В Китае определены сроки «экономического» пленума ЦК КПК

В Китае объявлено о предстоящем проведении в июле очередного, третьего пленума ЦК КПК XX созыва, то есть третьего после XX партийного съезда, состоявшегося в октябре 2022 года. Пленум ожидался с октября – ноября прошлого года, но всякий раз переносился. Вопреки многочисленным ожиданиям экспертов, не прошел он в феврале, в канун «двух сессий» - законодательного - ВСНП и совещательного – НПКСК центральных органов. Поэтому на сессии законодателей не было кадровых назначений, которые ожидались с лета прошлого года после ряда резонансных отставок. Принцип партийного руководства государственной кадровой политикой предполагает утверждение кандидатур, вносимых на утверждение в ВСНП или его Постком, пленумом ЦК. Именно поэтому первый пленум нового созыва, сразу после закрытия съезда, избирает новое партийное руководство, а второй, перед сессией ВСНП, утверждает соответствующие кандидатуры на государственные должности.

Традиционно третий пленум посвящается экономике. Краткая предыстория вопроса, связанная с нынешним пленумом, такова. Когда к власти в 2012 году пришел Си Цзиньпин, им были сформулированы современные идеологические императивы, уточнявшие пути социалистического строительства. Третий пленум XVIII созыва в 2013 году урегулировал взаимоотношения плана и рынка, поставив последний в зависимость от первого. Принятая тогда формулировка «рынок способен лучше перераспределять ресурсы» встраивала рыночную экономку в государственную стратегию. Эта стратегия, подтвержденная Си Цзиньпином на XIX съезде КПК в октябре 2017 года, во-первых, тесно связана с развернутой борьбой с коррупцией среди партийных и государственных чиновников. «Неограниченность» рынка еще до прихода нынешнего лидера к власти серьезно повредила авторитету КПК, что, как и в СССР, было связано с обогащением партаппарата. Во-вторых, подчинение рынка плану открыло дорогу массовой кампании по борьбе с бедностью, главный этап которой в Китае был успешно завершен к 2021 году – к столетию КПК. Вся эта стратегия партией упакована в предложенную Си Цзиньпином идеологическую концепцию великого возрождения китайской нации или «китайской мечты» и требует общественной консолидации, которой по сути сопротивлялась коррумпированная и переродившаяся часть номенклатуры. Нам это опять-таки хорошо знакомо по СССР. Заявив, что «не станет китайским Горбачевым», Си Цзиньпин на старте своего правления подчеркнул: «либо Компартия победит коррупцию, либо коррупция победит Компартию»; надо отдать должное, катастрофический опыт КПСС в КПК разобрали по винтикам и изучили под лупой, понимая урожденное сходство политических систем. В целом сейчас примерно 55-60% ВВП дает частный сектор, но он зависим от международных логистических цепочек, поэтому оказался в кризисе во время эпидемии ковида, когда выживание экономики было обеспечено государственным сектором. Существует глубоко обоснованное мнение, озвученное китаистом Николаем Вавиловым, что политика локдаунов не диктовалась санитарной необходимостью. И представляла собой элемент группового противостояния генеральной линии Си Цзиньпина ряда политиков, объединенных кадровой принадлежностью к КСМК – китайскому комсомолу. Как, заметим, и поздний советский комсомол (пример того же Ходорковского, признанного в РФ иноагентом), китайские «комсомольцы» первыми ухватились за выгоды от рынка и частной собственности, породив группу очень богатых бизнесменов, выступавших не просто за расширение контактов с Западом, но и за снятие в этом вопросе идеологических барьеров. То есть за «перестройку». Как только неформальная организационная структура «комсомольской» группы была разгромлена – окончательно это произошло на XX съезде КПК, но подготавливалось событиями всего предшествовавшего пятилетия, «ковидные эксцессы», в которые были вовлечены и филиалы тайваньских компаний, прекратились.

