С октября 1938 по февраль 1939 г. шли англо-французские переговоры о том, как должны быть оформлены гарантии новых границ Чехо-Словакии , но найти общий язык в этом вопросе Парижу и Лондону не удалось. СССР сделал предложение Праге принять участие в гарантиях новых границ. На это последовал уклончивый ответ, который убедил Литвинова, что ЧСР не будет предпринимать ничего без санкции Германии. Литвинов был прав. Новый министр иностранных дел Франтишек Хвалковский после сделанного Москвой предложения отправился в Берлин. Здесь он пришел к однозначному выводу о необходимости полного пересмотра политики своей страны. По результатам поездки он сделал сообщение, которое заканчивалось следующим образом: «Отныне единственное спасение для нас состоит в том, чтобы видеть вещи такими, какими они являются в действительности, и не поддаваться никаким химерам и миражам. Наша внешняя политика после урегулирования болезненных территориальных вопросов будет политикой малого нейтрального государства по примеру Дании — это будет политика покорности».
21 октября 1938 года Гитлер подписал директиву, согласно которой в ближайшие задачи вермахта было поставлено овладение Мемельской областью и «оставшейся частью Чехии». Наряду с этим армия должна была продолжить подготовку к войне на Западе. Там тоже готовились к ближайшему будущему, но несколько по-другому. В начале ноября 1938 года, воодушевившись достигнутыми результатами, в Лондоне разработали целый ряд мер по дальнейшему сотрудничеству с Германией. Франция должна была денонсировать договор с СССР 1935 года, Германия должна была подписать соглашение об ограничении вооружений, Англия и Германия должны были приступить к масштабному финансовому сотрудничеству и т.д. Лондон оказывал серьезное и небезуспешное давление на Париж, в Берлине его достижения были более скромными. На этом фоне декларация гарантий в Мюнхене ничего не гарантировала и никого не убеждала в наличии страховки новых границ у ЧСР.
Завершалась и трагедия Испанской республики. По меткому замечанию Клода Бауерса, «тень Мюнхена повисла над Испанией». 3 ноября 1938 года всем стало ясно, что Лондон предпочитает дать свободу рук в Испании фашистам. В этот день, выступая в Палате лордов, Галифакс заявил: «Синьор Муссолини всегда давал понять с самого первого обсуждения с Правительством Его Величества, что по известным нам причинам, вне зависимости, оправдываем мы их или нет, он не готов допустить поражение Франко». 11 ноября 1938 года премьер-министр Республики Хуан Негрин в письме к Сталину указал на первенство Англии в определении европейскими странами своей политики по отношению к Испании. Франция, по его мнению, не была исключением: «Эта страна имеет большую армию, но не имеет твердой внешней политики. Она идет по стопам Англии».
Советский Союз сделал единственно возможные выводы из случившегося. 13 ноября Ворошилов утвердил докладную записку начальника Генерального штаба РККА командарма 1-го ранга Б.М. Шапошникова, подготовленную еще 24 марта 1938 года. Записка учитывала возможность возникновения двух очагов войны — в Европе и на Дальнем Востоке. Европейская опасность исходила от союза Германии и Италии, но в случае войны учитывалась вероятность совместных действий германской и польской армий, а также выступления на их стороне Латвии, Эстонии и Финляндии. С 1936 года эти государства развернули энергичное строительство военных объектов нацеленных на СССР, с их стороны резко выросло количество нарушений границы, в наших территориальных водах стали появляться немецкие подводные лодки. Записка Шапошникова содержала здравые оценки возможной и весьма серьезной опасности. Прочно полагаться на помощь какого-либо государства было нельзя.
Что касается «союзной» Франции, то она давно уже шла по стопам Англии, о чём писал Негрин, не только в испанском вопросе. В конце октября Даладье и Боннэ завили о необходимости сотрудничества Франции, Германии и Италии. Они делали все возможное, чтобы сгладить неприятные факты, которые могли бы угрожать сближению трех стран. Во Франции все большую популярность приобретала идея предоставления Германии свободы рук на востоке. Эти идеи хорошо соответствовали настроениям в правительстве в пользу полного разгрома Народного фронта и начала борьбы с коммунистами. Проблема была только в том, что для активизации на востоке Гитлер уже не нуждался в чьей-либо санкции. «Действительность же говорит за то, — сообщал в Москву советский полпред из Парижа, — что возможность маневрирования за счет третьих стран с каждым днем для Франции все более и более суживается и что приближается момент, когда дальнейшее «насыщение» Германии должно производиться уже за счет самой Франции, в частности за счет её колоний». Постепенно это начали понимать и руководители Третьей республики. Их колебания были легко заметны.
