Военные успехи союзников Гитлера и быстрый рост германской армии — все это не могло не обратить на себя внимания. На поле боя в Испании неплохо показала себя советская военная техника. 15 апреля 1937 года Чехословакия и СССР подписали договор о военно-техническом сотрудничестве — Москва уступала Праге лицензию на производство бомбардировщика СБ-2 (в ЧСР он получил название Avia B-71), кроме того, чехи покупали 61 СБ-2 самолет советского производства. Со своей стороны чехи уступали нашей стране лицензии на производство противотанковых и горных орудий R-3 и C-5 и учебных самолетов Avia Ba-122. Было ли это сотрудничество искренним? 16 февраля 1938 года германский посол в ЧСР докладывал в Берлин: разговоре с ним Бенеш заявил, что «…пакт с Россией — это пережиток прошлой эпохи, но он не может так просто выбросить его в корзину для бумаг». Вряд ли стоит сомневаться, что в столице рейха эти слова были встречены с одобрением.
С другой стороны, надежды Москвы получить поддержку в Лондоне, основанные на контактах с Иденом в 1935 году, явно устарели весной 1938 года. Полпред в Великобритании И.М. Майский, встретившись с новым послом США в этой стране, а это был не кто иной, как Джозеф Кеннеди (старший), 22 марта докладывал в Москву о своей беседе: «Политика Чемберлена, по словам Кеннеди, — это политика сделки с Германией и Италией за счет уступок со стороны Англии, и от нее он не собирается отступать. Пожимая плечами, Кеннеди воскликнул: «Я не знаю, есть ли на свете что-либо такое, за что премьер готов был бы драться». Впрочем, драться было нечем. Во всяком случае, по мнению британских военных. В тот же день, 22 марта, Айронсайд записывает в своем дневнике: «Нет армии и не будет армии, даже на уровне четырех [пехотных] дивизий и мобильной дивизии до конца 1940 г». К справедливому суждению американского посла в Великобритании стоит добавить только одно уточнение — Лондон предпочитал делать уступки за счет других государств. В Берлине понимали это. Руководители американской политики, со своей стороны, декларировали свою приверженность международному закону и порядку в противовес милитаризму и агрессии и одновременно придерживались политики невмешательства. Они — во всяком случае, декларативно — заявляли, что мир делится только между странами, придерживающимися правил, и теми, кто этого не делает, а не между демократиями и диктатурами. Это было весьма неоднозначное заявление.
БУДЬТЕ В КУРСЕ
- 28.04.24 1938 год: как Праге помогали её союзники по Малой Антанте
- 15.04.24 Олег Айрапетов: После аншлюса
- 08.04.24 Аншлюс. Активизация Германии, Польши и Венгрии
- 01.04.24 Германо-британский диалог середины 1930-х
В Третьей республике, как докладывал 4 марта 1938 г. посланник ЧСР в этой стране, с начала 1938 года все явственнее и сильнее становилось «противодействие мысли о том, что Франция ради Чехословакии должна вести войну против Германии». Советский полпред в Париже В.П. Потемкин 4 апреля отправил в Москву следующее описание этого курса: «Несмотря на крайнюю напряженность международной обстановки, французское правительство не изменяет своей позиции нерешительности, бездеятельности и легковерия перед лицом событий, создающих непосредственную угрозу для общего мира и прямую опасность для самой Франции. Ни захват Австрии Германией, ни критическое положение Чехословакии, ни польский ультиматум Литве, ни появление новых германских и итальянских войск на самой испано-французской границе, ни, наконец, вызывающие заявления Муссолини, грозящего Европе великой войной, — не заставили французов встрепенуться, одуматься и что-либо предпринять, хотя бы для самозащиты. По-прежнему, словно некое заклинание, твердят они свою формулу «невмешательства». Как и раньше, не отрывают глаз от Англии, в которой видят единственную надежную защиту». Впрочем, объективности ради следует признать — Франция была слаба и слабела дальше. Из осознания слабости своих позиций вытекала слабость французского правительства. В Лондоне понимали это, и это давало Чемберлену возможность диктовать условия. В британском правительстве росло влияние сторонников соглашения с Германией, в том числе и в чехословацком вопросе.
