Испания. 1937 год

3 января франкисты перешли в наступление на гвадаррамском направлении. Оно имело частичный успех, но взять Мадрид с севера не удалось. 6 января в контрнаступление перешли республиканцы. К 13 января бои прекратились. В начале 1937 года фашисты провели перегруппировку для подготовки новых наступлений. Их силы были укреплены прибытием итальянцев. 17 января они перешли в наступление на Малагу. Здесь республиканская территория представляла из себя клин, углубившийся в территорию франкистов. Генерал Кейпо де Льяно попытался отсечь этот выступ у его основания. Наступление было успешным, вслед за чем его поддержали механизированные силы итальянцев при поддержке около 100 самолетов. 3 февраля генерал Роатта начал штурм Малаги, в ходе которого широко использовались танки и мотопехота, бомбежки авиации и обстрел с моря. 7 февраля овладел этим городом. Успех был сокрушительным и был достигнут без особых потерь со стороны наступавших. Как всегда, победа франкистов сопровождалась массовыми расстрелами, огромные потери понесли беженцы, растянувшиеся по дороге вдоль побережья, которая оказалась под ударами авиации и корабельной артиллерии. Часть беженцев была перехвачена итальянскими механизированными группами, которые очищали себе дорогу пулеметами. В течение недели после взятия 100-тыс. города в нем продолжались расстрелы, было казнено около 4 тыс. чел.

Взятие Малаги вдохновило франкистов на подготовку новых наступлений. Интернациональные бригады сыграли огромную роль в отражении этих ударов в феврале 1937 года в битве в долине реки Харама, они сражались вместе с хорошо подготовленной 11-й двизией, которой командовал коммунист Листер. С воздуха их прикрывали советские летчики, что сыграло большую роль в организации успешной обороны. Исключительно тяжелые встречные бои продолжались с 6 по 28 февраля. Обе стороны понесли значительные потери. Противнику удалось продвинуться на несколько километров, на этом успехи фашистов закончились. Франко был в отчаянии и вынужден был обратиться к Муссолини с просьбой об усилении помощи.

В следующем месяце интербригадовцы отличились при разгроме итальянского наступления под Гвадалахарой. Здесь с севера на юг проходило 5 дорог, 3 из которых контролировали националисты. Качество шоссе было хорошим и позволяло использование колесной и гусеничной техники. Именно поэтому итальянцы решили добиться именно здесь решительной и быстрой победы. Командующий Добровольческим корпусом генерал Роатта построил наступление в узкой полосе 10-12 км. по 2 шоссе. 8 марта корпус пошел вперед. Он был глубоко эшелонирован и двигался перекатами. Скоро загруженность дорог станет ахиллесовой пятой наступавших. Итальянское командование создало невиданное тогда в Европе механизированное соединение, все передвигалось и перевозилось исключительно на механической тяге. Ставка делалась на мобильность. В наступлении было задействовано почти 50 тыс. чел., 108 танков, 222 орудия, 485 станковых и 1 170 ручных пулеметов.

Роатта обещал через три дня после начала наступления войти в Мадрид. Выполнить это обещание ему не удалось. Скорость движения итальянцев не превышала 12 км. в день. Дороги были быстро разбиты, итальянские автомобили использовали литые шины, которые не допускали скоростного режима, быстро выходили из строя и вообще не обеспечивали хорошей проходимости. 11 марта резко испортилась погода, пошел дождь. Эффективная эксплуатация неасфальтированного шоссе колесным транспортом в этих условиях стала невозможной. Очень быстро образовалась гигантская пробка. С другой стороны, республиканцы быстро создали на опасном направлении ударную авиагруппу. С 10 марта против 90 итальянских и немецких самолетов было собрано 72 истребителя, 20 двухместных штурмовиков и 10 бомбардировщиков. 12 марта к ним присоединились еще 12 истребителей и 12 бомбардировщиков.