Еще 13 ноября Хор не скрывал своего удовлетворения от результатов, достигнутых в Мюнхене. По его мнению, теперь мир обеспечен как минимум на два года и в это время Англия может не торопясь, спокойно провести подготовку к войне. Он открыто заявлял: «…с ликвидацией чехословацкой проблемы исчез наиболее опасный очаг европейской войны. Испания с данной точки зрения больше угроз не представляет. Экспансия Германии на юго-восток — вполне естественный процесс и не может привести к войне». Нарушать достигнутое равновесие или рисковать этим равновесием в Лондоне явно не хотели. 24 ноября 1938 г. на совещаниях в Париже Боннэ предложил британцам дать гарантии ЧСР по образцу Локарно, но встретился с жестким отказом партнеров.
Чемберлен и Галифакс заявили, что гарантии должны быть предоставлены как минимум тремя из четырех государств, подписавших Мюнхенские соглашения. В противном случае, по мнению Галифакса, всех ждал новый кризис, гораздо тяжелее сентябрьского. Чтобы избежать его, 6 декабря 1938 года Риббентроп и Боннэ подписали в Париже декларацию об отказе от территориальных претензий — это был вариант пакта о ненападении, тем более важный, что Мюнхен вдохновил итальянцев на территориальные претензии к самой Франции. Одновременно с этим было принято решение поднять уровень производства самолетов и повысить таким образом обороноспособность союзников. Мир после сентября 1938 г. был каким-то странным. 30 ноября выступление Чиано о роли Италии в Мюнхенском соглашении в итальянском парламенте завершилось скандалом. Французского посла в Италии Андре Франсуа-Понсэ депутаты встретили криками о возвращении Туниса, Ниццы, Корсики и Савойи. В этот день президентом того, что осталось от ЧСР, был избран Эмиль Гаха. По словам Черчилля, новый президент ЧСР, был «совершенно ничтожной личностью».
После Мюнхена, как докладывал Зорге в начале октября 1938 г. со ссылкой на германского военного атташе в Японии, следующей на очереди будет Польша, но противоречия между двумя странами будут разрешены за счет совместной их войны против СССР. В целом такой сценарий был вполне возможен. 24 октября, т.е. почти сразу же после приобретения Судетенланда, глава германского дипломатического ведомства вступил в переговоры с польским послом в Германии на предмет решения проблемы Данцига. Берлин предлагал следующие условия: 1) немецкий город Данциг передаётся Германии; 2) Германия получает право строительства экстерриториальных автострады и многоколейной железной дороги в коридоре; 3) Польша получает экстерриториальную железную дорогу, автостраду и порт в Данциге; 4) Польша получает гарантию сбыта своих товаров в Данциге и области; 5) обе нации признают новые границы и гарантируют их: 6) договор заключается сроком на 25 лет. Эта была программа, которую Риббентроп хотел бы сделать основой для будущих переговоров с Беком. Липский передал эти предложения в Варшаву, но Бек не обнаружил готовности идти на уступки. На пути дальнейшего сближения Польши и Германии встали проблемы.
С декабря 1938 года Польша ужесточила давление на немцев в пограничных территориях. Был взят курс на окончательное уничтожение немецкого землевладения, образования, полное вытеснение немецкого языка из богослужения и прочие дискриминационные меры. В ответ Варшава получила активизацию немецкого движения, которое было явно вдохновлено событиями в Чехословакии. Лозунгом стало «вышвырнуть все польское». Перспектива обострения польско-германских отношений была весьма реальной. Совершенно естественно, что она привела к попытке очередного франко-германского диалога. 6 декабря 1938 года Риббентроп встретился в Париже с Бонне. Они обменялись мнениями относительно возможности улучшения сотрудничества двух стран — прежде всего, расширения торгово-экономических связей. Германский министр дал однозначный ответ на вопрос своего французского коллеги — Берлин не заинтересован в претензиях Рима относительно итальянского населения в Тунисе и т.п., хотя заинтересован в дружественных и союзных отношениях с Италией. Для того, чтобы избежать опасности непонимания и конфликта, Риббентроп высказал идею раздела сфер влияния Великих Держав. При этом он был предельно ясен — остатки Чехословакии лежат в сфере интересов Германии, и та не потерпит больше возрождения там «курса Бенеша». Берлин подтверждал свой принципиальный курс на борьбу с коммунизмом.