Во Франции и Англии опасались, что война начнется с массовых налетов германской авиации на города с использованием отравляющих газов и зажигательных бомб. Французские военные оценивали численность Luftwaffe в 2,5-3 тыс. самолетов. По плану 1935 года первая линия собственно авиации Франции должна была составить 1,5 тыс. машин (600 из них бомбардировщики). Эту задачу решили, но вторую линию — по плану 1938 г. резерв в 2,4 тыс. машин, с большим количеством истребителей — создать не удалось вплоть до 1939 года. По оценкам британских экспертов в случае начала военных действий в течение первых двух месяцев возможные потери среди мирного населения могут достигнуть 600 тыс. чел. (за все время войны в 1939-1945 гг. погибло 60 тыс. чел.). Британское командование вдвое переоценило численность ВВС потенциального противника, на самом деле превосходство Германии в самолетах над Англией равнялось 60%, а достаточного количества дальних бомбардировщиков в распоряжении Берлина попросту не было. Существовала еще одна проблема — подготовки личного состава. В августе 1938 года в Luftwaffe числилось 1400 экипажей для бомбардировочной авиации, но подготовлено к полетам было только 378. Что касается материальной части, то даже к сентябрю 1939 года ВВС Германии имели только 2916 самолетов всех типов.
В 1938 году Берлин не обладал еще достаточным количеством авиации и летчиков, но это было не важно. «Англичане, — писал английский историк, — были напуганы призраком, который сами создали». То же самое можно было сказать и про французов. Пресса двух стран требовала найти мирное решение любым путем. 24 марта 1938 года, выступая в парламенте, Чемберлен озвучил нежелание своего правительства сотрудничать с СССР или гарантировать границы Чехословакии. Складывающееся положение дел не могло вызвать доверие к французской и английской политике. Остается только удивляться проницательности советских дипломатов того времени, а также стилю изложения ими своих точных оценок и прогнозов. Игра немецкой дипломатии также была понятной. Конечный вариант плана «Grün», т.е. возможной войны с Чехословакией был подписан Гитлером только 30 мая. Он содержал весьма важное положение: «Нейтралитет Англии, являющийся необходимой предпосылкой плана «Грюн», есть та цель, к которой всеми силами стремится руководство германской политикой». Берлин боролся за достижение этой цели всеми доступными средствами.
Вскоре после аншлюса положение в Судетах резко обострилось и вслед за этим ухудшились отношения между Германией и Чехословакией. 27 марта 1938 года временный поверенный в делах СССР в Германии Г.А. Астахов дал в НКИД телеграмму с предельно точным прогнозом действий германской дипломатии в судетском вопросе. Германия, по его словам, будет действовать через Генлейна и его партию, не проявляя своих намерений и формально ограничиваясь миролюбивыми заверениями. Некоторое время затем Берлин будет выжидать. «Предстоящее вооружение Венгрии и растущая агитация словаков ослабят положение Чехии на юге, поставят правительство Бенеша-Годжи перед рядом трудностей, в результате которых оно вынуждено будет капитулировать перед генлейновцами, удовлетворив полностью их требования и введя их в состав правительства. Далее в Чехословакии начнется «хаос» который даст основание немцам вкупе с венграми и поляками ввести туда войска без особого нарушения международного декорума, во всяком случае в форме, которая считается приемлемой для Лондона и, быть может, для Парижа. Нетрудно понять, что расчеты немцев построены на таком приблизительно варианте захвата Чехословакии или, по крайней мере, ее судетских частей — без войны и без острого международного конфликта, к каковому Германия пока, по всем признакам, не готова и которого желает пока что избегнуть».
Cоветский дипломат предупреждал Москву — готовится фон для будущей освободительной миссии Гитлера, «повторяю, немцы делают всю ставку на «безболезненный» захват Чехии силами внутреннего взрыва и не особенно лицемерят, когда говорят о своем нежелании войны». Астахов с грустью иронизировал: «Чехословацкий посланник, понятно, пытается бодриться, но я не могу забыть, что и местный австриец бодрился до последней минуты». Эти прогнозы начали подтверждаться буквально на следующий день. 28 марта Гитлер встретился с Генлейном и заявил ему, что проблема судетских немцев будет решена в «ближайшем будущем». В тот же день в Праге глава делегации РККА командарм 2-го ранга Г.И. Кулик встречался с начальником Генерального штаба Крейчи. На вопрос чехословацкого генерала, поможет ли СССР его стране в случае войны с Германией, последовал утвердительный ответ.
В то же самое время советский полпред в Париже встретился с премьер-министром Франции Леоном Блюмом и зачитал ему телеграмму И.В. Сталина о необходимости заключения советско-французской военной конвенции. Предложение осталось без ответа. Еще в октябре 1936 года Блюм изложил свою концепцию в доверительном разговоре с де Голлем — успехи Гитлера ничего не значат, пока Франция не разбита, а этого не произойдет, так как она блестяще защищена. Австрия, Чехословакия — с бедствиями этих стран Блюм готов был смириться. Следует отметить, что Блюм не испытывал симпатий к Москве — на страницах газеты социалистов «Le Populaire», главным редактором которой он был, постоянно шли нападки на СССР. Это был далеко не самый надежный союзник, и в его уклончивости от обязательств военной конвенции нельзя было не заметить последовательную линию. Между 1935 и 1937 годами Советское правительство неоднократно предлагало и даже настаивало на проведении консультаций между Генеральными штабами, поставке военной продукции и т.п. Французские правительства обещали, но не сделали ничего.
