«Крокодиловы слёзы» или кто заказал на 7 ноября конъюнктурное «зажигание свечей»?

Подводя краткие итоги дежурной вспышки страстей вокруг очередной, 96-й годовщины Октябрьской революции 1917 года, следует обратить внимание на одну тенденцию, ярко проявившуюся именно в этом году и свидетельствующую о продолжающейся поляризации отношения к этому событию. Что, безусловно, не может не оказывать воздействия и на современное развитие России.

С одной стороны, даже те, по определению неглубокие, опросы общественного мнения, что проводятся различными социологическими службами – от «официоза» ВЦИОМ до либерально-оппозиционного «Левада-центра», - говорят о постоянном, из года в год, улучшении отношения к Октябрю соотечественников, избавляющихся от перестроечно-либерального дурмана. За прошедший год мы в этом плане получили две важные новости. Первая: резкий рост исторического рейтинга В.И. Ленина, который почти вплотную приблизился уже и к традиционно высокому рейтингу И.В. Сталина, уверенно перевалив за 50%. Вторым социологическим «открытием», в общем-то являющимся «секретом Полишинеля», можно считать то, что большинство опрашиваемых все более уверенно заявляют об ошибочности отмены государственного празднования годовщины Октября.

Изменилась и тональность соответствующих комментариев в СМИ (за исключением «зоологически» либеральных). Характерен сюжет, прошедший вечером 17 ноября (в воскресенье) в итоговой аналитической программе по одному из центральных телеканалов (не будем делать ему рекламу). Посвященный Февральской «революции», он дал этому перевороту, уничтожившему монархию, справедливую и четкую оценку, охарактеризовав его как тогдашний аналог современных «оранжевых» революций, организованный и проведенный не широкими народными массами, а либеральным, банкирско-буржуазным, лобби во власти, которое уже тогда насквозь было пропитано предательским, англо- и франкофильским духом.

А видный дореволюционный и эмигрантский историк С.П. Мельгунов указывал, что за кулисами этого шабаша стояла думская межфракционная ложа «Великого Востока народов России» - масонского филиала революционной иллюминатской ложи «Великий Восток Франции».

Особая ответственность за февральский переворот в телесюжете верно была возложена на кадетскую партию П.Н. Милюкова. Упомянуто было и о банкетной кампании (стилистически – также масонской), организованной предшественниками кадетов из «Союза освобождения» П.Б. Струве в канун революции 1905 г., использованной для пропаганды и вовлечения в оппозиционную деятельность разночинной интеллигенции и т.д.

С другой же стороны, в годовщину Октября, как всегда, не унимаются те, кто сделал себе политический (и не только) капитал на исторических спекуляциях по его очернению. И чем более прозревает по отношению к своей истории общество, тем с большим остервенением витийствуют и злопыхательствуют очернители.

Поэтому вряд ли случайно, что в том же самом телесюжете вместо вполне логичного, честного вывода о том, что выход из февральского тупика отыскался в Октябре, содержался стыдливо завуалированный, но провокационно ясный «наезд» на большевиков, осуществленный под соусом якобы бесперспективности и бессмысленности мечтаний о «светлом будущем». Причем, невзирая на то, что большевистская партия, не являясь парламентской, не участвовала в думском перевороте, устроенном кадетами, октябристами и примкнувшими к ним социалистическими партиями – эсерами, меньшевиками и трудовиками - при поддержке самих некоторых Романовых. (Например, Кирилла Владимировича, двоюродного брата свергнутого царя, нарушившего присягу и заявившего о переходе вверенной ему воинской части - Гвардейского экипажа, примерного аналога нынешней ФСО - в распоряжение Думы; в 1924 г. именно он провозгласит себя «Императором Всероссийским», породив в Доме Романовых продолжающийся до сих пор раскол).

Ведь понятно, что февралисты, дорвавшиеся до власти ценой предательства, ни о каком «светлом будущем» не мечтали и даже не задумывались, и авторы сюжета таким вот подленьким способом исподтишка «пнули» тех, кто пришел и спас страну в Октябре. Это признается и ими самими - в констатации того, что за полгода пребывания у власти леволиберальные поборники «демократии» и «ш-ш-швабоды» привели Россию к невиданному развалу, поставив ее на грань национальной катастрофы.

