Последние полтора месяца были отмечены, пожалуй, самым жёстким кризисом в не очень долгой (Москва и Сеул обменялись посольствами только в 1990 году) истории отношений между Россией и Южной Кореей. Впрочем, при более пристальном взгляде возникает подозрение, что кризис этот во многом являлся дипломатическим спектаклем. Стороны обменивались грозными предупреждениями, делая всё необходимое, чтобы сохранить статус-кво. Об этом пишет профессор Университета Кукмин (Сеул) Андрей Ланьков в статье для Валдайского клуба.
Предисловием к кризису стали замечания, которые президент России Владимир Путин сделал 5 июня, выступая на Петербургском международном экономическом форуме. Там президент вдруг заговорил о Южной Корее, которая официально классифицирована в России как «враждебное государство», но его высказывания носили на удивление примирительный характер. В частности, он сказал: «Мы видим, что какого-то русофобского настроя в работе руководства Республики Корея не наблюдается. Нет и прямых поставок каких-то вооружений в зону конфликта, и мы это высоко ценим. Но мы также видим, что происходят всякие заходы, приобретение американскими компаниями вооружения для последующего направления в зону боевых действий на Украине. Мы за этим тоже внимательно наблюдаем. Но очень рассчитываем на то, что российско-корейские отношения не деградируют, имея в виду и нашу заинтересованность в развитии двусторонних отношений применительно Корейскому полуострову в целом».
Едва ли можно найти иное «недружественное государство», для которого в Кремле нашлись бы столь же тёплые слова. Задним числом понятно, что этот дружелюбный жест был не случаен – он являлся подготовкой к состоявшемуся через две недели визиту Путина в КНДР и подписанию там Договора о всеобъемлющем стратегическом партнёрстве. Перед этой поездкой российский лидер посылал сигнал Сеулу, и содержание этого сигнала было однозначным: Москве не хочется ссориться с Южной Кореей.
19 июня в Пхеньяне был подписан упомянутый выше договор. Его Статья 4 предусматривает восстановление формального военного союза с КНДР (такой союз был заключён в 1961 году между СССР и КНДР и существовал до 1996 года).
Подписание этого документа вызвало в Сеуле предсказуемо болезненную реакцию. С критическими заявлениями по этому поводу не раз выступали руководители Южной Кореи, включая и президента Юн Сок Ёля. Уже 20 июня, на следующий день после подписания нового договора, советник по вопросам национальной безопасности Республики Корея заявил, что возможной реакцией на расширение военного сотрудничества между Россией и КНДР со стороны Сеула может стать пересмотр позиции Южной Кореи по вопросу о поставках военной помощи Украине (позиция эта заключается в том, что Сеул воздерживается от прямых поставок Киеву летальной военной помощи).
На это заявление на следующий день прореагировал президент России, заявив, что поставки южнокорейского оружия Украине, если они действительно будут иметь место, «станут очень большой ошибкой». В таком случае, подчеркнул Путин, Москва «примет соответствующие решения, которые вряд ли понравятся сегодняшнему руководству Южной Кореи».
На протяжении последних дней июня и в первые дни июля Москва и Сеул продолжали обмениваться угрожающими заявлениями. В частности, 8 июля президент Юн Сок Ёль заявил, что развитие отношений между Россией и КНДР представляет для Южной Кореи прямую угрозу и повторил заявление о возможном предоставлении военной помощи Украине. Впрочем, в выступлении южнокорейского лидера прозвучало важное замечание: он объяснил, что возможное решение о предоставлении военной помощи Украине будет принято в зависимости от того, как далее будет разворачиваться взаимодействие Москвы и Пхеньяна, причём особую роль при оценке ситуации для Сеула будет играть вопрос о возможной передаче Россией Пхеньяну военных технологий.
К середине июля страсти ощутимо успокоились. Создаётся впечатление, что обе стороны выполнили стандартные телодвижения, необходимые для спасения лица, и, обменявшись грозными предупреждениями, начали деэскалацию конфликта.
Похоже, что мы имели дело с интересным случаем дипломатического «встречного боя». Для этого упражнения у обеих сторон были основания: в настоящее время Москва и Сеул представляют друг для друга потенциальную (и симметричную) угрозу, но не хотят, чтобы это противостояние из потенциального стало реальным.