За год до XX съезда, в августе 2021 года, по итогам борьбы с бедностью, был объявлен переход ко второму этапу стратегии «китайской мечты», обозначенному как создание к столетию КНР, то есть к 2049 году, развитого и современного социалистического государства. Поэтому у этой стратегии есть и еще одно название – «двух столетий» - КПК и КНР, которые отделяют друг от друга 28 лет. По аналогии с советской историей, хотя любые сравнения хромают, можно условно говорить о построении социализма соответственно «в основном» и «полностью и окончательно». Поэтому все разговоры о «капитализации» Китая, особенно после отодвигания от власти «комсомольцев», — от лукавого. Проводя параллели, опять-таки, с нашей историей, для лучшего понимания у российской аудитории, в Китае никакой не «капитализм», а НЭП, существующий в формате политики реформ и открытости, объявленной еще в 1978 году Дэн Сяопином. Пока вызовы с Запада носили ограниченный характер, не было необходимости его сворачивать, ведь и в СССР его окончательно свернули только под угрозой приближающейся войны (И.В. Сталин, февраль 1931 г.: либо мы за десять лет ликвидируем отставание в 50-100 лет, либо «нас сомнут»). Но к 2021 году, по итогам правления Дональда Трампа, развязавшего с Китаем торговую войну, уже стало ясно, что противостояние, а возможно и конфликт с США неизбежны. Именно поэтому в августе 2021 года было проведено центральное экономическое совещание, объявившее о политике «всеобщего процветания», что по сути означало реанимацию лозунга Мао Цзэдуна, выдвинутого еще в 1950-е годы. Суть этой политики – в том же, что наш президент Владимир Путин требует от российского бизнеса: «вы либо участвуете в жизни страны, связывая с ней свои интересы, либо не обижайтесь, ибо производственные мощности, которыми вы владеете, должны не простаивать, а работать на интересы страны и народа». Как и наши, китайские заартачились: пример фронды главы Alibaba Джека Ма. Но их быстро «уговорили», и очень похоже, что Путин, приветствовавший Си Цзиньпина в прошлогоднем марте в Москве словами о «высокой эффективности созданной в Китае политической системы», очень многое заимствует, и это правильно. Учиться никогда не поздно и не стыдно, стыдно упорствовать в прозападных заблуждениях, и тот же Китай стал современным Китаем на основе советского опыта, но в отличие от нас, развил его дальше. Теперь учиться – наша очередь. Есть чему.

Одним из решений экономического совещания 2021 года стало внедрение в стратегию «двух столетий» промежуточного рубежа 2035 года – завершения социалистической модернизации с китайской спецификой, которое через год перекочевало в решения партийного съезда. Для справки: «китайская специфика», с которой безуспешно, пока не рухнула, боролась КПСС, отстаивая по-хрущевски (точнее, по Троцкому) унифицированный вариант марксизма, — это поправка марксистско-ленинского учения на национальные условия. Чистый классовый подход, оторванный от цивилизационной традиции, не работает. Особенно в условиях наступающего глобализма, бросающего вызов не только и не столько пролетариату, сколько институту национальной государственности, а с ним – и суверенитету. О специфике русской революции и еще большей специфике последующих революций на Востоке первым заговорил В.И. Ленин, идею подхватил И.В. Сталин, и китайцы просто оказались более последовательными и прилежными их учениками, чем преемники в самой КПСС.

Вот лишь краткий список первых «ласточек» политики «всеобщего процветания». Упомянутая Alibaba «жертвует» на обусловленные этой политикой инвестиции в промышленную и социальную инфраструктуру 15,5 млрд долларов, Tencent – примерно столько же, в два приема, гигант Интернет-торговли Meituan – почти 2,5 млрд, Xiaomi – 2,2 млрд. И т.д. Отдельной темой стала судьба беглецов и «выведенцев» денег на Запад; значительная часть и выведенных сумм, и самих «недовольных» была возвращена в Китай в рамках двусторонних и многосторонних контактов по линии правоохранительных органов. Роль бизнеса и рынка, повторим, — «перераспределение ресурсов». Не меньше, но и не больше. Еще один момент: до 40% ВВП из 55-60% частного сектора приходится на высокотехнологичные компании, которые создавались не путем приватизации существующих, а на ровном месте, но при сильной господдержке. Государству этот сектор обязан, и именно его судьба стала предметом наиболее ожесточенной полемики с Западом, начиная с 2018 года. Последний требует отказа КНР от государственных инвестиций, конъюнктурно «усматривая» в этом конкурентные преимущества; Китай же говорит, что у него своя «парадигма развития», и «правила», придуманные Западом в своих интересах, он соблюдать не обязан. Показательно: по американскому запросу в Канаде задержали и почти три года по надуманному обвинению в связях с Ираном продержали одну из топ-менеджеров Huawei – Мэн Ваньчжоу. Но как только против политики «всеобщего процветания» в Китае выступил Джек Ма, ее моментально выпустили, принявшись таким образом заигрывать с китайским бизнесом в целях дестабилизации Поднебесной. В этом позорном эпизоде, как в зеркале, – весь Запад с его беспардонным, расчетливым цинизмом и беспринципностью.

Центральный вопрос предстоящего «экономического» пленума ЦК КПК – поиск оптимального соотношения частного и государственного секторов в новых условиях прямой уже конфронтации с Западом, после ковида, а также с учетом соотношения их долей в ВВП. Это не вопрос идеологии, как это пытаются «притянуть за уши» те недобросовестные эксперты, что ищут в политике Си Цзиньпина сполохи новой «Культурной революции». Это вопрос экономической эффективности и конкурентоспособности Китая как экономического лидера «большого» евразийского альянса, в котором наша страна обеспечивает военное равновесие с США и НАТО.