В укреплении республиканской обороны огромную сыграли немногочисленные танки. Их не использовали как неподвижные огневые точки, хотя уверенно их можно было использовать только по шоссе. Грязь и крутые подъемы местности делали маневр сложным. Тем не менее опытные экипажи, даже без уверенной поддержки пехоты, действовали инициативно. 12 марта танковый взвод республиканцев (у них были приняты нормы РККА, где во взводе числилось 5 танков) прорвался в тыл итальянцев и расстрелял 20 танкеток, заправлявшихся из 7 бензовозов. Пожар уничтожил все. Этот успех очень сильно повлиял на пехоту итальянцев. Лишившись поддержки брони, она остановилась. 12 марта авиация республиканцев, несмотря на низкую облачность, провела несколько атак на забитые войсками и техникой шоссе.

Французский летчик-доброволец вспоминал: «Это “стадо“ из 1000 машин и было застигнуто правительственными самолетами». Налеты республиканской авиации следовали один за другим, машины, вытянувшиеся на 10-12 км. в два-три ряда, представляли собой легкую мишень. Взрывы бензобаков и боеприпасов вызвали панику, на дороге образовались пробки, которые облегчили поиск цели для других налетов. Итальянцы понесли огромные потери. Их тыл был дезорганизован. Наступление остановилось, зато почти сразу же началась контратака республиканцев.

Группы подрывников провели диверсии на железной дороге в тылу франкистов. Самым большим успехом стало уничтожение эшелонов с боеприпасами и с марокканской кавалерией, которая была отправлена на помощь итальянцам. Успешно подготовленные диверсионные группы республиканцев действовали и против автомобильных перевозок противника. 16 марта командир одной из итальянских дивизий отдал приказ о повышении морального состояния своих подчиненных, которое он считал недопустимо низким для 15-го года «фашистской эры». Генерал Роатта убеждал подчиненных не бояться интербригадовцев, которые уже понесли большие потери, а также советских танков, которые, хотя и вооружены артиллерией, все же не так страшны; призывал объяснять, почему в последнее время республиканская авиация находится постоянно в воздухе, а итальянская — нет, и т.п. В этот момент фронт итальянского корпуса был прорван и войска Роатта начали отступать. Авиация действительно сыграла весьма важную роль в сражении.

20 марта 1937 года истребители советского производства произвели весьма эффективную штурмовку транспортных колонн на марше, что привело к большим потерям и панике среди фашистов, а бомбардировщики разгромили железнодорожную станцию в тылу итальянцев, откуда осуществлялось снабжение боеприпасами и горючим. Итальянцы бежали, республиканцы шли вперед, почти не встречая сопротивления. На этом этапе весьма результативно работала и пропаганда — радиовещательная установка на автомобиле, с помощью которой антифашисты-итальянцы призывали своих соотечественников сдаваться. Итальянцы продвинулись на 22 мили, затем оступили на 12, и, следовательно, сохранили 10 миль территории республиканцев от позиций, с которых Добровольческий корпус начал наступление. Франкисты упрекали союзников за срыв операции, а те обвиняли националистов за то, что те не оказали своевременной помощи во время контрудара республиканцев.

При отступлении итальянцами было оставлено большое количество штабных документов, которые были захвачены победителями и составили основу документов, представленных правительством Республики в качестве доказательства итальянского военного вмешательства в Гражданскую войну Лиге Наций, а также правительствам Франции, Великобритании и СССР. Роатта был смещен, его заменил генерал Этторе Бастико, а затем Марио Берти. Им удалось восстановить дисциплину и значительно повысить боеспособность экспедиционного корпуса.

Успех под Гвадалахарой был существенно обесценен в результате побед Франко в Стране Басков и Астурии. Наступление националистов началось 31 марта. Им командовал Мола, в распоряжении которого находилось 4 бригады наварцев, преимущественно составленных из добровольцев-карлистов. Их поддерживал флот националистов – дредноут «Espana», крейсеры «Canarias» и «Amirante Cervera», эсминец «Velasco» и ряд других судов. Республиканской армией Севера командовал генерал Франсиско Льяно де ла Энкомьенда. Он был способным военным, отличившимся в своей время в Марокко и при подавлении мятежа в Барселоне, но не смог установить организованного сопротивления и прочного фронта. Формально армия Севера насчитывала около 150 тыс. чел., более 250 орудий, несколько танков Т-28 и Renault, 30 самолетов, но эти силы были разделены. Басконские, астурийские и сантандерские отряды ополчения фактически не подчинялись единому командованию и часто действовали или по собственному усмотрению, или выполняли решения региональных политических лидеров. Попытки коммунистов установить порядок успеха не имели, также как и присутствие нескольких советских специалистов во главе с комбригом В.Е. Горевым – «Санчо».