СВО постепенно превратилась в позиционную окопную войну, в которой решающую роль играет преимущество в артиллерии и изобилие боеприпасов. Однако в последние десятилетия во всём мире производство артиллерийских боеприпасов свёртывалось – их считали оружием устаревшим и не слишком необходимым в современной войне.
Однако ни Северная, ни Южная Корея не поддались этим веяниям стратегической моды, а продолжали активно заниматься производством артиллерийских снарядов, в том числе и крупных калибров. Связано это с особенностями военно-политической географии Корейского полуострова: крайняя близость Сеула к границе означает, что в случае начала новой Корейской войны едва ли не решающее влияние на её исход могут оказать северокорейская артиллерия, нацеленная на Сеульскую агломерацию, и южнокорейская артиллерия, главная задача которой – ведение контрбатарейной борьбы. Обе стороны десятилетия готовились к невиданному по масштабам артиллерийскому сражению на границе и, соответственно, накапливали для него боеприпасы.
В результате с началом СВО обнаружилось, что, с одной стороны, Северная Корея является страной, способной оказать заметную поддержку России, поставляя ей снаряды, а с другой стороны, Южная Корея может теоретически стать важным источником поддержки для ВСУ. В этих условиях и началась нынешняя дипломатическая игра.
Задача российской дипломатии очевидна: Москва старается не допустить того, чтобы Южная Корея поддержала Украину поставками боеприпасов. Некоторые надежды на успех тут есть. Сеул весьма вяло участвовал в санкциях против России и относился к конфликту на Украине без особого интереса.
Впрочем, и Южной Корее приходится иметь дело с угрозой – в Сеуле опасаются, что улучшение отношений между Россией и КНДР, в основе которого опять-таки лежит желание России получить доступ к северокорейским артиллерийским складам, приведёт к тому, что КНДР в обмен получит доступ к российским военным технологиям. С точки зрения Сеула, не все эти технологии одинаково опасны, но среди них есть и такие, передача которых Северной Кореи станет немалой угрозой для Кореи Южной.
В результате Россия и Южная Корея оказались в симметричной ситуации. С одной стороны, для каждой из них есть определённый смысл в том, чтобы предпринять действия, могущие нанести существенный ущерб безопасности другой. Для России передача Северной Корее военных технологий может стать формой выгодной бартерной оплаты за поставки северокорейских боеприпасов. Для Южной Кореи поставка снарядов и других видов оружия Украине может быть коммерчески выгодна и вдобавок поможет укрепить союз с США. С другой стороны, именно это сходство интересов означает, что оба государства способны угрожать друг другу абсолютно симметричными – и очень болезненными – ответными мерами.
Россия может отреагировать на южнокорейские поставки Киеву передачей военных технологий Северной Корее, а Южная Корея может ответить на поставки российских технологий Пхеньяну поставками боеприпасов Украине.
Впрочем, ни та, ни другая сторона не заинтересованы в том, чтобы предпринимать потенциально опасные шаги: выгоды реальны, но невелики, а вот издержки от ответных шагов другой стороны могут быть очень ощутимыми.
Тем не менее, кажется, стороны (сначала Россия, а потом Южная Корея) решили подстраховаться и создать ситуацию, при которой возможные нежелательные действия друг друга могут быть заблокированы угрозой принятия болезненных ответных мер.
Именно поэтому в заявлениях российских и южнокорейских официальных лиц в последние полтора месяца всё время присутствует своего рода виртуальный «мелкий шрифт»: стороны обмениваются угрожающими намёками, тут же оговариваясь, что угрозы эти станут реальностью только в том случае, если противоположная сторона пойдёт на определённые нежелательные шаги.
Скорее всего, в итоге произошедшие события только закрепят статус-кво. Россия и далее не будет поставлять Северной Корее особо опасные для Сеула военные технологии, а Сеул не будет поставлять прямой летальной военной помощи Украине. При этом, вероятнее всего, какие-то менее опасные российские технологии будут в итоге поставлены в КНДР, а косвенная поддержка Украине будет оказываться и далее. Однако, к удовольствию сторон, в целом ситуация останется под контролем.
Комментарии читателей (0):