Чехословацкая армия с февраля 1938 года последовательно готовилась к отражению нападения. В ответ на угрозы из Берлина Крейчи заявил: «Мы знаем о возможности нападения на нашу республику без объявления войны, и наша армия вполне подготовлена к тому, чтобы такая война не захватила нас врасплох». Генерал был настроен решительно и был готов пойти даже на вмешательство в австрийский кризис, но президент Бенеш даже и не думал о возможности наступления. Но весной 1938 года он был готов к обороне. На встрече с советским представителем президент категорически заявил — он не собирается предоставлять немцам автономию и менять Конституцию республики. Германия, по его мнению, не была еще готова к войне и необходимо проявить твердость. Тем временем немецкие войска начали концентрироваться на границах Чехословакии. Официально Берлин готовился к маневрам.
После встречи Гитлера и Генлейна вопль в немецких газетах о тяжелой судьбе соотечественников, изнывающих под гнетом чехов в Судетах, только усилился. Большое значение в пропаганде приобретал мотив политической связи Праги с Москвой. Чехов называли «кучкой гуситов, склонных к коммунизму». Помощник советского военного атташе в ЧСР докладывал — в Судетах местные власти дезориентированы и деморализованы. Открыто идет националистическая пропаганда, жандармерия не рискует вмешиваться. Чиновники, полицейские, жандармы, преподаватели немецкого происхождения открыто вступали в партию Генлейна, многие из них — под воздействием террора штурмовиков. Реальной властью в Судетенланде стали именно генлейновцы. В пограничной полосе отсутствовали чехословацкие войска.
Во время кризиса у начальника Гестапо группенфюрера СС Рейнхарда Гейдриха возник план организовать на границе вооруженные столкновения, которые могли бы стать предлогом для вторжения и не дать возможности обвинить Германию в неспровоцированной агрессии. С весны 1938 немецкие военные работали с организацией Генлейна, подготавливая кадры для диверсионно-подрывной деятельности. Проходившие подготовку на лесной базе вермахта под Берлином учились производить взрывчатку, изготавливать гранаты, запалы, бикфордовы шнуры и т.п. Организационно эти кадры были сведены в Судетен-Фрайкор.
29 марта на совещании в МИД Германии Риббентроп заявил: «1) Судетские немцы должны знать, что за их спиной стоит 75-миллионный народ, который не потерпит дальнейшего угнетения немцев чехословацким правительством.; 2) Делом судетонемецкой партии является предъявление чехословацкому правительству таких требований, выполнение которых она считает необходимым для достижений желаемых привилегий». Была принята и программа требований, которая через несколько недель станет Карлсбадской программой СДП, а также выработан план действий для судетонемецкой партии. Теперь она именно она, а не имперское германское правительство, должна была стать главной действующей силой преобразований в ЧСР. Особое внимание уделялось взаимодействию с другими национальными группами, «параллельный образ действий которых может показаться целесообразным».
Параллельный образ действий уже разворачивался. Схожая с гитлеровской Германией пропагандистская и организационная кампания началась в Польше. С весны II отдел Генерального штаба Войска Польского — т.н. «двуйка» — приступил к подготовке вооруженного восстания в Тешинской Силезии. На территории Польши стал формироваться «Тешинский легион», бойцы которого также проходили подготовку к диверсионно-подрывной деятельности. Практически с самого основания нового польского государства его военное руководство начало подготовку раздела РФСР, а затем и СССР по национальному признаку и отбрасывания России к границам XVI века и создания федерации из прибалтийских государств, Литвы, Белоруссии и Украины во главе с Польшей.
Следует отметить, что уже с 1936 года в Варшаве активизировали подготовку использования национальных меньшинств в борьбе против СССР. Наработки были существенными. Теперь оставалось действовать по лекалам. Пресса накачивала националистическую истерию, формировались добровольческие бригады, происходила военизация студенческих организаций. 29 марта чехословацкий посланник в Москве обратился к советскому правительству с просьбой обратить внимание прессы на то, что Варшава постоянно выступает с призывами к защите 80 тыс. поляков, проживающих в Чехословакии, в то время как в Польше без каких-либо автономных прав живет около 7 млн. украинцев. Впрочем, подобного рода факты, а также рассуждения о природе польского государства, уже не имели значения. Германия готовила решительные действия.