В чьих государственных интересах осуществлялся Февраль?

Чтобы не получить обвинений в предвзятости и тенденциозности и убедить тех, кто способен воспринимать только западную точку зрения (а таких еще немало, особенно среди так называемого «креативного класса»), обратимся не к Ленину или Сталину. И даже не к Троцкому, к слову, внедренному в большевистскую партию глобальным олигархатом (не случайно ведь, что влиятельная американская «The New-York Times» в сообщении о победе Октября радостно «оговорилась», что к власти в Петрограде пришел именно Троцкий).

Послушаем британского историка Р. Уорта, в книге которого «Антанта и русская революция. Россия в переломный момент истории» содержится много весьма любопытной информации о подоплеке Февраля, связанной с деятельностью западных посольств и «шакаливших» на и около них думских либеральных лидеров.

«Послания от стран-союзниц, - читаем у Уорта, - дали новому режиму необходимую моральную поддержку, за которой быстро последовало официальное признание. Уже 17 марта лидеры Британской лейбористской партии направили поздравления Керенскому и Чхеидзе (председатель Петросовета. – Авт.), выражая надежду, что они внушат Совету (Петроградскому, который легитимировал своим решением преобразование Временного комитета Государственной думы во Временное правительство. – Авт.) “что любое ослабление военных усилий означает несчастье для товарищей в окопах и для нашей общей надежды на общественное возрождение”. Такие же поздравления несколько позже принесли палата общин и премьер-министр. Весьма примечательно, что (sic!) послание парламента было адресовано Думе, а не Временному правительству – ошибка, выразительно иллюстрирующая господствующее за границей представление, что Дума не только совершила революцию, но и взяла на себя функции правительства. Социалисты из французской палаты депутатов направили искреннюю, хотя и банальную телеграмму Совету, а три министра-социалиста из кабинета министров Франции …предпочли поздравить Керенского, …а не правительство или Совет, по предложению Палеолога (французского посла в Петрограде. – Авт.), который утверждал, что “только он способен заставить Советы понять необходимость продолжения войны и поддержания союза”» (С. 38-39).

И дальше: «Послам стран Антанты были даны полномочия признать новый режим еще до того, как Фрэнсис (посол США в Петрограде. – Авт.) поднял этот вопрос перед Лэнсингом (госсекретарем США.- Авт.). 18 марта Милюков (sic!) обратился по этому вопросу к Бьюкенену (британскому послу. – Авт.), и ему было сказано, что необходимо представить заявление, что Россия стремится восстановить дисциплину в армии и участвовать в войне до ее окончания. Милюков без колебаний подтвердил оба требования (в виде так называемой “ноты Милюкова”, обнародование которой привело к краху первого из четырех Временных правительств. – Авт.), но указал, что “экстремисты” его подозревают, и что ему придется или согласиться на некоторые уступки, или уйти в отставку. Не желая терять (sic!) лучшего друга Британии в кабинете министров России, Бьюкенен без колебаний посоветовал ему пойти на уступки (которые не помогли. – Авт.). …Бьюкенен несколько дней был не здоров, поэтому только 24 марта он смог вместе с послами Франции и Италии появиться в Совете министров… Как дуайен (глава) дипломатического корпуса Бьюкенен начал свое выступление с подтверждения желания, которое уже выразил Милюкову… Отвечая со стороны русских, Милюков …поклялся, что Россия будет сражаться до последней капли крови, по поводу чего военный атташе Британии задался в своем дневнике следующим вопросом: “Относительно Милюкова у меня нет ни малейших сомнений, но может ли он отвечать за всю Россию?”» (С. 41-42).

«Огромная признательность, которой пользовались в кругах Временного правительства Англия и Франция, способствовала увековечиванию в кругах роялистов (монархистов. – Авт.) и в германской пропаганде, - изворачивается, аки “вошь на гребешке”, Уорт, - легенды о том, что ответственность за революцию падает на союзников. Даже (sic!) Ленин, стоящий в крайнем левом ряду политического спектра, казалось, действовал под влиянием этого недоразумения (то есть, по Уорту, Ленин вел свою линию, в том числе в канун Октября, в том числе и во внутрипартийном противостоянии с Троцким, в соответствии с пониманием необходимости национального освобождения России от, по сути, колониальной зависимости от союзников, а отнюдь не отрабатывал «тридцать сребреников» германского генштаба, что так любят инкриминировать ему неофиты от антисоветских версий российской политической истории. – Авт.)» (С. 42).