Какие намеки можно отыскать в решениях объявившего о сроках предстоящего пленума заседания Политбюро, которое прошло 30 апреля, по традиции, в канун первомайского праздника, чтобы руководящее звено не «расслаблялось»? И думало не о досуге, а о том, о чем думать положено. Очерчены два региональных кластера приоритетов. Один – регион дельты реки Янцзы. В нем предполагается создать первоклассную инфраструктуру, условия для бизнеса и международной торговли. Ведущий здесь Шанхай, вторые позиции отведены соседним провинциям Цзянсу и Аньхой. Второй кластер – опережающее развитие прежде «бедных» регионов запада страны, среди которых, достаточно взгляда на карту, особое место отводится автономным районам Синьцзяна, Сицзана (Тибета), а также крупной, но отдаленной провинции Ганьсу. Такое распределение приоритетов – определенный компромисс. С одной стороны, дельта Янцзы – пас бизнесу, имеющему тесные связи с Западом; объемы торговли с теми же США хоть и откатились более чем на десятилетие назад, но по-прежнему огромны. Опережая «политические» вопросы, это – не «пас комсомольцам», в идейной фракции которых никого не осталось, иных уж нет, а те далече. Хотя вотчиной этого клана всегда считались именно низовья Янцзы, это и без того развитый регион. И тот же, ныне покойный, Ли Кэцян в бытность премьером Госсовета КНР в первой и второй каденциях Си Цзиньпина, выдвиженец «комсомольского» предводителя, экс-генсека Ху Цзиньтао, ратовал, помнится, за опережающее развитие не дельты, а среднего течения Янцзы, под что и создавался крупнейший в мире комплекс ГЭС «Три ущелья».

С другой стороны, запад страны, особенно упомянутые Синьцзян и Тибет, всегда максимально использовались западной пропагандой для нанесения Китаю репутационного ущерба в глазах своей, западной общественности. Беспрецедентно быстрое развитие этих регионов, снявшее противоречия социальной недостаточности, вынудили даже ООН признать небывалый прогресс Китая в борьбе с бедностью, значительный пласт которой ранее приходился именно на эти регионы. Они еще десять лет назад считались безнадежно депрессивными, а сегодня там с нуля созданы целые отрасли промышленности, образовательная база, в том числе высшей школы, и многое другое. Еще один важный момент: Синьцзян – осевой маршрут торгового транзита в рамках «Пояса и пути». Если вспомнить времена упомянутого Ли Кэцяна, то перетягивание каната между «комсомольцами» и их оппонентами-государственниками связывалось с выбором между внешним вектором «Пояса и пути», и опережающим внутренним развитием. Сегодняшний компромисс, отвечая на тенденции «новой эпохи» Си Цзиньпина, диктующие приоритет именно внутреннего рынка в условиях перспектив усиления западных санкций, снимает эти противоречия. Выполнение решений Политбюро, которые без сомнения станут решениями пленума ЦК, укрепит позиции власти в прибрежных регионах, завязанных на внешнюю морскую торговлю, а также позволит существенно нарастить сухопутную транзитную экспортную инфраструктуру. Ясно, что этот компромисс стал возможен благодаря именно решениям XX съезда КПК, которые устранили негласную, но порой острую фронду в руководстве.

Разумеется, в рамках предстоящего пленума будет решен упомянутый кадровый вопрос по МИД. Не хотелось бы гадать на кофейной гуще, тем более, что с фигурой нового министра обороны – адмирала Дун Цзюня из ВМС НОАК – из экспертов не угадал вообще никто. Однако просматриваются два варианта – руководитель Международного отдела ЦК Лю Цзяньчао и теперь уже бывший постпред КНР в ООН Чжан Цзюнь, передавший этот пост Фу Цуну, до этого послу в ЕС. Что касается Ван И, то он полностью сосредоточится на руководстве в ЦК вопросами безопасности. Как будет в деталях и именах – увидим. И еще один существенный момент. Упор на развитии западных регионов имеет и важнейшую оборонную проекцию. Именно в Синьцзяне развертывается позиционный район МБР – межконтинентальных баллистических ракет, благодаря которому Китай становится третьей после США и России страной с полноценной ядерной триадой СЯС – стратегических ядерных сил. Вопреки спекуляциям доморощенных поисковиков высосанной из пальца «китайской угрозы», отметим, что с военной точки зрения, такие районы располагают не вблизи, а на максимальном удалении от потенциального противника, чтобы затруднить ему их поражение. При дальности в 15 тыс. км расстояние до противника не имеет значения для своих ракет; главное, чтобы до них не дотянулись вражеские средства средней дальности. Поэтому рядом их ставят с друзьями, в которых уверены и с которыми рассчитывают на продолжительную историческую общую судьбу.

Самое последнее. Пленум в июле несомненно подведет черту в анализе международных событий и тенденций под первой половиной 2024 года, и в этот анализ войдут итоги западных попыток воспрепятствовать миротворческим усилиям Китая в урегулировании и ближневосточного, и, возможно, украинского конфликта. Рост влияния и авторитета страны на международной арене не вызывает сомнений, и это – тоже предмет для подведения промежуточных итогов.