По результатам встречи была принята декларация о добрососедских отношениях между Францией и Германией. В середине декабря 1938 года Гитлер не скрывал того, что планирует сохранять сотрудничество с Польшей в течение как минимум еще двух лет. Он не был заинтересован в обострении проблемы Данцига. 22 декабря 1938 года заведующий отделом референтуры политико-экономического отдела МИД Карл Шнурре предложил торгпреду СССР в Берлине проект торгово-экономического соглашения. Германия предоставляла Советскому Союзу кредит на 200 млн. марок сроком на 6 лет, который должен был быть погашен на ¾ поставками сырья. Предложение вызвало интерес, переговоры должны были начаться в Москве 31 января 1939 г. Берлин явно находился в поиске врагов и партнеров на текущий период. 5 января 1939 г. на встречу с Гитлером в Берхтесгадене прибыл Бек. Переговоры начались в благоприятной атмосфере взаимопонимания ближайших партнеров. «В начале беседы полковник Бек подчеркнул тот факт, что германо-польские отношения целиком и полностью выдержали испытания сентябрьского кризиса». Гитлер был не менее любезен и подчеркнул, что Германия всегда будет заинтересована «в сохранении сильной национальной Польши». Он высоко оценил поддержку, оказанную Варшавой при разделе Чехословакии, подчеркнув, что «…дивизии, которые Польша вынуждена держать на русской границе, избавляют Германию от дополнительных военных расходов».
Единственное, что хотел бы сделать Гитлер для улучшения столь прекрасных отношений — это решить проблему Данцига и дороги в Восточную Пруссию. Бек в ответ снова вспомнил о сентябре прошлого года: «Во время сентябрьского кризиса Польша выдержала исключительно сильное напряжение с Советской Россией. Положение было гораздо более серьезным, чем это казалось со стороны. Русские сосредоточили на русско-польской границе несколько армейских корпусов, часть которых разместилась непосредственно у линии границы; с польской стороны также были проведены в широком объеме соответственные контрмеры, которые затем дали возможность быстро провести акции в отношении Чехословакии». После столь деликатного напоминания об оказанных Польшей Германии услугах министр попросил время на обдумывание столь сложного вопроса, как Данциг. В целом визит прошел не без успеха. По окончанию встречи в резиденции Гитлера по его распоряжению 6 января в Мюнхене с Беком встретился Риббентроп. Он должен был изложить гостю «в таком тоне и в такой форме, которые гарантировали бы поддержание нормальных и дружественных отношений между Берлином и Варшавой».
Поначалу в Берлине опасались, что излишнее давление на Польшу может подтолкнуть её к сближению с СССР. Тем не менее это не означало, что немцы готовы были закрыть глаза на существующие проблемы — они хотели их решать. Во время встречи Бека с Риббентропом вновь возник вопрос Данцига и коридора. Немецкий вариант решения вопроса сводился к возвращению города и экстерриториальной автостраде, с обеспечением всех экономических интересов Польши «с наибольшей щедростью». Взамен предлагалось обратить внимание на Закарпатье и Украину, кроме того, Польше было сделано предложение присоединиться к Антикоминтерновскому пакту. Бек ответил, что последнее предложение пока что невозможно, но в Варшаве устремления Пилсудского к Украине не забыты. Смеясь, министр пошутил — «они уже побывали в Киеве», и отметил — «подобные замыслы, без сомнения, живы и сегодня».
Программа будущего сотрудничества Берлина и Варшавы на востоке и юго-востоке была ясна. Ей мешала нерешенная проблема на севере — Данциг. Детали переговоров Бека и Гитлера были неизвестны в Москве, но Литвинов оценил их довольно верно — Варшаве оставалось или пойти на уступки, или вызвать гнев Гитлера на себя. Наркоминдел не сомневался относительно того, что Париж и Лондон хотят натравить Германию на СССР, но — желательно для них — не затрагивая при этом Польшу. Для этого было еще одно основание. Обещанные переговоры в Москве в конце января 1939 года так и не начались. Их инициатором выступила Германия, она же их и сорвала. Шнурре был направлен в Варшаву. Это вызвало очень сильное недовольство в Москве, что сказалось вскоре при новом раунде переговоров по торгово-экономическому сотрудничеству.