Вот разоблачение этого мифа проявляющим здесь добросовестность Уортом, который, кстати, констатировал, что задержанного в Галифаксе англичанами Троцкого выпустили по ходатайству не только президента США В. Вильсона, но и того же Милюкова, пообещавшего Бьюкенену взять на себя всю ответственность за задержку с его освобождением. То есть выгородить англичан из того дерьма, в котором они оказались, дав «зеленый свет» возвращению Троцкого в Петроград. И одновременно воспрепятствовав получению транзитной визы через страны Антанты Лениным, которого, по свидетельству Уорта, «союзники пытались изыскать способ задержать …с помощью шведских властей» (С. 52-53). Отказ английского правительства пропустить его в Россию, кстати, подтверждался и самим Лениным в знакомой в основном специалистам работе «Проезд русских революционеров через Германию. Коммюнике группы» (Полн. собр. соч. Т. 31. С. 487-488).

«То, что известные большевики по пути в Россию пересекли враждебную Германию, - свидетельствует Уорт, - стало “доказательством” их предательской деятельности (sic!) только для тех, кто уже был в этом убежден по совершенно иной причине…, никогда публично не признававшейся, заключавшейся в непопулярной позиции, которую Ленин и Троцкий занимали по отношению к войне – то есть непопулярной у патриотов, которые горячо одобряли политику Временного правительства, не пользующегося массовой поддержкой населения и (sic!) поддерживаемой почти исключительно западными союзниками. Спустя месяц, - здесь Уорт приводит убийственный факт, - тем же путем, что и Ленин, в Россию проследовали около двухсот меньшевиков с их лидером Мартовым. Но поскольку они поддерживали Временное правительство, искренность их мотивов никогда не подвергалась сомнению» (С. 53).

Интересный вопрос: настроенного, как и Ленин, против войны Троцкого, англичане, однако, в отличие от Ленина, по сути «под белы рученьки» препроводили в Россию, где он сразу же приступил к сотрудничеству с большевиками, примкнув к ним в июле 1917 г., в канун VI съезда РСДРП (б), взявшего курс на вооруженное восстание. Ценнейшая, видимо, агентура внедрялась посредством такой вот спецоперации. Именно поэтому так тяжело переживалось в Лондоне и Вашингтоне фиаско Троцкого в Октябре, когда военная разведка русского Генштаба во главе с генералом Н.М. Потаповым, сделавшая ставку на И.В. Сталина, поддержавшего, как известно, В.И. Ленина, выиграла свою «партию» у разведки британской.

Случайно ли Сталин, сразу после третьеиюльского переворота, ликвидировавшего так называемое «двоевластие» (лидеры Временного правительства и эсеро-меньшевистских Советов входили в ту самую ложу «Великий Восток народов России», поэтому «двоевластие» было липовым), обратился к рабочим и солдатам Петрограда со следующими словами. «Теперь перед Россией два пути, - заявил лидер будущей красной Российской Империи, – или Россия станет колонией Англии, Америки, Франции, или Советы возьмут власть, заключат мир и Россия будет независимой державой».

