Аншлюс. Активизация Германии, Польши и Венгрии

Успехи фашистов в операциях против испанской Республики также были замечены на востоке и юго-востоке Европы. В апреле 1937 года Румынию посетил Бек, затем президент Польши Мосцицкий. Поляки предлагали серьезное изменение системы международных связей королевства, которое привело бы к соглашению, исключившему Чехословакию из системы обязательств по защите от внешней опасности. Взамен они обещали гарантию поддержки со своей и немецкой стороны в отношении границы с Венгрией. Это было весьма болезненное для румын направление. Сближения с Германией требовали и румынские нацисты, которые начали позволять себе резкие выходки в отношении короля и Лупеску, которая присутствовала на параде и приеме в честь высокого польского гостя.

В начале июля 1937 г. Кароль II посетил Варшаву с ответным дружественным визитом. Накануне Бек известил Берлин, что предпримет все, от него зависящее, для того, чтобы добиться от короля обещания не подключать Румынию к системе договоров между Францией, Чехословакией и СССР. В ходе визита была подтверждена решимость монарха укреплять взаимоотношения с Польшей. Польские и румынские представительства в знак этого сближения были подняты до уровня посольств, королю было присвоено звание почетного полковника польской армии. Вскоре за этим последовал визит начальника Генерального штаба польской армии дивизионного генерала Вацлава Стахевича в Бухарест и совместные совещания генеральных штабов армий. Они завершились соглашением о взаимопомощи и на предмет восстания в одной из стран.

В Белграде и Бухаресте начали задумываться о возможности переориентации на Берлин. Наиболее верной внешне казалась позиция ЧСР, хотя и в Праге с тревогой смотрели в будущее. Еще в начале 1938 года Бенеш заявил послу Франции в ЧСР: «После Австрии наступит наша очередь… Что намерена в связи с этим предпринять Франция?» Внятного ответа не было. Ничего хорошего не ждал от будущего и Айронсайд. 2 января 1938 года он записал в своем дневнике: «Газеты утверждают, что 1938 год подает хорошие надежды и что Германия стала более миролюбивой. Хотел бы я верить, что это близко к правде».

В начале 1938 года тональность германской прессы в отношении Чехословакии стала мягче. Это, разумеется, не означало отказа от курса на присоединение Судетского края к Германии. Готовилась другая акция. Временной перемене внешнеполитического курса Гитлера предшествовало зримое улучшение контактов Берлина и Варшавы. 5 ноября 1937 года была подписана польско-германская декларация о национальных меньшинствах, которая должна была закрыть эту крайне болезненную для двух стран проблему. В день подписания Гитлер заверил Липского, что не считает Данциг проблемой Германии, так как этот город связан своими интересами с Польшей. Разумеется, эти посылы были весьма благосклонно приняты Беком, который в январе 1938 года посетил столицу Третьего рейха и на встречах с Гитлером в присутствии Нейрата и Липского обсудил сложившуюся ситуацию в Европе. Слова в отношении Данцига были вновь повторены.

Очевидно, глава польского МИД принял их за позицию, но во всяком случае позицией было приглашение к антисоветскому сотрудничеству, разумеется, исходя из интересов европейской безопасности и не без обоюдных интересов: «Коммунизм на западе становится все больше угрозой, потому что есть страна, граничащая с Германией, которая все больше и больше попадает под влияние Москвы. Эта страна — Чехословакия». Гитлера, по словам польского министра, откровенно удивляла политика Праги, которая испортила отношения с Германией, Венгрией и Польшей и ведет себя таким образом, будто является монолитным, единым, как Польша, государством, между тем она совсем не похожа на Польшу. Разумеется, эти разглагольствования не вызвали возражений у Бека. Особо важной была часть беседы, касающаяся Австрии — Гитлер прямо сказал, что в случае каких-либо волнений он направит войска в эту страну. Поляки и немцы должны были сотрудничать против коммунизма. Надежды фюрера на генералов Красной армии, которые, по его словам, должны были похоронить коммунизм, не оправдались. Генералы были мертвы. Контуры польско-германского сотрудничества были намечены. Детали были, конечно, неизвестны, но само оно стало достаточно очевидным. Польша и Венгрия, отмечал советский журнал в январе 1938 года, до известной степени сотрудничают с Германией «в осуществлении её внешнеполитических замыслов».

