включила в план работы постоянного лектория её доклад «Курорты Замланда. Культура памяти и память культуры». – См.: http://lib39.ru/index.php?ELEMENT_ID=9269
19. Берендеев М.В. “Кто мы?”. Калининградцы в поисках идентичности // Социологические исследования, № 4, Апрель 2007, C. 127-132.
20. Берендеев М.В. Специфика идентичности населения эксклава в постсоветский период: состояние и тенденции развития: на примере Калининградской области. Автореферат диссертации… кандидата социологии по специальности 24.00.04. М., 2007 (выделено мною – В.Ш.).
21. Можете оценить стиль автора и смысл его слов по следующей пространной цитате из его «труда», из которой выше приведена лишь концовка: «…посредством сотрудничества с Европой и процессами её трансформации, идентичность населения эксклава стала развиваться в подвижных вариантах. Отсутствие единого самодовлеющего пространства являющимся «стержнем сопричастности» и это является закономерностью развития эксклава и отчасти других приграничных российских территорий, которые вынужденно становятся частью конструкции тех идентификационных систем, центры, формирования которых не являются российскими и находятся за пределами России. В связи с этим регион как социум промежуточного уровня существует в зависимости от центральных плоскостей и уровня их конкурентоспособностей. Россия, с одной стороны, не формирует Калининградскую область именно как генератор российского полюса идентичности, позиционируя его не как один из центров идентичности, а как периферию. Европа же рассматривает регион как окраину. Установлено, что такое положение вещей продуцирует расшатывание идентичности субъектов социума, заставляя их выбирать между прагматическими и патриотическими общегражданскими настроениями, вкладывая в представление о себе, регионе, его будущем принципы полезности и утилитаризма. Вместе с тем благодаря смене поколений в регионе, высокой частоты социальной коммуникации с приграничными государствами и остальными государствами ЕС и низкой частоты коммуникативных контактов - «с Большой Россией» идентичность региона и самоидентифакция жителей в целом будет идти по нарастающей по линии европоцентризма и евроатлантизма». – Там же.
22. Цитирую по аудиозаписи, сделанной мною во время прослушивания докладов.
23. «Литературная Газета» опубликовала материал об этом мероприятии политологов в БФУ им. И. Канта. См. Шульгин В. Оборотная сторона политологии // Литературная газета. 2013. № 22 (29.05.2013). С. 2.
24. Naumann Fr. Central Europe. – New York, 1917, p. 4, 13. За неимением немецкого оригинала цитирую по английскому переводу.
25. Ibid., p. 11 (перевод с англ. яз. мой – В.Ш.).
26. Лысенко М.А. Мой Кёнигсберг. Жизнь после падения. – Калининград: ОАО «КГТ», 2007. С. 55.
27. Там же. С. 92.
28. См., например: Рубцова М.В., Санина А.Г. Государственная идентичность как фактор управляемости современным обществом // Журнал социологии и социальной антропологии. – СПб.: Факультет социологии СПбГУ, 2012. Том XV. № 3 (62). С. 89. Авторы нас «порадовали» следующей постмодерной «истиной»: «Идентичность [индивидуума] не предустанавливается ни традицией, ни местом проживания или рождения, а формируется, выбирается человеком в процессе собственной жизни» (выделено мною – В.Ш.)
29. Известный специалист, доктор наук и заведующий кафедрой в СПбГУ бурят А. Бараноев бъёт тревогу по поводу самочувствия русских, главного российского народа, от благоденствия которого зависит у нас всё и вся: «…русский характер разрушается и разрушается стремительно». – Литературная газета. 2013. № 33-34 (27.08.2013). С. 3.

Владимир Николаевич Шульгин - профессор Балтийского федерального университета им. И. Канта (Калининград)