Восточноевропейские «стратеги» грезят возрождением империй

Интереснейшую тему в интервью одному из чешских СМИ затронул болгарский политолог Иван Крастев. Он считает, что украинские события стали катализатором, назовем вещи своими именами, нового раздела Европы. При этом болгарин очень тонко сыграл на провинциально-местечковом менталитете чешских интервьюеров. Именно потому его интервью, «предсказывающее» возвышение Чехии и Польши, настолько попало в резонанс с этими настроениями, что удержать его в себе инициаторы интервью не сумели, и эту наживку проглотили. Как писал Иван Андреевич Крылов,

Вещуньина с похвал вскружилась голова,
От радости в зобу дыханье сперло, —
И на приветливы Лисицыны слова
Ворона каркнула во все воронье горло…

Очень хорошо, что каркнули и тем самым привлекли внимание ко всему контенту и тому, что в нем прозвучало.

Во-первых, в качестве затравки к «высокой» геополитике, еще пару слов о менталитете. Не только чешском. Но и, в целом, европейском. Крастев приводит пример владельца отеля на черноморском побережье у себя дома, в Болгарии. Достойно «кистей Айвазовского». Дескать, «украинцы правы, но русские все равно победят, поэтому я против того, чтобы болгары Украине помогали, а то с нас потом русские спросят». Но при этом «мне не нравится, что и болгарский президент Румен Радев тоже не хочет отправлять оружие на Украину, из за него мы, болгары, выглядим циниками». И, добавим, еще и шкурниками. Все понятно? Европейцы, как в фильме «Вечный зов» рассуждает предатель-эсэсовец, хотят жить и жрать. Причем, жить как можно дольше, а жрать как можно слаще. И еще при этом они хотят «респектабельными», «рукопожатными» выглядеть в чужих глазах, несмотря на всю мерзость, что у них на или в душе. Главное, чтобы на людях «как у людей», а что внутри…

Чтоб твой отдельный личный интерес

Казался общим важным интересом…

(из перестроченного спектакля «Цитата» в театре Моссовета).

Во-вторых, и это уже ближе к геополитике, Крастев усматривает существенные перемены во внутриевропейских раскладах. Если на западе боятся войны, то в центре и на востоке – [русской] оккупации. Именно поэтому, на его взгляд, против России так отчаянно выступают страны, входившие в Российскую империю, прежде всего поляки и финны, а также прибалты (которые, Крастев, в соответствии с рекомендациями американского закона о порабощенных народах, это упускает, тоже находились в составе СССР). По причине этой мотивации европейский восток, по его мнению, становится важнее европейского запада: на западе, надо понимать, живут мещане-бюргеры, а на востоке – перепуганные «пассионарии», которые, дополним, в натовской оккупации находятся уже давно, но боятся русской потому, что не понимают простой вещи. По Бжезинскому, есть «геостратегические действующие лица», а есть «геополитические центры». Игроки и территории, на которых ведется игра. Так вот если на западе Европы американский мэтр-русофоб еще видел пару «лиц», то на востоке, между Германией и Россией – одни только «центры». То бишь пространства, на которых Запад ведет борьбу с Востоком, и которые – либо плацдармы Запада против России, либо российское «предполье» от Запада. И пребывание Восточной Европы под Западом, если обратиться к базовым западным геополитическим концепциям Хартленда и Римленда, ставит ее на линию фронта, которая через них уже не раз перемещалась на Восток, а затем обратно на Запад. Самый же длительный и устойчивый мирный период в обозримой истории Восточной Европы (не будем копаться в XIX веке) был после Второй мировой войны, когда блага, которыми она пользовалась в Варшавском договоре и СЭВ, служили компенсацией за роль «предпольного» щита от Запада, амбиции которого, однако, надежно удерживались глобальным равновесием ядерного страха. В антисоветском и русофобском угаре европейские «восточники» даже не поняли, что с распадом «восточного блока» из послевоенного периода вкатились в предвоенный, настолько им застила глаза мечта о европейской нирване. Не осознали, что рано или поздно туда и обратно через них прокатится еще одна линия фронта. Украинцы просто проделали этот ментальный путь с отставанием от них на полтора десятка лет. И сейчас пожинают плоды, жатва которых у Европы еще впереди, она наступит тогда, когда Запад их территориями расплатится с Россией за новый/старый европейский статус-кво.

В-третьих, Крастев несколько раз возвращается к теме пребывания Болгарии в составе [цивилиационно ей чуждой] Османской империи, но это не останавливает его от прекраснодушных мечтаний о восстановлении старых империй, к которому, по его мнению, все идет. И в котором, как он предрекает благодарным интервьюерам, он видит подъем Чехии и Польши.

Страны Центральной и Восточной Европы родились благодаря распаду империй. Все эти интересные вопросы еще всплывут на поверхность. Польша, а может, и Чешская Республика могут прорваться на вершину.

«Империи» он предрекает, надо сказать, экстравагантные. Это еще как следует извернуться, чтобы допустить объединение в общей империи (внимание!) Скандинавии, Дании и… Польши (!). А «рядом» - Германии и Чехии. Одна это будет «империя» или две, и если две, то при чем здесь протестанты-скандинавы, всю жизнь служившие сферой влияния Великобритании и именно поэтому сохранившие монархические рудименты правления, Крастев не уточняет. Ну, а что касается взаимоотношений немцев и чехов, то только два примера, хотя их много больше. Один – чешская пословица, которой автору этих строк, пять лет прослужившему в Чехии еще на стыке 70-х и 80-х годов, все уши прожужжали: «Добрый немец – мертвый немец!», — так она звучала. И самое лучшее отношение к советским военным фиксировалось именно в районах, пограничных с ФРГ и ГДР. На контрасте, как говорится. Другой пример: предложение восточногерманских властей в канун 1968 года, чтобы страны Варшавского договора не входили в Чехословакию, а запустили туда только Национальную народную армию (ННА) ГДР: «Им просто нужно послушать немецкую речь», — такая была «убойная» аргументация.