В начале 1938 г. Германия усилила давление на Австрию. Лидеры рейха не особо скрывали свои взгляды. Уже в 1936 году в рабочем кабинете Геринга в Каринхалле Австрия была отмечена на карте как часть Германской империи. В 1936 году Вена вынуждена была амнистировать австрийских нацистов. Амнистия, несмотря на негативное отношение полиции, началась 14 февраля. Под запретом по-прежнему оставались такие нацистские печатные органы, как «Volkischer beobachter» и «Der Sturmer» тем не менее остальные газеты и журналы из Германии свободно распространялись по Австрии, а пять крупных австрийских газет — «Wiener Zeitung», «Neues Wiener Journal», «Volkszeitung», «Grazer Tagespost» и «Linzer Tagespost» стали активно сотрудничать с нацистами. К июлю 1936 года было освобождено 17 045 арестованных и осужденных ранее национал-социалистов. К концу 1936 года их количество выросло до 18 648. В заключении остался только 151 член НСДАП — все активные участники захвата резиденции Дольфуса и убийства канцлера. Преемник Дольфуса на посту канцлера вспоминал: «Австрия выстояла штормовой 1934 год в тесном политическом и экономическом единстве с великим итальянским соседом». Итало-австрийское сотрудничество казалось прочным. На встрече с Муссолини во Флоренции Шушниг получил заверения в том, что получит просимое им оружие для австрийской армии — 15 танков, 9 самолетов, артиллерию и стрелковое оружие. Уже в 1936 году все резко изменилось.

11 июля 1936 Шушниг согласился на подписание австро-германского соглашения, по условиям которого Берлин признавал независимость Австрии, обе страны обязались воздерживаться от вмешательства во внутренние дела друг друга, но Вена обязалась вести себя по отношению к Германии, как «немецкое государство». Согласно условиям секретного протокола это означало обязательство проводить консультации с Берлином по вопросам внешней политики — т.е. фактически подчинение. Берлин сменил Рим в качестве протектора Австрийской республики. В апреле 1937 года Шушниг отправился на встречу с Муссолини в Венецию. Переговоры были краткими. Дуче заявил, что не заинтересован в австрийских делах, так как полностью занят испанскими, и прервал беседу под предлогом необходимости встретить германский пассажирский корабль общества «Сила через радость». В мае 1937 года незаинтересованность Италии в австрийских делах подтвердил во время встречи с министром иностранных дел Венгрии его итальянский коллега Чиано. После поездки Муссолини в Берлин в сентябре 1937 г. все было ясно. 13 января 1938 г. Италию с 10-дневным визитом посетил Геринг. В ходе переговоров с Муссолини выяснилось, что дуче окончательно решился пойти на уступки в австрийском вопросе.

12 февраля 1938 года на переговоры в резиденцию Гитлера в Альпах прибыл Шушниг. Австрийскую делегацию встретили рейхсканцлер, министр иностранных дел и три генерала — начальник Верховного Главнокомандования вермахта Вильгельм Кейтель, бывший командующий Военным округом в Мюнхене, только что переведенный в Лейпциг Вальтер фон Рейхенау и бывший командующий легионом «Кондор», а теперь командующий округом ВВС в Баварии Хуго Шперле. Их присутствие означало недвусмысленную угрозу. Как таковых переговоров не было. Гитлер излагал гостю свои взгляды и претензии: «Австрия не сделала ничего, чтобы помочь германскому рейху. Вся её история есть один непрерывный акт предательства расы. Так было в прошлом, так есть и сейчас. Но это историческое противоречие сегодня должно быть приведено к его давно назревшему выводу».

От австрийского гостя требовали проведения плебисцита по вопросу о присоединении к Германии, тот пытался сопротивляться, но в конце концов вынужден был подписать соглашение, по условиям которого австрийская независимость по сути дела становилась фикцией. Узнав об уступках Шушнига, шеф германской разведки адмирал Вильгельм Канарис иронически заметил: «Идиот, он подписал себе смертный приговор». Прибыв утром 12 февраля в Берхтесгаден, Шушниг на следующее утро был уже в Вене. 15 февраля он заявил о формировании нового кабинета, в котором значительно увеличилось представительство явных нацистов и их скрытых сторонников. Министерство внутренних дел возглавил освобожденный по амнистии лидер австрийских нацистов Артур Зейсс-Инкварт, он стал фактическим лидером нового правительства. Тем не менее большое количество австрийских нацистов, бежавших после неудачного переворота, по-прежнему находилось в Германии и не могло вернуться назад. Они были настроены очень решительно.

