Геополитическая напряжённость усиливается на Юге Азии

На днях короткий визит по странам Южной Азии совершил глава МИД Китая Ван И, посетивший Мьянму (Бирму) и Таиланд. Формально поездка была посвящена участию в министерских четырёхсторонних, с участием Китая, Таиланда, Мьянмы и Лаоса, консультаций по сотрудничеству в дельте Меконга (китайское название реки – Ланъцанцзян). Фактически в центре внимания оказалось резкое обострение ситуации в Мьянме, где с октября 2022 года продолжается по сути гражданская война, развязанная формированиями мятежного «Альянса тройственного братства» - этнических группировок и осколков бывшей промаоистской Компартии Бирмы, выступающих против установленного в стране в феврале 20221 года военного режима во главе с генералом Мин Аун Хлайном. Роль политического центра оппозиционного мятежа, которая, впрочем, оспаривается частью самих повстанцев, играет «Правительство национального единства» (NUG), пользующееся поддержкой Запада; его участники частично находятся в Мьянме на потерянных правительством территориях, но в основном разбросаны по западным странам – от США до Швеции. На ход боевых действий, отличающихся невысокой интенсивностью, они практически не влияют.

В последние два месяца повстанцы добились определённых успехов, вытеснив правительственные войска с части территории, прилегающей к коммуникациям, протянутым через Мьянму в Китай. Речь идёт о трубопроводах, обеспечивающих транзит энергоносителей из глубоководного порта Чуапхью на острове Рамри (юго-западный штат Ракхайн) в китайскую провинцию Юннань, до административного центра Куньмин. Пограничные переходы маршрута расположены в северо-восточном штате Шан. И по определённой, недоброй, видимо, «иронии судьбы», от которой всячески открещивается Запад, мятеж, загримированный под «операцию 1027» (27 октября 2023 г., тысячный день правления военных), начался именно в Шане и продолжился в Ракхайне. Причём, первым повстанцы захватили пограничный городок Чиншвехо, рядом с которым границу и пересекают трубопроводы. В настоящее время наиболее чувствительной для военного режима стала потеря города Лашио в Шане, где дислоцировался штаб северо-восточной войсковой группировки.

Понятно, что судьба «трубы», которая входит в «контур» китайского энергетического транзита, обходящего Малаккский пролив, в котором сильны позиции 7-го флота ВМС США, не может не волновать официальный Пекин. С одной стороны, китайская сторона всячески поддерживает военных, в том числе вместе с Россией признала легитимность перехода власти к армии. Строго говоря, это соответствует конституции страны, по которой вооружённые силы имеют функцию внутреннего «стабилизатора» в кризисных ситуациях; именно такая сложилась в конце 2020 года, когда проамериканские власти открыто и цинично сфальсифицировали в свою пользу итоги выборов, и в стране разразился масштабный политический кризис. С другой стороны, китайцы не складывают все яйца в одну корзину и поддерживают контакты и с оппозицией, в том числе с частью её вооружённых группировок. Расчёт строится на стремлении если не исключить вовсе, то минимизировать внешнее влияние на события, и эта линия себя оправдывает. В отличие от соседней Бангладеш, переворот в которой в этом месяце был классической «цветной» спецоперацией Запада, в Мьянме оппозиционные группировки хоть и имеют, но весьма ограниченные контакты с США. Серьёзного влияния на ход противостояния они не оказывают. Китайская сторона надеется в любом случае выстроить такой баланс, который включал бы пусть даже противоборствующие силы, свободные от западного влияния, но исключал бы откровенных американских марионеток, репутацией которых обладал довоенный «демократический» режим. И Пекин можно понять: протяжённость общей границы с Мьянмой на труднодоступном юге страны – около 2 тыс. км, а трубопроводов от Рамри до Юннани – примерно 800 км. Налицо сочетание перспектив пограничной нестабильности (снаряды через границу уже залетали) с серьёзными экономическими последствиями. Помимо нефти и газа, в приграничье ведётся активная торговля. Из Мьянмы в Китай поставляется сельскохозяйственная продукция, рыба и морепродукты, другие природные ресурсы; в обратном направлении движутся в основном товары из номенклатуры продукции легкой промышленности.

Разумеется, главная ставка китайской стороной внутри Мьянмы делается на военные власти. Как сетуют западные эксперты, занимающиеся этой страной:

Поездка Ван И «придала режиму Мин Аун Хлайна легитимность и послала всем участникам сопротивления Мьянмы и соседним странам четкий сигнал о том, что Китай продолжает считать его режим главной общенациональной властью», — расстраивается Джейсон Тауэр из американского Института мира. - Но она также обнажила напряжённость между Пекином и Нейпьидо (столица с 2005 г. вместо Рангуна, переименованного в Янгон – В.П.). В преддверии визита Ван И в Мьянму Пекин был явно раздражен публичными высказываниями Мин Аун Хлайна, в которых он обвинил неуказанные «иностранные» силы в вооружении повстанческих групп. По словам Тауэра, Ван И «сделал военному режиму еще одно предупреждение не разжигать антикитайские настроения».