Генлейновцы активизировались, проблема всё явственнее приобретала международный характер. Прага обратилась за поддержкой к Франции и Англии. Но на демарш её посланника в Великобритании 5 апреля последовал совет — «было бы своевременно начать переговоры с Генлейном, а не только с членами его партии». На самом деле это был не простой совет, это была политика Лондона. Уже 17 апреля заместитель наркоминдела сообщал советскому полпреду в Китае: «Нам достоверно известно, что готовится англо-французское «посредничество» между Чехословакией и Германией, посредничество, которое, вероятно, сведется к совместному нажиму на Чехословакию с тем, чтобы заставить ее идти на далеко идущие уступки Германии». Все было решено задолго до того, как Гитлер решил пригласить премьеров Англии и Франции в Мюнхен. Тем не менее 23 апреля на совещании в Кремле советское руководство приняло решение оказать все меры для помощи Чехословакии.
20 апреля 1938 года на праздновании дня рождения Гитлера он обратился к своим гостям с речью. По его словам, Чехословакия представляет собой смертельную опасность для Германии, трамплин для Красной армии и её авиации и т.п. 24-26 апреля судетонемецкая партия провела съезд в Карлсбаде (совр. Карловы Вары). Делегаты маршировали по городу в колоннах и пели: «Теперь наша маленькая родина принадлежит нам самим». В это время население города было преимущественно немецким. На съезде было принято решение из 8 пунктов — так называемая Карлсбадская или Карловарская программа: 1) полное равноправие немцев с чехами; 2) признание немцев Судетенланда самоопределяющейся единицей; 3) создание специальных немецких районов и полное их самоуправление; 5) юридическая защита прав немцев, проживающих за пределами этих районов; 6) устранение несправедливостей, причиненных немцам с 1918 года и компенсация их потерь; 7) администрация немецких районов должна состоять исключительно из немцев: 8) немецкая община должна получить право исповедовать национал-социалистическую идеологию. Естественно, эти призывы были поддержаны прессой Третьего рейха и стали информационным поводом для новых нападок на политику Праги.
В апреле 1938 года Блюм, не сумевший принять закон о выделении 16 млрд. франков на нужды обороны и 6,8 млрд. франков на общественные работы, также преимущественно оборонительного характера, вышел в отставку. Его сменил лидер радикалов Даладье. Это мало что меняло в политике республики. Противоречия между расчетами Франции на помощь со стороны Англии и понимание того, что у Лондона нет обязательств перед Прагой требовали от любого французского правительства прислушиваться к пожеланиям союзника. В конечном итоге это привело к тому, что Блюм позже назовет проектом нейтрализации Чехословакии. 28 апреля британский военный министр провел доверительную закрытую встречу с руководителями американской прессы. Политик призывал создателей общественного мнения готовиться к неизбежным переменам в Центральной Европе — «судьба Чехословакии предрешена».
В США такая позиция была встречена с пониманием. 28-29 апреля 1938 года в Лондоне прошли англо-французские переговоры по вопросам внешней политики. Чемберлен опасался, что его французский коллега, под влиянием общественного мнения пойдет на «необдуманные шаги», то есть выполнит союзнические обязательства перед Прагой. Это были напрасные страхи. Во Франции среди буржуазии все больше набирал силу лозунг «Лучше Гитлер, чем Народный фронт». Премьер, недавно выходивший на демонстрации вместе с коммунистами, не мог игнорировать настроения «200 семейств» — хозяев страны. «Председатель совета министров Даладье, — вспоминал советский полпред в Лондоне, — был по своему характеру похож на тростник, окрашенный в цвета стали. В случае каких-либо затруднений или опасностей он обыкновенно начинал с высоких нот и угрожающих жестов, но очень быстро выдыхался и постепенно опускался до трусливого минора».
Даладье трудно было упрекнуть в личной трусости. Он встретил Первую Мировую войну сержантом в Авиньонском полку под Реймсом, а потом был переведен во 2-й полк Иностранного Легиона, где велика была нужда во французских унтер-офицерах. В 1915 полк принял участие в наступлении в Шампани. Даладье по окончанию боев перевели в 209-й полк, где он дослужился до лейтенанта. Вряд ли это свидетельствовало о трусости, но на совещаниях в Лондоне Даладье вел себя именно так, как его описал Майский. Центральным вопросом повестки дня англо-французских переговоров было отношение к чехословацкому кризису. Они открылись докладом лорда Галифакса, который заявил, что Англия не сможет взять на себя «каких-либо новых военных обязательств». Возможная помощь со стороны СССР, по мнению лорда, не имела значения — он был убежден, что РККА не имеет ценности как военная сила. Даладье поначалу протестовал и категорически настаивал на оказании поддержки ЧСР, но в дискуссию вступил Чемберлен. По его утверждению, если Германия «действительно решила уничтожить Чехословакию, то он не видит, каким образом это может быть предотвращено». После этого Даладье начал сдавать первоначальные позиции. В результате было принято решение вместе добиваться от Праги уступок судетским немцам.
Айрапетов Олег
Комментарии читателей (0):