Одновременно с изменениями в правительстве Гитлер назначил и ландеслейтера Австрии — организацию НСДАП в масштабе страны возглавил ген.-м. Хубер Клауснер. Были назначены и гауляйтеры областей. Возникала параллельная администрация под прикрытием официальной власти. 16 февраля генерал Айронсайд оценил случившееся следующим образом: «Я вижу в этом мирный захват Австрии, и следующей будет атакована Чехословакия. Это означает, что Гитлер выстраивает свой тыл до того, как он предъявит претензии к Франции и нам? Я не вижу, как избежать войны в следующие два года». 20 февраля Зейсс-Инкварт впервые получил возможность выступить на австрийском радио. Он начал с обращения «Мои германские соотечественники». Он и Шушниг публично и заочно вели словесную дуэль. Канцлер, в частности, был убежден, что свастика должна быть запрещена в Австрии, а Зейсс-Инкварт придерживался другой точки зрения. Вечером 24 февраля Шушниг выступил перед депутатами парламента, дипломатами и государственными чиновниками в Вене. Речь трансилировалась по радио. Канцлер заявил, что не может быть «никаких коалиций ни в политической жизни, ни в правительстве.» Но и для противостояния нацистам у него не было сил.

25 февраля Зейсс-Инкварт и Шушниг провели совещание начальников полицейских управлений земель. Хотя канцлер ориентировал их на всемерную защиту суверенитета республики, министр фактически готовил аншлюс. Международное положение республики также ухудшалось. В феврале 1938 года Геринг посетил Варшаву. 28 февраля он провел две беседы с Беком в Присутствии германского посла в Польше фон Мольтке и польского посла в Германии Липского. Геринг сообщил главе польского МИД, что германское правительство узнало о планах Вены сблизиться с Прагой, что грозит вовлечением Австрии в орбиту «чехословацкой-советской политики». Разумеется, Берлин был настроен действовать и не допустить реализации таких коварных замыслов. Со своей стороны Бек заверил Гитлера, что у поляков нет интересов в Австрии, но они серьезно заинтересованы в определенном районе Чехословакии и возможном международном решении Чешской проблемы. Взаимопонимание было достигнуто.

Во Франции после ремилитаризации Рейнланда не сомневались, что в ближайшее время Австрия будет поглощена Германией и французские политики уже с начала 1937 года начали частным образом информировать немцев, что в случае аншлюса Париж не пойдет далее формальных протестов. Они начались уже в феврале 1938 года, но основной причиной заявлений и призывов французского правительства о сохранении status quo было желание успокоить представителей оппозиции в палате представителей – правительство делает «что-то». 7 марта 1938 года Генеральный штаб издал директиву, в которой говорилось: «Первоначальное французское наступление подлежит рассмотрению только в случае, если Германия сначала сконцентрирует свои усилия в восточной Европе против Чехословакии или Польши.» Австрия даже не упоминалась. Игра Парижа не была секретом для Берлина, оставалось уточнить позицию Лондона.

3 марта 1938 г. Гитлер встретился с Гендерсоном в присутствии Риббентропа. Британский посол предлагал откровенный обмен мнениями по вопросам внешней политики, который мог бы «установить основу для искренней и сердечной дружбы с Германией». Посол ссылался на слова своего премьера — изменения в Европе возможны, если они продиктованы «высшим разумом». Этот разум готов был проявиться и в решении проблем в Австрии и Чехословакии, и в колониальном вопросе. Со своей стороны, Гитлер явно благосклонно принял эти мысли и заявил о самом умеренном отношении Берлина к нападкам британской прессы, а вооружение Германии объяснил военной опасностью, исходящей от России.

Вскоре в Лондоне прозвучал голос «высшего разума», от имени которого делал предложения Гендерсон. 7 марта 1938 года Чемберлен выступил в парламенте с речью, в которой он фактически отказался от всякого рода обязательств по отношению к Чехословакии. Это было воспринято в Берлине с явным удовлетворением. 10 марта на переговоры в Лондон прибыл Риббентроп. На вокзале и перед зданием Форин-офис он был встречен враждебно настроенными демонстрациями, что вызвало у министра возмущение. Он заявил своему коллеге — Галифаксу — о недопустимости такого приема «в столице дружественного государства», сказав, что в Берлине подобные встречи британскому министру иностранных дел не угрожают. Разумеется, Риббентроп не мог не добавить к этому рассуждения об опасности коммунизма. Галифакс оставался невозмутим. Не повлиял на него и призыв гостя обуздать британскую прессу. В начале марта в столице Австрии проходили массовые собрания, и Шушниг до конца пытался опереться на правый Отечественный фронт, по-прежнему очищая улицы от левого элемента. 9 марта канцлер заявил о проведении плебисцита по вопросу о независимости. Свое выступление он закончил призывом «За свободную и немецкую, независимую и социальную, христианскую и единую Австрию, за хлеб и свободу на земле!» Этот призыв и стал вопросом, на который должны были ответить сограждане Шушнига.