Националисты быстро захватили господство в воздухе. 31 марта 1937 года ударами с воздуха, которые проводили летчики легиона «Кондор», был уничтожен город Дуранго, вскоре за ним последовал Очандиано. 20 апреля националисты возобновили наступление, 26 апреля немецкие и итальянские летчики под командованием начальника штаба «Кондора» подполковника Вольфрама фон Рихтгофена уничтожили Гернику – древнюю столицу Басконии. Рихтгофен придумал сочетать при бомбежке фугасные, осколочные и зажигательные бомбы. Маленький город с населением около 7 тыс. чел. находился в 10 км. в тылу от фронта, и был переполнен беженцами и отступавшими солдатами. В результате воздушной атаки по данным баскского правительства было убито 1645 и ранено 889 чел. Международная реакция была чрезвычайно острой.

В Бильбао в это время находилось 4 иностранных журналиста, все они были англичанами, которые немедленно выехали в Гернику. Уже 27 апреля сообщения о случшившемся появились в утренних британских газетах – «Star» и «New Chronicle», вечером в «Evening News» и «Evening Standart», а на следующий день – уже в «Times» и «Daily Express», откуда они перекочевали в «New York Times», а после и в другие американские газеты. Французская пресса стала сообщать новости о Гернике уже вечером 27 апреля. Ген. Кейпо де Льяно, который постоянно выступал на Radio Nacional или Радио Саламанка, отреагировал на эту волну новостей передачей, начинающейся словами «Ложь, ложь, ложь». Кейпо первым заявил о том, что все случившееся является результатом заговора республиканцев.

Франкистская пропаганда и её руководитель - Луис Болин - объяснили отклик мировой прессы заговором евреев, коммунистов и масонов и выдвинула свое объяснение случившегося, которое стало официальным в Испании вплоть до смерти Франко. Болин стал одним из творцов версии разрушения Герники не франкистской авиацией, а «сепаратистами», которые якобы наняли для этого астурийских шахтеров, имевших опыт работы с динамитом. Со своей стороны немцы признавали факт бомбежки и Герники, и прилегающих деревень, но разрушения в городе приписывали республиканцам. 28-29 апреля Герника была захвачена националистами, которые немедленно приступили к казням и вслед за тем впервые изложили представителям профранкистской прессы «свидетельства» самоуничтожения города. Единственным серьезным ударом для франкистов стала потеря их линейного корабля. 30 апреля «Espana» попыталась остановить британский транспорт, следовавший с грузом железной руды в Сантандер. Узнав об этом из радиоперехвата, республиканцы подняли в воздух 5 самолетов. Уклоняясь от бомб, линкор напоролся на мину, сдетонировал боезапас одной из башен, «Espana» быстро пошла ко дну.

В это время весьма негативную роль для стратегического положения Республики сыграли и события в Барселоне. Столица Каталонии погружалась в анархию. Немалую роль во внутренней войне в тылу Республики играли анархисты. 2 мая 1937 года президент республики Асанья говорил по телефону с главой Женералидада — местного правительства — Луисом Кампанисом. Разговор грубо прервал телефонист-анархист, который заявил, что линии нужны для более серьезных дел, чем разговор между двумя президентами. Местная полиция попыталась восстановить порядок, вмешались отряды анархистов, в итоге в городе появились баррикады, начались бои. Анархисты и троцкисты снимали части с фронта и перебрасывали их в Барселону. То же вынуждено было сделать и правительство. 6 мая было достигнуто перемирие. Было убито 600 и ранено 1000 чел. Наступление Арагонского фронта под гор. Уэска было сорвано. Между тем именно в апреле-июне 1937 года происходили решающие бои на этом направлении — франкисты добивали изолированные Астурию и Страну Басков, которым так и не была оказана помощь. Республиканская армия не смогла перейти в запланированное наступление в Арагоне — бои в Барселоне затронули и фронт, где прошли волнения военных частей под влиянием троцкистов и анархистов. В ходе мятежа республиканская контрразведка смогла провести ликвидацию большого количества анархистов.