А теперь – пару слов о поведении в те дни кумиров наших антикоммунистов, которые очень любят противопоставлять якобы «предательство» Ленина якобы «патриотизму» будущих лидеров белого движения из числа предавших и сдавших царя Временному правительству генералов. «Практически без публичных фанфар прошла поездка в Соединенные Штаты делегации морских офицеров во главе с адмиралом А. Колчаком, который позднее, во время Гражданской войны, стал вождем Белого движения. Во время визита миссии Рута (экс-госсекретаря в администрации Т. Рузвельта. – Авт.) адмирал Гленнон и его коллеги совершили поездку в Севастополь, где располагалась Черноморская морская база, и встретились с Колчаком, который только что оставил свой пост под давлением взбунтовавшихся матросов. …Русский адмирал очевидно произвел очень благоприятное впечатление, поскольку Гленнон пригласил его навестить Соединенные Штаты. Приглашение главным образом было жестом доброй воли с неопределенной мыслью использовать знания и опыт Колчака в американской морской экспедиции (sic!) за овладение турецкими проливами… (То есть Колчак, обязанный согласно плану войны добыть их для России, без колебаний согласился предать национальные интересы и решить ту же самую задачу в интересах США. – Авт.). Рут обратился по этому вопросу к Керенскому (которого в суть этих планов, разумеется, не посвящали. – Авт.), неохотно было дано разрешение. Ходили слухи, что Колчака назначат командовать флотом Соединенных Штатов… Адмирал с группой из четырех лиц покинул Россию ближе к концу июля, и некоторое время они провели в Англии, инспектируя там средства морской авиации. Делегация отплыла на британском крейсере в Канаду и уже оттуда направилась в Нью-Йорк и Вашингтон в качестве (sic!) гостей американского правительства. Колчак встречался с Бахметьевым (царский посол в Вашингтоне. – Авт.), Лэнсингом (действующим госсекретарем. – Авт.) и другими официальными лицами и выяснил, что предполагаемая морская экспедиция (под предлогом которой его заманили в США. – Авт.) отменена… Он провел несколько недель, работая и осматривая коллекции в военно-морском колледже в Ньюпорте, а затем наблюдал за маневрами в Атлантическом океане на борту военного корабля “Пенсильвания”…» (С. 126).

Уорт по каким-то причинам уклоняется от рассказа об аудиенции Колчака у президента Вильсона, которая состоялась 16 октября, за девять дней до Октябрьской революции и за четыре дня до убытия адмирала в Сан-Франциско (а ведь речь явно шла о благословлении на выполнение в интересах США некой задачи, на которую принимаемый на столь высоком уровне, разумеется, подрядился). Из Калифорнии Колчака на японском корабле доставили во Владивосток, после чего он возглавил антибольшевистское «сопротивление» с центром сначала в Уфе, затем в Омске. Показательно, что тем же маршрутом, вдоль Транссиба, шло вторжение в Советскую Россию американского воинского контингента.

Другой, не менее наглядный пример – генерал Корнилов. «Сведения о деятельности правительств союзников в связи с корниловским движением носят более компрометирующий характер, чем о поведении Керенского, - признает Уорт. - Официально союзники придерживались строгого нейтралитета; неофициальное поведение их представителей в России и тон их самых влиятельных органов печати не оставляли сомнений в том, какие соображения владели руководящими кругами Британии и Франции. В их поддержке Корнилова можно увидеть (sic!) слабые признаки будущей интервенции союзников в Россию - следует подчеркнуть, что эта поддержка была направлена (sic!) не против “угрозы большевизма”, как стало позднее, а против демократического правительства дружественного союзника за целых два месяца до момента, когда власть захватили большевики. Особенно тесный контакт с Корниловым поддерживали (sic!) военные миссии союзников и неоднократно заверяли его в своей моральной поддержке. По существу, участником заговора можно считать (sic!) самого генерала Нокса (главу британской военной миссии. – Авт.), настолько подозрительными были его действия в отношении Корнилова. В конце августа он уехал в Англию и там упорно требовал, чтобы военный кабинет поддержал Корнилова. Также вполне вероятно, что Нокс послужил посредником в переговорах о том, чтобы в войска Корнилова влился эскадрон бронемашин Локера-Лэмпсона, поскольку вряд ли можно предположить, что их командир сделал бы это по собственной инициативе и без ведома и одобрения британских властей. Этот эскадрон, который остался в России после участия в июльском наступлении (Уорт явно путает здесь июль с концом августа. – Авт.), был снабжен русскими мундирами и во время броска на столицу оказался одним из немногих надежных войсковых подразделений» (С. 142-143).