Немедленно началась активная пропаганда противников и сторонников этих принципов. 10 марта Зейсс-Инкварт приступил к вооружению штурмовых отрядов, а Шушниг на совещании высших командиров армии не получил от них поддержки. В Англии в это время увеличились нападки на курс правительства — левые упрекали Чемберлена в том, «что он продает демократию и добивается соглашения с фашизмом». Все это начало беспокоить немецкую дипломатию, но на доверительной встрече 10 марта советник правительства Гораций Вильсон успокоил советника германского посольства Эриха Кордта — волноваться нет причин, так как «премьер-министр справится с подобными нападками и будет проводить свою линию на осуществление соглашения с Германией и Италией». Между тем на переговорах в Лондоне Галифакс опять обратил внимание на необходимость применения в Австрии плебисцита и не получил ответа на это свое предложение. Во всяком случае, Риббентроп дал знать, что в случае, если в Австрии «будет пролита немецкая кровь», в дело вмешаются германские войска. Галифакс сообщил коллеге, что он провел встречу с 80 представителями британской прессы и объяснил им, как серьезно относится правительство к публикациям на тему о внешней политике. По словам главы Форин-офис результаты беседы уже успешно проявились на тональности британских газет. Сам министр заверял, что готов к сотрудничеству с Берлином по австрийскому и чехословацкому вопросам. Оно очень скоро понадобилось.

11 марта германское правительство представило ультиматум Вене. Фактически смысл его сводился к уничтожению австрийской независимости. Шушниг должен был отменить плебисцит. Германо-австрийская граница была перекрыта, телеграфная и телефонная связь прервана. Накануне австрийский генконсул в Мюнхене успел отправить в Вену телеграмму: «Лео готов путешествовать». Шушниг понял — агрессия вот-вот начнется. В армию были призваны резервисты 1915 г.р. В австрийской столице проходили демонстрации местных нацистов. Они обвиняли Шушнига в… связях с Москвой. Полиция не препятствовала, так как подчинялась Зейсс-Инкварту. 11 марта Берлинское радио заявило, что в Вене начался коммунистический мятеж, жертвами которого стали уже сотни мирных граждан. Католики, евреи, социал-демократы и легитимисты — сторонники свергнутой династии Габсбургов — все они были против присоединения к Германии, все они вместе взятые представляли большинство политически активной Австрии, но все эти силы не были едины и часто враждебно относились друг к другу. 10 марта в Германии началась частичная мобилизация. В тот же день Гитлер известил Начальника Генерального штаба сухопутных сил генерала Франца Гальдера о том, что принял решение начать вторжение в Австрию. 8-я армия состояла из двух армейских и одного танкового корпуса, численность должна была составить около 105 тыс. чел. Её возглавил ген.-л. Федор фон Бок.

Утром 11 марта Вена еще производила впечатление города, который контролирует канцлер. Над ней летали самолеты, разбрасывавшие листовки с призывом голосовать за Шушнига и его политический курс. Но днем все изменилось. Шушниг, убедившись, что армия ему не поможет, подал в отставку. Его последними словами на этом посту были: «Боже, защити Австрию!» Временно пост канцлера занял Зейсс-Инкварт. Немецкая дипломатия почти не участвовала в решении австрийской проблемы, для Гитлера она была «расово-политическим вопросом», то есть подлежала скорее внутренней, а не внешней политике. Крови, о которой говорил Риббентроп Галифаксу, не было, но уже вечером 11 марта немецкие войска начали переходить границу с Австрией. Они вводились под предлогом защиты граждан германского происхождения. Сопротивление не оказывалось. Вслед за патрулями двинулась 27 дивизия, а за ней основные силы 8-й армии. Началась операция «Отто».

12 марта командующий 8-й армией обратился к старшему по званию офицеру в австрийской армии генерал-инспектору генералу от инфантерии Сигизмунду фон Шилхавски, приветствуя его «в память о нашем старом товариществе по оружию» и извещая его о начале движения германской армии и о надежде вскоре встретиться в Вене. В этот же день в Вену самолетом прибыли германские официальные лица в сопровождении офицеров гестапо. Перед ними была поставлена задача организовать захват еврейской собственности и аресты политических деятелей Австрии, враждебных аншлюсу. Никто не сопротивлялся. Некоторые старшие офицеры австрийской армии пытались организовать вооруженное сопротивление, но их подчиненные не хотели стрелять. Между тем под ружьем находилось 30 тыс. солдат и офицеров и в первой линии запаса — еще 60 тыс. чел. К утру 12 марта аэродром Асперн принял около 200 транспортных самолетов Junkers, которые доставили сюда 2 тыс. солдат. Войска и население не скрывали своей радости.