Но просматривается у Крастева и то рациональное зерно, ради которого, собственно, и можно выделить это интервью, усмотрев в нем намеки на конфигурации, обсуждаемые в Европе.

Страны, которые раньше входили в Российскую империю, а не в Советский Союз, решительно поддержали Украину… Есть еще и Османская империя, куда входили Болгария, Греция и Сербия. Они куда более равнодушны к помощи Украине и в большей мере готовы оправдывать российские поступки. Я говорю не о правительствах, а об общественном мнении. В монархии Габсбургов раскол. Есть такие государства, как Венгрия, а в Чешской Республике мы видим деление прямо внутри общества. Так насколько успешной будет Центральная Европа? Все будет зависеть от двух аспектов. Насколько мы будем еще говорить о Центральной Европе, как о едином пространстве? И во-вторых, насколько там сформируются новые объединения?

Опуская весь спектр геополитического прожектерства, выделим главную фразу: «Раскол в империи Габсбургов». То есть в Австро-Венгерской империи, одной из двух германских империй – католической, в противовес протестантской собственно Германии. Плюс тема подъема Чехии. Крастев, похоже, намекает на то, что в условиях «особой» позиции, занятой властями и лидерами Венгрии и Словакии, место прежней империи займет «Австро-Чехия»? Если что этому и помешает, считает Крастев, то это внутренний раскол чешского общества, детали которого он не проясняет. История помнит эпизод с подписанием президентом США Гарри Трумэном 9 мая 1945 года, в День [нашей] Победы, директивы Объединенного комитета начальников штабов о создании «Южно-германского государства, не связанного с нацизмом». Потерпев неудачу в попытке сохранить Германию под западным контролем, Трумэн пошел другим путем, но неудача постигла его и здесь. Американская инициатива, следы которой теряются в архивных анналах, была отвергнута И.В. Сталиным, без которого тогда «ни одна пушка в Европе не стреляла». Все новое – хорошо забытое старое?

Другой тонкий момент: взаимоотношения Ватикана, окормлявшего империю Габсбургов, с регулярным масонством (шотландского обряда), экспериментальным проектом которого послужила Чехословакия. Ее создатель Томаш Масарик занимал «достойное» место в иерархии вольных каменщиков, а сам эксперимент зиждился на принципе «одна страна – одна Великая ложа». Хотя необходимый опыт был наработан еще Гитлером, в процессе аншлюса Австрии, а затем западными союзниками при создании германской ХДС/ХСС, осью которой, по признанию специалистов по этой стране, послужила католическо-протестантская связка Баварии с Рейном, олицетворявшаяся фигурой Конрада Аденауэра. С баварской стороны проект курировался региональным премьером Йозефом Мюллером, из-за спины которой торчали уши папского нунция кардинала Пауля Фаульгабера.

Но заметим, читатель: в данной схеме провисают Словакия и та самая Польша, которую Крастев возводит на пьедестал в качестве «самой эффективной» из всех европейских экономик. Ответа на вопрос, с чем будет связан подъем Варшавы в европейской «имперской» системе, как и о месте собственной страны, болгарский политолог оставляет открытым. И что-то подсказывает, что этот ответ надежно отыскивается в будущих результатах противостояния России и НАТО на украинском «предпольном» плацдарме. Повторим: Западу есть, чем рассчитываться с Россией в случае украинского провала. Подозреваем, что русофобский психоз в Восточной Европе объясняется тем, что тамошние «стратеги» об этом догадываются. Но за скобками остается еще один вопрос, который Крастев вскользь затрагивает, когда рассуждает о возвышении восточноевропейских политиков в иерархии ЕС.

Занимая столь высокий пост (речь идет о Кайе Каллас – В.П.), однако, придется заниматься не только Россией, но и тем, как нам быть с Китаем, с США, Африкой. Здесь мы тоже видим различия между Западной и Восточной Европой, которые в ближайшие пять лет будут принципиальными.

Спешим его огорошить. Для США этой проблемы не существует. Как для Берлина и Парижа антироссийский «плацдарм» - Восточная Европа, так для Лондона и Вашингтона таким плацдармом является вся Европа, до самого Ла-Манша, а нужно – и до самой Атлантики (в годы Второй мировой войны существовал проект эвакуации британской элиты, в случае захвата островов немцами, в Канаду). Так что это не европейцы будут заниматься англосаксами при негативном для них сценарии на Украине, а англосаксы – европейцами. Делить их с русскими. Как не раз уже случалось в истории. Даже термин такой существует – [британская] «блестящая изоляция» от континента, менее метафорический, но более содержательный вариант которого звучит как «управление европейским равновесием». Ну, и если у Чехии еще существуют шансы удержаться в европейской орбите – не чучелом, так тушкой, то Польша, судя по всему, таких перспектив лишена начисто. И ее участие в этих «неоимперских» играх прямиком ведет к очередному разделу. Какому по счету? Не сбиться бы…