В начале января 1939 года на совещании у Гитлера было принято решение о подготовке ликвидации новой ЧСР. Для этого необходимо было обеспечить выступление словаков в нужное время. Разведка приступила к засылке диверсионных групп с целью провокации конфликтов. Чехо-Словакия была уже обречена. А в Лондоне искали другой вариант действий в отношении ЧСР и нашли его. 11 января 1939 г. Чемберлен и Галифакс посетили Италию для проведения переговоров. «Прибыл Чемберлен, — записал в этот день в дневнике министр иностранных дел Италии. — В основном этот визит происходит в минорном тоне, поскольку ни Дуче, ни я не видим в нем особенной пользы». Визит проходил на фоне продолжавшегося ухудшения франко-итальянских отношений. По городам Италии прошли антифранцузские демонстрации. 17 декабря 1938 года Чиано заявил о расторжении франко-итальянского соглашения 1935 года. В Ливии были проведены маневры с явной антифранцузской направленностью. В начале января 1939 года Даладье посетил Корсику и Тунис и публично заявил о неприемлемости претензий соседей.
8 января на совещании у Муссолини была принята программа действий относительно западного соседа Италии: она предусматривала целый ряд уступок, которые должен был сделать Париж и которые должны были закончиться переходом к Италии Корсики, введением итальянского протектората в Тунисе и Джибути, а также согласием Англии и Франции на широкое участие Италии в управлении Суэцким каналом, «ликвидация Албании» и т.п. Муссолини воспринял Мюнхен как триумф Италии и конец «русского влияния» в Европе. Чемберлен, по свидетельству итальянского посла в Англии, сравнивал Германию с бешеным быком, которого невозможно контролировать — можно лишь направить в сторону, и лучшей стороной был Советский Союз. Дуче не хотел становиться на пути этого быка, тем более что экономические связи Италии с Германией становились все более тесными и важными для Рима. Доля Германии в итальянском импорте в 1926 году составила 13,8%, к 1938 году она выросла до 21,2%, при этом доля рейха в импорте машинного оборудования, сырья и полуфабрикатов равнялась почти 51%. После Мюнхена экономические сотрудничество двух стран было также на подъеме.
Гости из Лондона явно производили жалкое впечатление в Риме. 12 января 1939 г. министр иностранных дел Италии отметил: «Германское вооружение висит над Англией, как свинцовый груз. Если бы англичане ясно видели будущее, они были бы готовы на любые жертвы… Англичане не хотят войны. Они стараются как можно медленнее отходить на задний план, но бороться они не желают». В этот же день Чемберлен направил личное послание Муссолини, предложив ему стать третьим гарантом границ ЧСР. Дуче отказался.
20 января 1939 года посетившая Францию Коллонтай записала в дневнике: «В Париже повторяют на все лады утверждение Гитлера, что Чехословакия является форпостом большевизма. Оказать этому народу помощь, значит затеять войну, поставить под угрозу границы Франции и дать Советскому Союзу повод ввести свою Красную Армию в сердце Европы. Подобные же рассуждения в иных формулировках и распространяет Даунинг-стрит. Англия исходит из старознакомого положения: Красная Армия в центре Европы опаснее, чем Гитлер, особенно после Мюнхенского сговора». Впрочем, вскоре у правительства Великобритании возникли другие проблемы, которые отняли значительную часть времени и внимания.
Одной из традиционных и весьма болезненных для Лондона проблем был ирландский вопрос. 6 декабря 1921 года из 32 графств Ирландии было выделены 26, в рамках которых католики (а это почти всегда означало - националисты и сторонники независимости) составляли 90%, было организовано Свободное Ирландское государство в статусе доминиона. В то де время 6 графств севера – Ольстера, где проживало 56% протестантов (а это почти всегда означало – унионисты, т.е. сторонники Соединенного Королевства) и 44% католиков, остались в составе Британской монархии. Для националистов это было совершенно неприемлемое решение. Со своей стороны унионисты понимали, что большинством они могут быть только в отдельной Северной Ирландии, а в республике с ними вряд ли кто-нибудь будет считаться.
Лидеры националистов еще в начале 1920-х годов надеялись, что им удастся договориться с Лондоном по формуле греко-турецкого договора 1923 г. в Лозанне – т.е. осуществить обмен населения. Они планировали выселить протестантов Ольстера и заселить его депортированными из Великобритании ирландцами-католиками. Не удивительно, что унионисты не намерены были идти на уступки. Лидер протестантов и один из создателей Северной Ирландии сэр Джеймс Крейг – будущий премьер-министр Ольстера лорд Крейгавон - заявил: «Демократия – это протестантский парламент для протестантского народа». В Свободном государстве немедленно началась гражданская война между сторонниками и противниками статуса доминиона, а в Ольстере – столкновения между католической и протестантской общинами.