«Лорд Милнер, один из самых известных деятелей британского военного кабинета (наследник С.Дж. Родса в руководстве закулисным объединением британской элиты - «Обществом Круглого стола» и созданным в качестве его внутреннего круга самим «Круглым столом». – Авт.), - продолжает излагать убийственные факты тотального генеральского предательства Уорт, - (sic) лично заверил Корнилова в своей поддержке в письме, которое было передано генералу в конце августа Федором Аладиным, политическим авантюристом, который состоял членом бывшей Думы. Аладин привез с собой крупную сумму денег и вскоре стал известен как один из самых главных сторонников Корнилова, в случае успеха его движения претендующий на пост министра иностранных дел. Возглавляемая им миссия в Россию, (sic!) профинансированная британским правительством и доставленная Королевским флотом, еще в марте (sic!) была предложена Бьюкененом в направленной им в министерство иностранных дел Англии телеграмме. Признав, что он всей душой сочувствует Корнилову, посол, однако, отказался принять участие в попытке переворота. 5 сентября его навестил директор одного из крупнейших петроградских банков в качестве делегата организации, которую поддерживали несколько влиятельных финансистов и промышленников. Будучи активными сторонниками Корнилова, они просили предоставить в его распоряжение британские броневики, а также помощь посла для бегства из страны, если вся затея потерпит неудачу. …Бьюкенен отказал официальному предложению банкира и сказал ему, что (sic!) Корнилов поступит умнее, если позволит большевикам выступить первыми. Он держал подробности заговора про себя – в противовес, признается он, своему долгу посла в дружественной стране – и несколькими днями позже многозначительно заметил в дневнике: “Ничего не поделаешь, остается только ждать развития событий и надеяться, что Корнилов окажется достаточно сильным, чтобы за несколько дней расправиться с любым противником”» (С. 143-144).

Как говорится, комментарии излишни.

«Облико морале» Корнилова как нельзя лучше раскрывается следующей цитатой из личного дневника Великой княгини Ксении Александровны (старшей дочери императора Александра III и императрицы Марии Федоровны): «Арестовывать нас (после Февраля. – Авт.) прибыл генерал Корнилов. Вел себя грубо, толкал в спину. Пусть мы больше не Августейшая Семья, но мы же дамы, как можно-с».

Позднее, как признается уже не Уорт, а британский экс-министр и будущий премьер У. Черчилль, те же самые и другие генералы, оказавшись во главе Белого движения, также беззастенчиво – «втемную» и публично – нанимались теми же англичанами с целью так и не состоявшегося только благодаря большевикам уничтожения Отечества. Ведь именно этого так страстно добивались в Лондоне, Вашингтоне и других западных столицах. «Было бы ошибочно думать, - откровенничает Черчилль, - что …мы сражались на фронтах за дело враждебных большевикам русских. Напротив того, русские белогвардейцы сражались за наше дело. Эта истина станет неприятно чувствительной с того момента, как белые армии будут уничтожены, и большевики установят свое господство на всем протяжении необъятной Российской Империи» (Мировой кризис. – М.: ЭКСМО, 2007. С. 314-315). И попутно «прикладывает» «лучшего друга Англии» Милюкова, называя его «доброжелательной, простодушной марионеткой, сыгравшей свою роль в происходившем поразительном разложении» (С. 135), а также упомянутого нами Колчака, который, по мнению Черчилля, (sic!) «не обладал ни авторитетом самодержавного строя, ни тем, который могла дать революция» (С. 234).

С Черчиллем спорить трудно, особенно по поводу Колчака: каким, спрашивается, авторитетом может обладать патентованный предатель царя, подписавший требование к нему об отречении, переметнувшийся затем к англосаксам и ими потом с потрохами «сданный» и «слитый»? По Сеньке и шапка, как говорится. За что боролись…

И вряд ли случайно один из организаторов обороны Крыма от большевиков, легендарный генерал Я.А. Слащев (впоследствии вернувшийся в СССР и преподававший на военных курсах), послуживший прототипом булгаковского генерала Хлудова, брезгливо охарактеризовал Белое движение «смешением кадетствующих и октябриствующих верхов и меньшевистско-эсерствующих низов». Добавим, что идейные монархисты в нем преследовались контрразведкой наравне с большевистской агентурой. А активист этого движения В.В. Шульгин красноречиво признавался, что «белой идее, чтобы победить, потребовалось переползти фронты Гражданской войны и поселиться в стане противника».

Во многом этому непреложному факту, материализовавшемуся в массовом притоке русского офицерства в Красную армию, наша история обязана авторитету того самого главного военного разведчика генерала Потапова, пользовавшегося в войсках глубоким уважением.

К чему вся эта богатейшая «фактура», срывающая «фиговые листки» мифов и раскрывающая идейную, политическую и нравственную убогость «разоблачителей» большевизма?