Что на самом деле? И чего добивался Ван И? Речь, по ряду утечек, шла о нормализации в стране политического процесса с переходом к выборам, которые, по мнению Пекина, помогут разрешить кризис, если власти не удаётся сделать это силовым способом. На встрече с Мином Аун Хлайном Ван И прежде всего решительно высказался против интернационализации конфликта, что следует понимать как предостережение от вмешательства со стороны Запада, которое в настоящее время объективно облегчено кризисом в Бангладеш. В ходе визита со стороны Ван И прозвучала ключевая фраза: о поддержке возможного «демократического перехода» и готовности помочь с «восстановлением мира и стабильности». Главным сигналом Пекина властям Нейпьидо об озабоченности ситуацией стало назначение нового посла, который, точнее, которая прибыла в столицу Мьянмы буквально «по тревоге» - через день после получения китайской стороной агремана на это назначение и за один день до визита Ван И, который еще через день уже обсуждал в Бангкоке проблемы обстановки в Мьянме с главами МИД упомянутой меконговской «четверки». Новым послом стала Ма Цзя, одна из заметных фигур китайской дипломатии, которая, на минуточку, ещё в 2010 году, в 39 лет, возглавила азиатский департамент МИД. В послужном списке у нее – Япония, Пакистан, Сингапур, Великобритания, Малайзия, а также Индия, где Ма в течение полутора лет исполняла обязанности посла, будучи министром посольства. Одновременно Пекин сменил и своего генерального консула в Мандалае – крупном центре в самой середине трубопроводного маршрута Рамри – Юннань. Новым консулом стала Гао Пин, и с ней уже успел встретиться до отъезда в Бангкок на министерскую встречу глава МИД Тан Све.

Насколько результативной была встреча Ван И с Мин Аун Хлайном? Однозначных оценок нет; разумеется, генерал не в восторге от идеи выборов, которые он собирался оттянуть ещё на год. Но здесь, как говорится, «хозяин – барин»; никто не мешает добиваться успехов на поле боя, снимая сложные политические вопросы с позиции военной силы. Если же это не получается, а тем более фронт покатился вспять, и повстанцы добиваются побед, то компромисс может спасти ситуацию. Особенно имея в виду, что и повстанческие лидеры, мягко говоря, не в восторге от перспективы возврата к власти свергнутой военными «подружки Хиллари Клинтон» - Аун Сан Су Чжи. Позиции, завоеванные в бою, им как-то не хочется сдавать «демократической интеллигенции», которая к этим событиям не имеет никакого отношения. Поэтому с одной стороны Мин Аун Хлайн к предложению о выборах отнесся прохладно, но с другой именно в эти дни на политическую сцену вышел Союзный избирком Мьянмы (аналог нашего ЦИК), который, завершив партийную перерегистрацию, провёл встречу с лидерами тех политических сил, которые её успешно выдержали. Далеко не все, кстати. На сегодняшний день, как заявил председатель избиркома Ко Ко, в стране 49 партий, из которых только девять имеют общегосударственный статус, а остальные - региональный. Отметим, что «демократы» Сан Су Чжи из Национального демократического альянса (НДА) встали в позу и, заявив о «нелегитимности» военных властей, отказались проходить процедуру. И были распущены. Не они одни. То есть с этого момента, приуроченного к визиту Ван И и смене посла (прежний уехал на аналогичную должность в Эфиопию), выборы могут быть назначены в любой день, как об этом будут достигнуты политические договорённости. Новый посол Китая Ма Цзя, думается, как раз и получила назначение с прицелом на решение именно этой основной задачи.

При этом следует иметь ввиду ещё и угрозу так называемого «чёрного лебедя», в роли которого может выступить фактор мусульман-рохинджа, проживающих на севере Мьянмы, но периодически выдавливаемых местными буддистами (иногда при помощи армии) в соседнюю мусульманскую Бангладеш. Там сейчас около миллиона рохинджа со статусом беженцев. Это серьёзная сила, которую если организовать и направить обратно в Мьянму, можно вызвать серьёзные потрясения. Ещё недавно, когда фактическую монополию влияния на Бангладеш между собой делили Индия и Китай (последний имеет в стране две военно-морские базы), такую перспективу можно было смело отрицать. При всех разногласиях Дели и Пекин не включают в сферу противоречий Юг Азии и не «перетягивают» там «канат». Сейчас же, когда по требованию «цветных революционеров» к власти во главе временного правительства в Дакке приведен банкир-эмигрант, прибывший из Франции и сильно обиженный на прежний режим, все возможно. Тем временем местные СМИ в Мьянме муссируют версию, что дипломатическое «женское нашествие» из Китая призвано «очаровать» генералов, продавив их на уступки.