В 1932 году президентом Исполнительного Комитета Свободного государства был избран Эймон де Валера. В Англии это восприняли с опасением, т.к. считали его ультра-националистом, но избрание было признано. Основания для опасений были. В Ирландии сформировался культ борьбы с Англией, видными мучениками которого стали погибшие и казненные руководители Пасхального восстания 1916 года. Де Валера был участником восстания и имел на острове репутацию великого военного и политического деятеля. Почти сразу после избрания он встретился с руководителями Irish Republican Army (Ирландская республиканская армия, ИРА, подпольная организация ирландских националистов, которые вели террористическую войну с Великобританией) – Шином Русселем и Джорджем Гилмором. Они отметили сходство целей, хоть и разошлись во взглядах на методы их достижения.
В начале 1930-х Британская империя оставалась основным торговым партнером Свободного государства – 81% импорта и 96% его экспорта приходилось на неё. С другой стороны, экономический кризис более всего ударил по промышленному Ольстеру, где уровень безработицы составил 28%. В 1937 г. Ирландия стала полностью независимым государством – республикой Эйре. Де Валера, ставший её премьер-министром, был убежденным сторонником политического объединения острова, которое он считал завершением процесса обретения истинной независимости. Перед войной он активно выступал за присоединение к Северной Ирландии.
В это время углубились расхождения между де Валера и ИРА. Под влиянием фашистской Италии в стране развернулось движение «Голубых рубашек», численность членов которого достигло около 20 тыс. чел. Их возглавлял поклонник Муссолини и Гитлера ветеран ИРА ген. Оуэн О’Даффи. Де Валера не желал упускать власть из рук. Он начал в марте 1933 года с акта о запрете на ношение военной формы гражданским лицами. В сентябре «Голубые рубашки» были запрещены. Затем де Валера попытался провести разоружение населения. В 1935 году был принят акт об изъятии всех зарегистрированных револьверов. Это не помогло. В 1936 году боевики ИРА застрелили 72-летнего адмирала Генри Сомервилла, дававшего рекомендации желающим поступить на службу в Royal Navy. За этим убийством последовали новые. В июне 1936 года ИРА была объявлена незаконной организацией на острове, для её активистов в графстве Килдар на болотистых полях был создан фильтрационный лагерь Куррагх. Практически одновременно боевики ИРА приступили к подготовке масштабной террористической кампании в Великобритании. В октябре 1937 года они прошли последние тренировки с взрывчаткой на базах под Дублином.
12 января 1938 года на имя Галифакса поступил ультиматум, подписанный секретарем Совета ИРА Патриком Флемингом. Ирландская Республиканская Армия требовала в течение 4 дней вывести британские войска из Ирландии, иначе грозила начать военные действия. 15 января руководство ИРА обратилось к ирландскому народу с призывом поддержать их справедливую войну. 16 января прозвучали первые семь взрывов – в Лондоне, Бирмингеме, Манчестере. Террористические акты продолжились. С начала года по июнь произошло 57 взрывов в Лондоне и 70 взрывов в провинциальных городах Великобритании. На Рождество 1938 года новая серия взрывов была организована в Лондоне, Глазго, Манчестере, Ливерпуле, Бирмингеме.
Успехи Гитлера вдохновляли главу правительства республики Эйре, и он открыто сравнивал Ольстер с Судетской областью. Де Валера даже обратился с просьбой о поддержке своего проекта решения этого вопроса к президенту Рузвельту. В январе 1939 г. руководство ИРА снова представило Лондону ультиматум - в течение 4 дней покинуть Ирланию, а вслед за отказом организовало новую серию взрывов в Великобритании. Финансовая помощь террористам в основном поступала из Америки. На май 1939 года де Валера запланировал визит в США для того, чтобы начать кампанию в пользу применения опыта Мюнхена в Северной Ирландии. Ликвидация Чехо-Словакии сорвала этот проект. Посол США в Ирландии Джон Кудахи на встрече с де Валера рекомедовал ему воздержаться даже от выступлений на эту тему. Тот обещал «выступать с тактом», но Кудахи рекомендовал Вашингтону быть готовым, чтобы «вдолбить» эту мысль премьеру. В апреле ему пришлось отложить запланированную поездку. Тем не менее, все это было весьма сложной проблемой для Лондона, наличие которой явно не усиливало позиции Великобритании на международной арене.
Айрапетов Олег
Комментарии читателей (0):