В ужасе от перспективы прихода нацистов были евреи (300 тыс. чел. — 5% населения Австрии, из которых 200 тыс. проживали в её столице — 11% венцев). Они понимали, что ничего хорошего ждать не приходится и до последнего момента поддерживали независимость и Шушнига, но тот подал в отставку, призвав всех сохранять спокойствие. Перед переходом границы немецкую военную технику украсили, придав ей максимально мирный характер. Это было верное решение. «Украшение танков флажками и зеленью, — вспоминал участник марша генерал-лейтенант Гейнц Гудериан, — вполне оправдало себя. Население видело, что мы идем, имея мирные намерения, и повсюду радостно нас встречало. На дорогах стояли старые солдаты — участники Первой Мировой войны с боевыми орденами на груди и приветствовали нас. На каждой остановке жители украшали наши автомашины, а солдат снабжали продуктами. Повсюду можно было видеть рукопожатия, объятия, слезы радости». Все это задерживало движение.

Дорога к австрийской столице была долгой и для Гитлера — его колонне постоянно приходилось останавливаться «из-за восторженных толп народа в каждой деревне и каждом населенном пункте…» Противники аншлюса бежали к венгерской и чехословацкой границам. Пересечь их удавалось не всем. Прага и Будапешт постоянно вводили ограничение для перехода своих границ лицам с австрийскими паспортами. Разумеется, таких ограничений у немецких колонн не было. Поначалу Гитлер остановился в своем родном городе Браунау, а затем в Линце, где провел детство. Здесь его ждала 2-я танковая дивизия, войска приветствовали Верховного главнокомандующего. В Вене в это время проходило факельное шествие. Венское радио с радостью сообщало об успешном движении вермахта и вождя германской нации.

12 марта Липский встретился в Берлине со вторым лицом в нацистской иерархии. «Геринг сказал мне, — докладывал польский посол Беку, — что он рассчитывает, что позиция Польши по австрийской проблеме останется такой же, какую занял министр Бек в разговоре с Герингом в Варшаве. Он добавил, что канцлер обязан Польше за такую позицию. Я ответил, что наши позиции неизменны, и что мы имеем только экономические и транзитные интересы в Австрии. Геринг ответил, что германское правительство будет еще более стремиться учесть эти польские интересы».

Тем временем из-за встреч по дороге Гитлер задержался и прибыл в австрийскую столицу с небольшим опозданием. Факельного шествия он не застал, но венцы хотели приветствовать своего вождя. «Прием, оказанный Гитлеру в Вене, — вспоминал обеспечивавший его безопасность оберштурмфюрер СС Вальтер Шелленберг, — был его большим личным триумфом. Никогда, кроме, пожалуй, визита в Италию, не видел я такой огромной, ликующей и преисполненной энтузиазма толпы.» 15 марта на Heldenplatz - Площади Героев - и прилегающих к ней улицах собралось свыше полумиллиона человек. С балкона бывшего императорского дворца Hofburg - Новый замок - фюрер всех немцев произнес речь, которую окончил словами: «Возвещаю немецкому народу о возвращении моей австрийской родины в Великогерманский рейх». Вслед за этим прошел парад немецких и австрийских войск. Счастливые венцы вопили от восторга.

Газета русской эмиграции «Возрождение» убеждала своих читателей: только еврейские круги Вены и социалисты были против единения с Германией, остальные приветствовали аншлюс. 14 марта военнослужащие австрийской армии были приведены к присяге на верность Германскому рейху и его фюреру. Согласно отчету фон Бока из австрийских солдат и офицеров только 126, из которых 123 были евреями, отказались присягать новой власти. Впрочем, вскоре новые власти приступили к чистке армии — 17% всего офицерского состава было отправлено в отставку, в том числе 55% генералов и 40% полковников. Население Третьего рейха увеличилось на 7 млн. чел. 6 бригад австрийской армии стали частью вермахта, как и подготовленный резерв этой страны. Вермахт получил 1600 подготовленных офицеров, в которых он очень нуждался. При этом новые власти сразу же приступили к созданию новых соединений и ротации офицерского состава и чиновников. Австрийцев отправляли служить в Германию, немцы из севера страны получали должности в Австрии. На основе австрийского хаймвера было сформировано два армейских корпуса вермахта.