Кризис на фронте и в тылу Республики происходил на фоне конфликта представителей СССР в Испании. Авторитет советских дипломатов — Розенберга и Антонова-Овсеенко — поначалу был очень велик. Но они израсходовали его во внутренних конфликтах. Попытки Розенберга повлиять на назначения в армии привели к тому, что Ларго Кабальеро попросту выгнал его из своего кабинета в январе 1937 года. Что касается Антонова-Овсеенко, то он был бывшим троцкистом, который сумел учесть веяния времени и еще в 1927 году успел раскаяться перед партией. 24 августа 1936 года завершился процесс над троцкистско-зиновьевской оппозицией. 16 обвиняемых были приговорены к высшей мере наказания — расстрелу. Среди них были ведущие деятели партии, советского государства и Коминтерна — Л.Б. Каменев, Г.Е. Зиновьев и др. Пресса рапортовала о всенародной поддержке приговора, призывала к принципиальности, бдительности и жестоким расправам над троцкистами. Антонов-Овсеенко снова публично заявил о том, что кается за свои старые грехи и призвал добить троцкистов: «И вся эта банда должна быть истреблена и будет истреблена… Международный пролетариат ясно видит в стане своих злейших врагов рядом с Гимлерами и Кабанельясами — палачами трудящихся — их агента для особо подлых контрреволюционных дел Троцкого. Международный пролетариат сумеет свести счеты со всей этой мразью». После такой демонстрации лояльности Овсеенко был назначен представлять интересы СССР в Барселоне.

Троцкий весьма внимательно следил за процессами и весьма критически реагировал них («В основе московских процессов заложен абсурд».; «Полное отсутствие улик есть самая грозная улика против Сталина!» и т.п.). Не удивительно, что он заметил это выступление своего бывшего сторонника и назвал того «бывшим революционером».Генеральный консул СССР в Барселоне был принят с большим воодушевлением — в Каталонию был направлен организатор штурма Зимнего дворца. Антонов-Овсеенко вскоре полностью занял сторону местного правительства в его конфликте с центральным. Он даже выступил против переброски каталонских отрядов под Мадрид и считал возможным поддержать требования местных партий, включая анархо-синдикалистов, о создании Испанской Федеративной республики. В частности, местные власти бесконтрольно пользовались возможностями филиала Банка Испании.

В начале февраля 1937 года дело дошло до публичной словесной схватки советского генконсула с министром финансов Республики — Хуаном Негрином. Она произошла во время их встречи в здании генконсульства. Когда министр заметил, что Антонов-Овсеенко «больший каталонец, чем сами каталонцы», тот довольно грубо ответил, «что он революционер, а не бюрократ». Негрин был явно задет и заявил, что подает в отставку, так как не хочет «воевать с СССР». Когда об этом узнали в Москве, генконсул получил взыскание. Розенберг, наоборот, поддерживал Мадрид. Своими действиями полпред и генконсул фактически углубляли политический раскол республики. Как революционер, генконсул вмешивался в самые разные дела и симпатизировал анархистам и POUM (Partido Obrero de Unificación Marxista) - Рабочей партии марксистского единства. Это были троцкисты.

«В течение 1936-1939 годов в Испании шла, в сущности, не одна, а две войны, обе не на жизнь, а на смерть, — вспоминал выдающийся советский разведчик ген.-м. П.А. Судоплатов. — В одной войне схлестнулись националистические силы, руководимые Франко, которому помогал Гитлер, и силы испанских республиканцев, помощь которым оказывал Советский Союз. Вторая, совершенно отдельная война шла внутри республиканского лагеря». Это была война коммунистов с троцкистами. Сам Троцкий все происходившее в Испании приписывал своим врагам, и далеко не фашисты были главными из них: «Армия Франко создана под прямым покровительством Асаньи, т.е. Народного фронта, включая социалистических и сталинских, а затем и анархистских властей. Затяжной характер войны есть прямой результат консервативно-буржуазной программы Народного фронта, т.е. сталинской бюрократии». Их руководителя — Андреу Нина — Антонов-Овсеенко знал еще по работе в Москве. Нин считал правительство буржуазным и открыто заявлял о том, что наступило время, когда рабочие достаточно сильны, чтобы взять дело управления страны в свои руки.

