Конспирология так же нормальна, как и природа власти: Рачья Арзуманян

Неправильно связывать конспирологию только с последним витком глобализации. Если попытаться проследить историю ее возникновения, мы будем вынуждены вернуться к самому началу времен. Если сосредоточиться на современном этапе, корни и истоки данного явления уходят, как минимум, в конец эпохи Возрождения и начало Нового Времени.

Очевиден негативный смысл, окраска в негативные оттенки семантического поля, которое ассоциируется с конспирацией. Мы не имеем права изначально «красить» поле в тот или иной цвет, — это слишком большая роскошь. Надо спросить самих себя, в чем кроются корни такого негатива.

Говоря о конспирации и конспирологии, мы, в конечном счете, рассуждаем о власти. Любая власть по самой своей природе закрыта и окутана завесой тайны, и, в той или иной степени, осуществляется на основе закрытых и «неафишируемых» идей, технологий и механизмов, — такова её суть. Я думаю, в этом смысле мы можем говорить о своего рода норме власти и, следовательно, норме и «нормальности» конспирации. Таковы объективные законы управления социумом и бороться с ними бессмысленно, как бессмысленно бороться с законом тяготения. Надо их знать, понимать и научиться использовать.

Закрытость и «конспиративность» власти хорошо видны на примере одной из самых тонких, а, значит, и могущественных ветвей власти, — власти духовной, жреческой и пр. Наверное, неслучайно жреческая власть строилась на основе касты и по определению являлась закрытой. Тонкие сферы духовного и сакрального во все времена у всех народов старались закрыть от профанического взгляда, жрецы предпочитали унести с собой в могилу некоторые методы и знания, нежели открыть их непосвящённым. Не так давно не самым глупым представителем рода человеческого было сказано, что знание — сила, а знание механизмов власти — это сила в квадрате.

Какой напрашивается вывод? Думаю, проблема конспирологии — не совсем «технологическая» проблема, то есть не проблема стиля и методов управления человеческим социумом. Они практически неизменны и универсальны как для европейского мира, так и для той же Поднебесной.

Проблема заговора и конспирологии в том виде, в каком она нам досталась, которой мы болеем, есть проблема социальной психологии и, возможно, «коллективного бессознательного». Человеческому сообществу свойственна вера, в том числе, вера во власть. Что это такое, — привитые в течение тысячелетий «условные рефлексы» или изначальная природа человека (я за второе) — в данном случае не так важно. Власть во все времена закрывалась, сакрализировалась, представлялась священной, что эффективно работало и работает.

Новые Времена Европы, нанеся удар огромной силы по всему миру сакрального, потрясли основы не только социального бытия, но и социальной психологии. «Проектировщики» новых времен не учли одного обстоятельства: нельзя лишать социум старых богов, не предлагая новых. Декарт так и не понял смысла сделанного замечания-вопроса. «В вашей теории нет Бога», — заметила царствующая особа. «Я не нуждался в этой гипотезе», — гордо ответил Декарт. Однако в человеке скрыто не только положительное начало, но и отрицательное, деструктивное, которое должно подавляться, если мы хотим строить и развиваться, хотим видеть социум, а не стадо без пастуха. Вероятно, именно здесь появляется отрицательный знак, который ставят конспирации ее «противники», считая, что мы имеем дело с сознательным разрушением традиционного мира, выстроенного на сакральном. Но такой «романтизм» не новое явление, и идеалистическая вера в человеческую природу, были свойственны тому же молодому Платону.

Не исключено, что взрыв конспирологии в Новые Времена есть следствие десакрализации власти и социума, проведённого руками известных лиц и сил, которые не учли (или учли — выбор по вкусу) только одного: человеку свойственно верить, что на место сакрального и тайного, которое вдруг сделали явным и открытым, обязательно придет нечто другое, так как пустота есть невозможное состояние.

Однако вместо освящённых, проверенных тысячелетиями символов и традиций в образовавшуюся пустоту хлынула мутная эклетическая смесь верований и суеверий. Тот инфернальный мир, который с таким трудом обуздали и загнали в подкорку Христианство, другие мировые религии вновь прорвался и проявился в человеческом социуме и ничего сделать было уже невозможно, — ящик Пандоры вновь был открыт ключом (или проломлен). И уже не столь важно, что несчастный Лютер печально заметил в конце жизненного пути: если бы он знал, чем закончится Реформация, он бы не восстал против Католической Церкви.

Увы, символы, выстраиваемые в течение тысячелетий и затем разрушенные невозможно восстановить и реконструировать. Попытки такой реконструкции изначально лишены смысла и очень опасны. Мир символов и символического — живой мир, и если он умер или был убит, лучшее что можно сделать — схоронить, спрятать разрушенные символы. Попытки прямого, непосредственного возвращения убитых богов и символов сродни попыткам воскрешения умершего. Какими бы не были при этом благие пожелания, результатом станет гниющий и заражающий все вокруг трупным ядом труп или «зомби».

Чтобы возродить умерший или убитый мир символического, необходимо новое рождение. Страхи и опасения, что новый мир не будет нести в себе черты старого, ушедшего, изначально лишены смысла, если у них общие предки.

Конспирация и теории заговоров последних веков, в немалой степени, есть не проблема социального управления, идеологии и пр., а коллективной психологии, сознания социума и его естественных отправлений. Когда это не понимается, когда нормальная и естественная реакция глушится и загоняется внутрь, мы получаем болезнь и болезненность, порой коллективный психоз, каковыми можно назвать большевизм и нацизм. И ведь неслучайно в этих «опрокинутых», зеркальных Традиции обществах оккультизм и прочая «конспирология» играли огромную роль. Это естественно и объективно.

«Зачинщики» и «заговорщики» новых времен вполне могли быть искренни в своих намерениях, — или не очень, что в принципе не суть важно. Заниматься исследованиями данного вопроса это слишком большая роскошь, которая лично для меня сродни изучению экзотической бабочки в бассейне Амазонки. Конспирация и конспирология существовали, существуют и, надеюсь, будет существовать пока существует род человеческий — и слава Богу. Вопрос как к этому относиться, — как к нормальному проявлению или болезни? В какой плоскости лежит для нас отрицательная или положительная оценка конспирации, «раздача» индикаторов? Вот над чем стоит подумать, вместо того, чтобы обсуждать, насколько объективна «сила тяжести». На основе каких критериев мы можем давать характеристику тому или иному учению, влиянию, заговору или другими словами — власти?

Я смог нащупать только один объективный критерий, который помогает ориентироваться в мировом социуме, где все непрерывно разрушается, создается и вновь разрушается, без надежды на стабильность и постоянство. Мои личным критерием является вопрос «географии» и «топологии». Где располагается центр власти, который инициирует те или иные «инновации» в пространстве идей и верований? И второй, менее важный и подчинённый критерий — кто контролирует данный центр, какая элита, каста, партия, группа и прочие?

Рачья Арзуманян