Система евразийской безопасности. Экономический аспект

Евразийская система безопасности в области экономики может стать гибкой и децентрализованной совокупностью механизмов, снижающих «зависимость от взаимозависимости», порождая новую реальность международных экономических отношений, пишет программный директор Валдайского клуба Иван Тимофеев.

Выступая в МИД России 14 июня 2024 года президент России Владимир Путин раскрыл ключевые принципы евразийской архитектуры безопасности. Сама идея была озвучена в послании Федеральному собранию 29 февраля. С большой вероятностью она станет одной из несущих конструкций нового российского видения безопасности на континенте. Сформулированные президентом принципы говорят о том, что евразийская безопасность будет пониматься комплексно. Она подразумевает не только военно-политическую проблематику, но и другие направления. Прежде всего речь об экономике. Вопросы экономической безопасности были прямо обозначены в качестве отдельного измерения и объединили широкий спектр проблем – от вопросов бедности и неравенства, до климатической и экологической проблематики. Однако дальнейшая отсылка выступления президента к политике санкций и надёжности вкладов в долговые обязательства западных государств говорит о том, что ключевым аспектом экономического измерения евразийской архитектуры безопасности может стать именно вопрос об использовании экономики как оружия и защиты от её использования в политических целях. Попробуем обозначить возможные составляющие евразийской архитектуры с точки зрения экономической безопасности.

Выгода не равна безопасности

Начать следует с того, что в международных отношениях связь между экономической выгодой и политическим сотрудничеством далеко не всегда пропорциональна и линейна. Здравый смысл подсказывает, что экономическое сотрудничество должно создавать предпосылки для неконфронтационных политических отношений. Зачем подвергать политическим рискам отношения, которые приносят выгоду? Таким было одно из допущений «треугольника мира» Иммануила Канта в его идеях по предотвращению войн между государствами: торговля – предпосылка мира. Реальность более противоречива. Развитие экономических связей СССР со странами Западной Европы, вне всяких сомнений, содействовало и политическому диалогу. Но экономическая взаимозависимость СССР и стран СЭВ не уберегла от распада «Восточный блок», а единая экономика не предотвратила распад самого Советского Союза. Отношения России и ЕС в области экономики отличались завидной прочностью. Но по политическим причинам их более глубокая интеграция (например, в виде допуска российских компаний к долям в активах трубопроводов в ЕС или отдельных предприятий – таких, как Opel) тормозилась. Высокий уровень торгового оборота не смог остановить деградации политического диалога на фоне украинского кризиса. Отношения России с самой Украиной также отличались высоким уровнем взаимозависимости даже после кризиса 2014 года. Но они не повернули вспять политические противоречия. Показательны и другие примеры. Высочайший уровень экономической взаимозависимости Китая и США сосуществует с ростом политической конкуренции и попытками Вашингтона помешать технологическому росту КНР, в том числе с помощью ограничительных мер. И наоборот. Сложные политические отношения Китая и Индии сопровождаются торговым оборотом более чем в 100 миллиардов долларов. Примеров нелинейной связи экономики и международной политики, особенно в вопросах безопасности, – множество. Опыт говорит о том, что экономическая выгода может создавать условия для политического сотрудничества, но не страхует от конфронтации, если речь идёт о принципиальных вопросах безопасности.

Направления политизации

Специфика современной мировой экономики состоит в высоком уровне глобализации финансов и торговых связей. Глобализация позволила существенно снизить издержки, оптимизировать поставки, вовлечь в технологические цепочки и цепочки добавленной стоимости множество экономик, способствуя их росту и модернизации. Доллар США превратился в удобный инструмент международных расчётов и резервов, а единые технологические платформы позволили сшить во взаимосвязанный и взаимозависимый экономический организм самые разные страны. В результате образовались плотные сети экономической взаимозависимости. Проблема в том, что ключевые узлы таких сетей оставались в руках западных стран, прежде всего США. Американские банки превратились в хабы мировых финансовых расчётов. Технологические компании – в поставщиков ключевых компонентов и решений. Различные интернет-решения – в инфраструктуру глобальных коммуникаций. Все эти узлы находились в юрисдикции государственных органов, функцией которых оставалось и решение вопросов безопасности. Использование сетей экономической взаимозависимости в политических целях рано или поздно должно подорвать доверие к ним, но это не мешает их использованию в качестве оружия в растущей степени уже на протяжении двух десятилетий. Можно выделить несколько форм такой политизации.

Прежде всего речь о политизации финансов. Доминирование доллара США в мировых расчётах привело к тому, что «отлучение» отдельных компаний или лиц от долларовых расчётов может наносить чувствительный экономический ущерб. Блокирующие финансовые санкции сегодня являются одним из основных инструментов экономических санкций США. Их активно применяют Евросоюз, Великобритания, Канада и другие страны. Россия в последние два года превратилась в ключевую мишень таких санкций. Однако они также активно используются против лиц из Ирана, КНДР, Китая и даже союзников и партнёров США, таких как Турция или ОАЭ, хотя и в гораздо меньшей степени в сравнении со странами-противниками.