При этом, по мнению Троцкого, Нин был недостаточно революционным. Позже Троцкий заявил, что поддерживал дружескую переписку с Нином, но ПОУМ он не считал по-настоящему троцкистской партией, так как она лишь опиралась на формулу перманентной революции. Еще ранее Троцкий отмечал: «Но нас интересует не победа сама по себе, а победа революции, т.е. победа одного класса над другим. Всеми силами надо помогать республиканским войскам, но победа армии Кабальеро над армией Франко еще вовсе не означает победы революции». Разумеется, Сталин был виноват в непонимании этой логики — по мнению Троцкого, он предал дело Ленина уже тем, что пошел на сделку с буржуазией в рамках Народного фронта. Первенство интересов революции над интересами борьбы с фашизмом — этот теоретический тезис полностью проявил свою разрушительную силу на практике во время столкновений на улицах столицы Каталонии. По окончанию кризиса в Барселоне служба безопасности Республики под руководством представителя НКВД развернула кампанию по дискредитации ПОУМ. Троцкисты были обвинены в подготовке диверсий, шпионаже, контактах с разведкой франкистов и гестапо.

3 июня в авиакатастрофе погиб Мола, теперь у Франко не осталось соперников, единство лагеря националистов было укреплено. 11 июня генерал Фидель Давила, преемник Молы на посту командующего войсками Севера, начал новое наступление на Страну Басков. С воздуха его поддерживали около 150 самолетов легиона «Кондор» и итальянцев. Это обеспечило успех наступавших. 17 июня на столицу баскской автономии Бильбао обрушилось около 20 тыс. снарядов. Опасаясь того, что город постигнет судьба Герники, вечером 19 июня отряды басков покинули его. Утром 20 июня франкисты взяли Бильбао, Баскония была завоевана. Перед падением Бильбао в Лондоне было принято решение эвакуировать своих подданных, находившихся в регионе. Британского консула Ральфа Стивенсона франкисты называли «красным консулом» и это не обещало ничего хорошего. В море на дежурстве находился «Almirante Cerveza». Для прикрытия эвакуации подошли дредноуты «Royal Oak» и «Resolution», французы прислали дредноуты «Bretagne» и «Lorraine», легкий крейсер «Emil Bertin», эсминец «Le Terrible» и посыльное судно «Somme». Благодаря столь внушительной силе несколько дней действовал безопасный транспортный мост из Бильбао в ближайший французский порт Сен-Жан-де-Люз. Вывозились не только британские подданные и французские граждане, но и испанцы и басконцы, прежде всего женщины и дети.

Разумеется, вывезти всех было невозможно. В захваченной Стране Басков начались расправы, которые продолжались полгода, около тысячи человек было казнено и 16 тыс. брошены тюрьмы. Репрессии были не только физическими. Франкисты провели чистку школ от тех учителей, которые казались им подозрительными, запретили использование баскского языка в публичных местах и официальных учреждениях, ввели жесткий режим по мобилизации трудовой силы для работы на шахтах. На севере у республиканцев остался лишь Сантандер. Для оказания помощи Астурии республиканцы решили начать наступление под Мадридом. Для этого были собраны значительные силы. Республиканская авиация насчитывала 450 самолетов, включая 200 истребителей (из них 150 советского производства) и 100 бомбардировщиков (из них 60 советского производства); франкистская – 400 самолетов, в основном немецкого и итальянского производства. Тяжелейшие бои в воздухе практически без остановки шли в небе над Мадридом, где советские летчики сражались с франкистами, фашистами и нацистами.