А к тому, что некое движение «Белое дело», подвизающееся на ниве исторической реабилитации этой траченной молью западной агентуры, объявив 7 ноября «Днем скорби и (sic!) непримиримости», провело в Питере акции по «всем жертвам красного террора». И выступило с явно претендующим по своему цинизму на Книгу рекордов Гиннеса заявлением о том, что «подлинное гражданское примирение в нашей стране возможно только после того, как (sic!) силою закона будут осуждены деяния тех, кто звал “превратить войну империалистическую в войну гражданскую”».

Первое, что по этому поводу следует сделать, - это, вспомнив запустивших маховик «белого террора», ответом на который и стал террор красный, процитировать «дедушку» Крылова: «чем кумушек считать – трудиться, не лучше ль на себя кума оборотиться?». Особенно с учетом всего сказанного, непринятие чего в расчет может быть объяснено либо маскируемой под «принципиальность» фатальной глупостью и идиотизмом, патологической неспособностью что-либо понять в истории и сделать из нее выводы для современности, либо столь же банальным, сколь и сермяжным интересом. Не обязательно материальным – существуют и иные формы его удовлетворения.

Второе, что напрашивается, - добрый и бесплатный совет: осторожней обращаться с термином «непримиримость», как вещью обоюдоострой, способной развернуться в любую из сторон, а также неожиданно вернуться бумерангом. Особенно в вопросе о люстрациях. Короче говоря, «не судите, да не судимы будете!», тем более, что, в отличие от непричастных к разрушению Российской Империи большевиков, многие «ликвидаторы» СССР, действовавшие на уровне не абстрактных лозунгов, а конкретных политических шагов и поступков, до сих пор живы и здоровы. И хорошо помнят, какая кошка и чье мясо съела.

Третье - непреложность факта, что все «белые силы» в эмиграции, более или менее эффективно противостоявшие Советской власти, а не занимавшиеся ностальгической говорильней, со временем снюхались и слились в антисоветском экстазе с западными и нацистскими спецслужбами. И превратились в отребье, предательское, подрывное и мстительное по отношению к собственной Родине. Квинтэссенцией этого эмигрантского тренда служит заявление, сделанное 26 июня 1941 г. преемником самозваного «императора в изгнании» Владимиром Кирилловичем Романовым; приведем его полностью: «В этот грозный час, когда Германией и почти всеми народами Европы объявлен крестовый поход против коммунизма-большевизма…, - заявил Великий Князь, - Я обращаюсь ко всем верным и преданным сынам нашей Родины с призывом: способствовать …свержению большевистской власти и освобождению нашего Отечества от страшного ига коммунизма» (http://aquilaaquilonis.livejournal.com/241490.html).

И четвертое, самое важное – потому что позитивное, жизнеутверждающее. Главный урок Октября в том что большевики – не революционеры в чистом виде, а спасатели. И спасители Отечества, промотанного и брошенного в грязь их предшественниками, увязшими в мерзких политических разборках, крови и предательстве и позабывшими свой долг перед Родиной и народом.

«Ключевым (для понимания философской сути Октября. – Авт.) является аргумент о срыве резьбы, - трудно здесь не согласиться с лидером движения “Суть времени” С.Е. Кургиняном. - Правящие классы тогдашней России сорвали резьбу. Они не смогли обеспечить любого, даже самого небезупречного существования российского государства. А потому большевикам в историческом смысле нельзя предъявить никакой претензии по поводу слез и крови. Потому что большевики пришли к власти в ситуации полного исчерпания. И могли либо спасти страну от полного уничтожения, пролив много крови и породив много слез, либо не спасти страну. И тогда крови и слез было бы не просто намного больше. Ничего бы не было, кроме крови и слез. Большевики сумели спасти Отечество. Честь и хвала им за это» (http://gazeta.eot.su/article/pravo-na-prazdnik).

Либеральный «Карфаген» будет разрушен! Поэтому, пока не поздно, отойдите от него в сторону, господа из «Белого дела» и другие «белые патриоты». Не пачкайтесь и не рискуйте. А то, неровен час, завалит обломками.

Владимир Павленко – доктор политических наук, действительный член Академии геополитических проблем (АГП).

Владимир Штоль – доктор политических наук, профессор, действительный член АГП, заведующий Кафедрой государственно-конфессиональных отношений Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ, специально для ИА REX.