Политизируются торговые и технологические связи. Санкции в отношении России характеризуются масштабными запретами на экспорт и импорт. Среди первых – ограничения на поставки широкой гаммы товаров двойного назначения, промышленных товаров и услуг. Причём законодательство США навязывает исполнение экспортного контроля тем странам, которые используют технологии, промышленное оборудование, программное обеспечение из США. Среди ограничений на импорт – российская нефть, нефтепродукты, золото, алмазы, сталь и другие товары. Ужесточается экспортный контроль в отношении Китая, особенно в области электроники и телекоммуникации. Китайские электронные сервисы запрещаются в США, а отдельные компании ограничиваются в реализации контрактов в западных странах. Иран находится под тотальным запретом на экспорт и импорт товаров. Ещё более жёсткие запреты действуют в отношении КНДР. Даже в странах ЕС компании вынуждены считаться с экспортным контролем США, опасаясь вторичных санкций.

Наконец, как оружие используется транспортная и цифровая инфраструктура. Среди инструментов – введение ценового порога на перевозки российской нефти, санкции за значимые сделки с иранским нефтяным сектором, ограничения на использование морского и воздушного пространства стран-инициаторов, портов, аэропортов, шлюзов и другой инфраструктуры. Подсанкционные лица отключаются от ставших привычными сервисов, включая электронную почту, агрегаторы звуковых и видеофайлов, не говоря о более прикладных интернет-решениях в области инжиниринга и других технических областях.

Страны-мишени со своей стороны выстраивают политику контрмер. Россия и Китай ввели в своё законодательство инструмент блокирующих финансовых санкций. Из России запрещён вывоз промышленного оборудования, введены особые меры в отношении экономических субъектов из недружественных стран. Китай внедряет систему «двойной циркуляции» в стратегических областях экономики и вкладывает средства в развитие собственных технологий. Иран и особенно КНДР давно живут в условиях частичной или почти полной автаркии. Союзники США задумываются над диверсификацией своих финансовых активов.

Контуры новой архитектуры

Если экономические связи и сети взаимозависимости используются как оружие, то логичным ответом становится разрыв подобных связей или же их диверсификация. Очевидно, что с точки зрения рынка такие шаги далеко не всегда оптимальны, но они неизбежны в силу искажения рыночных отношений политическими мерами, в частности санкциями. Основные направления снижения рисков соответствуют направлениям политизации.

Диверсификация финансовых расчётов предполагает использование иных (кроме доллара США) валют в международных расчётах. Национальные валюты решают проблему лишь частично. В случае торговли с таким крупным игроком, как КНР, национальные валюты вполне разумный инструмент с учётом возможности использовать юани на большом китайском рынке. Но уже в торговых отношениях России и Индии – тоже крупной экономики – возникают сложности с использованием рупий. Ещё больше сложностей появляется в торговле с менее развитыми или же более специализированными экономическими системами. Избытки национальных валют далеко не всегда могут быть потрачены. Издержки таких транзакций в основной массе будут выше долларовых. Стратегически требуется более универсальный механизм, который бы использовался несколькими крупными экономиками, например на базе БРИКС. Подобная работа ведётся, однако ожидать быстрого появления «валюты БРИКС» преждевременно, в том числе в силу технических причин. В любом случае – поиск путей диверсификации расчётов ведётся. Россия закономерно оказывается в авангарде такого поиска с учётом размеров своей экономики и масштаба применяемых против страны санкций.

То же касается и создания новых технологических цепочек, собственных производств, поиска альтернативных поставщиков промышленных товаров и технологий. Опыт последних двух лет показал критическую уязвимость в использовании тех товаров, которые содержат западные компоненты или иные элементы. Создание собственных альтернатив далеко не всегда оптимально с точки зрения рынка – замены могут оказаться менее эффективными и более дорогими. Но в условиях запретов даже такие альтернативы являются выходом, не говоря о поиске аналогов на других рынках. Сегодня мы видим создание новых цепочек там, где их сложно было представить ещё несколько лет назад, особенно в отношениях России и КНР.

Инфраструктурные ограничения стимулировали появление или масштабирование множества явлений. Среди них – «теневые» танкерные флоты, альтернативные страховые системы, биржи, сервисы связи и интернет-коммуникаций. На повестку дня возвращаются крупные транспортные проекты в Евразии. В частности, прогресс виден в развитии коридора «Север – Юг».

Очевидно, что осуществление таких проектов будет сложно вместить в единую систему для всего евразийского континента. Слишком сильно отличаются друг от друга страны региона, слишком разными являются их отношения с США и их союзниками в Евразии, слишком сильны отличия в области экономики. Скорее такая система может выстраиваться как совокупность множества децентрализованных двусторонних и многосторонних форматов. Здесь могут быть и финансовые инструменты для сделок между отдельными странами, и системы расчётов для международных объединений, подобных БРИКС, и технологические проекты в узких областях, и точечные инфраструктурные решения. Однако количественная совокупность таких проектов будет порождать качественные изменения. Экономика Евразии будет постепенно отходить от тех сетей взаимозависимости, которые сегодня используются как оружие. Далеко не все будут отказываться от этих сетей, но рациональным решением будет наличие запасных инструментов на случай политизации. Евразийская система безопасности в области экономики может стать гибкой и децентрализованной совокупностью механизмов, снижающих «зависимость от взаимозависимости», порождая новую реальность международных экономических отношений.