В 1937 году республиканцы развернули активную работу по переформированию армии, и прежде всего на этом поле отметились коммунисты. В июле 1937 года на фронт стали подходить первые резервные соединения. 5 июля наступление начали лучшие части, сведенные в V корпус. Кроме того, на направлении главного удара наступал XVIII корпус – всего 50 тыс. бойцов, 106 орудий, 70 танков и 20 бронемашин. Вспомогательные удары наносили II и III корпуса – 15 тыс. бойцов, 35 орудий, 40 танков и 10 бронемашин. Еще 2 дивизии – 15 тыс. бойцов, 20 орудий, 30 танков и 10 бронемашин – составили резерв под Мадридом. Замысел операции сводился к тому, чтобы создать угрозу Мадридской группировке франкистов и ослабить их давление на Северный, или Астурийский фронт. С самого начала боев выявились многочисленные недостатки республиканской армии, и прежде всего, плохое взаимодействие родов войск.

Танки и авиация действовали хорошо и выполняли поставленные задачи, но пехота отставала от них по уровню подготовки – она оказалась совершенно неготовой к действиям в наступлении. Тем не менее 6 июля была взята небольшая испанская деревушка Брунете. Этот успех был достигнут благодаря ошеломляющему эффекту, который произвел на франкистов налет роеспубликанской авиации. Брунете был взят даже без поддержки артиллерии. Возникла угроза тылам противника, которой, правда, не сумели воспользоваться. На фоне первых успехов своей армии республика начала наступать и на внутреннем фронте. По обвинению в заговоре и в связях с националистами в Барселоне было арестовано около 270 чел. 16 июля 1937 года были арестованы 40 лидеров ПОУМ, включая главу партии Андреу Нина, троцкистские подразделения были расформированы, их газета «La Batalia» закрыта. Нин был подвергнут допросам с пристрастием и ликвидирован, официально было объявлено о его исчезновении. Что касается боев под Мадридом, то первым успехом не смогли воспользоваться.

С марта 1937 года Берлин начал массовое производство и поставки в Испанию нового истребителя — Messerschmitt Bf-109. Вслед за этой машиной немцы и итальянцы стали поставлять современные скоростные бомбардировщики Junkers Ju 86, Heinkel He 111, Savoia-Marchetti SM.79 Sparviero (Ястреб). Их появление в воздухе летом 1937 года резко усложнило положение республиканской авиации. Первые же бои показали значительное преимущество новой машины над другими самолетами этого класса. Расклад сил в воздухе стал изменяться в пользу франкистов. Франко остановил наступление на Сантандер и стал спешно перебрасывать войска и технику под столицу. 13 июля республиканцы перешли к обороне, под Брунете образовался «мешок», внутри которого находилось два корпуса республиканцев, и фланги которого были весьма уязвимы для удара. Уже 18 июля наступать начали националисты. 25 июля они отбили Брунете. 26 июля бои здесь остановились. Спасти Астурию не удалось, её агония была всего лишь оттянута. Уже 24 августа Сантандер был взят фашистами.

В плен попало около 60 тыс. чел. Перед сдачей города начался исход – тысячи людей на лодках выходили в море, надеясь добраться до Франции. Глава баскской автономии Хосе-Антонио Агирре, председатель парламента Хосе-Антонио Лейзаола и командующий армией Севера Мариано Гамир Улибарри бежали. Было достигнуто соглашение об эвакуации активистов баскской автономии. Они должны были быть вывезены на британских пароходах «Seven seas spray» и «Bobie», но по приказу Франко флот блокировал английским транспортам выход в море. Баски вынуждены были высадиться и попали в руки итальянцев, их командир генерал Бастико поначалу отказался передавать пленных. 31 августа по приказу Франко, гарантировавшего неприкосновенность пленных, Бастико передал басков националистам. Немедленно начались казни. 15 октября были расстреляны видные баскские политики – мэры городов, члены парламента и военные и политические лидеры, попавшие в руки франкистов.

Гражданская война в Испании привела и к активизации радикального правого крыла белой эмиграции. «Всем ясно, — заявлял редактор «Возрождения», — что бунт испанских генералов есть реакция здоровых сил нации, восставших против политики Коминтерна установить в Испании советский строй со всеми его последствиями. Вот продукт международной политики Коминтерна и его органа — советской власти». Руководитель РОВС ген. Е.К. Миллер и до начала войны публично заявлял о непримиримости. Генерал называл борьбу Франко прямым продолжением белого движения со всеми вытекающими отсюда выводами для членов своей организации. 2 января 1937 года Миллер издал циркуляр №10 по РОВС, в котором говорилось о необходимости изучения опыта Муссолини, Гитлера, Салазара и Франко, отметив при этом: «…мы, чины РОВС, являемся как бы естественными, идейными фашистами, ознакомление с теорией и практикой фашизма для нас обязательно…»

С большим воодушевлением эмигранты приняли и новость о московских процессах. Впервые прозвучали заявления о том, что Гитлер, которого некоторые поклонники СССР считали врагом России, на самом деле гораздо менее опасен, чем советская власть. В Германии профашистские организации эмигрантов издавали брошюры, в которых излагались рецепты будущего России: «национальная диктатура, подготавливающая всенародное религиозно-национальное отрезвление». Появление в эмиграции людей, считавших, что Отечество остается Отечеством, несмотря на то, кто находится у власти в Москве, вызывало раздражение в РОВСе, лидеры которого по-прежнему надеялись на войну как на способ освободить народ от «московских тиранов».

Творец мифа о блестящем царствовании Николая II С.С. Ольденбург заявлял, что главной задачей русской эмиграции является разоблачение антигерманских мифов, создаваемых советской пропагандой. На самом деле, утверждал он, Германия является примером, правдивой информации о котором так боятся большевики, а Гитлер, Муссолини и Салазар — образцами политиков, заботящихся о своих странах. Единственным врагом русской эмиграции по-прежнему объявлялся коммунизм. Перспективы были неплохи: «Антикоммунистический фронт крепнет и усиливается. Скоро он охватит весь мир. И мы верим — и мы знаем — что не последнее место в этом фронте займет и русский народ, стряхнувший — пусть и с чужой помощью или без нее — иго Сталина и его приспешников». Интервенция не пугала поклонников нацистов, тем более что, как отмечал позже Ольденбург, «…коммунисты органически неспособны создать реальную военную силу». Эмиграция, утверждали её руководители, не будет защищать советскую родину, но она «может всеми силами разъяснять иностранцам, насколько опасно для всего мира было бы порабощение русского народа на этот раз внешними завоевателями…»

Действия белогвардейцев на испанском направлении привели к ответным ударам со стороны СССР. 22 сентября 1937 года в нескольких шагах от резиденции РОВС в Париже был похищен Миллер. Он отправился на встречу с ген.-м. Н.В. Скоблиным, бывшим участником Ледяного похода и командиром Корниловского полка, а затем и Корниловской дивизии. Он должен был организовать встречу Миллера с немецким офицером — атташе в одной из пограничных с СССР стран и советником германского посольства во Франции. Очевидно, Миллер засомневался в чем-то и оставил записку о планируемой встрече. 5 октября на пост председателя РОВС вступил ген.-л. Ф.Ф. Абрамов. Миллера привезли в Москву, где он содержался в спецтюрьме под именем Петра Васильевича Иванова. 1 декабря 1938 года он был приговорен к расстрелу, и 11 мая 1939 года приговор был приведен в исполнение.

Подозрения сразу же вызвало поведение быстро исчезнувшего после скандала Скоблина. Вскоре выяснилось, что именно он заманил в ловушку Миллера. Видный деятель Белого движения и РОВС, Скоблин работал на советскую разведку. Результаты собственного внутреннего расследования РОВС были опубликованы. Скоблину удалось бежать, его супруга — известная певица Плевицкая — была арестована и за сотрудничество с советской разведкой была осуждена французским судом на 20 лет. Эффект покушения, расследования и его обсуждения в прессе был сокрушительным. Нельзя не отметить, что действия НКВД оказались успешными — скандал вызвал давно назревавший кризис в РОВС. Его центральное издание призывало; «Надо идти дальше и спасать русский Обще-Воинский Союз. Мы смело заявляем «спасти», ибо то положение, в котором он сейчас находится, напоминает состояние агонии».