Чехословакия была второстепенным, но законным членом клуба победителей и пыталась максимально использовать это в своих интересах. Одним из способов поддержать эту репутацию была постоянная демонстрация верности покровителю. В начале 1919 года было подписано франко-чехословацкое соглашение, по которому ряд высших постов в армии, включая начальника Генерального штаба, передавался французским офицерам. 5 февраля 1919 года представитель Чехо-Словакии доктор Эдуард Бенеш выступал в Версале. Он блистал прекрасными декларациями. Чехословакия, по словам Бенеша, «…сражалась не за обладание территорией, а за те же принципы, что и союзные нации». Немцы, живущие в Чехословакии, были названы колонистами и иммигрантами, данные австрийской статистики — завышенными как минимум вдвое. В Судетах и Чехии, по заявлению Бенеша, жило не свыше 3, а всего-то навсего 1,5 млн немцев.
Прага тем временем активно готовила выборы на оккупированных ею территориях в Судетах. Немецкое население стояло перед дилеммой — принимать или нет в них участие. Участие означало признание власти Чехословакии. С другой стороны, социал-демократы опасались, что бойкот приведет к фальсификациям и победе кандидатов чешского меньшинства. Весьма велики были и надежды на Бенеша, который в это время любил рассуждать о справедливом, швейцарском варианте решения проблем. 20 мая им же был представлен прекрасный меморандум правительства новой республики. Оно обещало построить «государственную организацию Чехословакии на основе тех же принципов естественного права, которые нашли свое отражение в конституции Швейцарской Республики; Чехословацкая республика будет создана по типу Швейцарии, причем будут приняты, конечно, во внимание особые условия в Богемии». Прага брала на себя прекрасные обязательства: обеспечить защиту всех прав немецкого языка в образовании, администрации, суде, равный доступ ко всем государственным и общественным должностям представителей всех национальностей, «государственным языком будет чешский, на практике немецкий язык явится вторым официальным языком и будет применяться в администрации, суде и парламенте наравне с чешским».
7 июня 1919 года первый канцлер Австрийской республики Отто Бауэр выступал в Учредительном собрании немецкой Австрии. Он заявил о том, что из 10 млн австрийцев 4 млн отсечены от республики без всякого плебисцита и вопреки их несомненной и ясно выраженной воле. Созданная насилием Чехо-Словакия, по мнению Бауэра, не имела ничего общего с основанной на добровольном союзе Швейцарией. Канцлер сравнил ЧСР с Австро-Венгрией: «В своем падении старое многоязычное государство увлекло в гибельную стремнину весь мир. Не вовлечет ли падение нового многоязычного государства, которое, в конечном счете, обречено на уничтожение в результате стремления наций к свободе, в новое бедствие весь континент?»
15 июня в Версале был представлен и меморандум представителей судетских австрийцев. Они хотели оставаться в составе Австрийской республики. Делегация хотела тех же прав, которые получили другие: «Дайте нам покинуть горящее здание и присоединиться к стране наших отцов». Разумеется, этого никто не собирался делать. 28 июня 1919 года был подписан Версальский мирный договор. Гораздо лучше действий у победителей получались громкие фразы. После подписания мира Клемансо заявил: «Настал день, когда сила и право, до сих пор опасным образом разъединенные, должны объединиться, дабы обеспечить мир для народов, занятых своим трудом». Реальность, в том числе в Судетах, была так далека от этой звонкой болтовни… Границей между Чехословакией и Германией на большей части её протяженности стала австро-германская граница на 3 августа 1914 года (Часть II. Границы Германии. Ст. 257). Германия признавала Чехо-Словацкое государство с автономной территорией русин к югу от Карпат, с границами, которые предполагали небольшое исправление в пользу Чехословакии в районе Силезии, бывшие германские подданные должны были в течение двух лет сделать выбор в пользу чехословацкого или германского гражданства. (Часть III. Отдел VII. Ст. 81-85).
Среди судетских австрийцев наиболее популярными поначалу были немецкие социал-демократы. Они были готовы смириться с реалиями Версаля. На первых выборах, которые прошли 15 июня в 1919 г. в Судетенланде, социал-демократы собрали до 42,1% голосов. На съезде в Теплице 31 августа — 3 сентября 1919 года они выступили за кантональное устройство Чехо-Словакии по образцу Швейцарии. Но сменивший Крамаржа на посту главы правительства чехословацкий социал-демократ Властимил Тусар эти предложения не поддержал (возможно, он не знал о предложениях своего же правительства в Версале). На словах Тусар был более настроен на диалог с немцами, чем его предшественник. На деле началась политика чехизации: ограничение количества немецких школ, немецкого языка в области образования и культуры, ограничения свободы передвижений в сторону Австрии и прочие прелести государственного строительства нацией, которая давно утратила свою государственность. Вскоре в Чехословакию стали прибывать из России легионеры, которые принесли с собой привычки насилия и грабежей — в районах со смешанным населением начались столкновения.
6 сентября 1919 года Австрийское Национальное собрание обсудило условия договора с победителями. 97 депутатов проголосовали «за» и 23 «против» проекта. Собрание протестовало против отделения от Австрии 3,5 млн. немцев, проживавших в Судетах, Южном Тироле, Штирии, Каринтии и Нижней Австрии. 23 сентября был подписан Сен-Жерменский договор с Австрией. Вена признавала полную независимость Чехо-Словацкого государства, «которое включит в себя автономную территорию Русин к югу от Карпат» (Отдел II. Чехо-Словацкое государство. Ст. 53), отказывалась от всех прав на территориях, отошедших под власть Праги (Ст. 54), которая должна была принять постановления «для защиты в Чехо-Словакии интересов жителей, отличающихся от большинства населения по расе, языку или религии». Впрочем, эти обязательства не детализировались, в отличие от прав меньшинств на территории Австрийской республики (Отдел V. Защита меньшинств. Ст. 62-69.).
В результате событий 1918 и 1919 гг. внезапно для себя австрийцы Богемии оказались людьми второго сорта на землях, где их предки проживали столетиями. Теперь они были объявлены Прагой мигрантами и колонистами. 21 декабря 1919 г. руководитель судетского ландтага Рудольф Лодгман отказался признавать Пражское правительство, но это ничего не значило. Разницу в отношении к меньшинствам довольно быстро почувствовало меньшинство Чехословакии, представлявшее собой абсолютное большинство населения Судетского края. Принятая Конституция 1920 года гарантировала равноправие всех граждан республики (Глава V. Пар. 108. Ст. 1), права национальностей, в том числе на использование родного языка (Глава VI. Ст. 128-134). Статья 134 звучала следующим образом: «Всякого рода насильственная денационализация воспрещается. Нарушение этого принципа может определяться законом как уголовное деяние». По отношению к немцам и венграм эти декларации с самого начала оставались только на бумаге.
По переписи 1921 г. в Чехословакии проживало 6,7 млн. чехов, около 3,1 млн. немцев, 2 млн. словаков, 700 тыс. венгров, 500 тыс. русинов, 300 тыс. евреев и 100 тыс. поляков. Судетонемецкие политики не без основания назвали Чехословакию наследницей пороков Австро-Венгрии. Еще в 1919 году власти начали борьбу с крупным помещичьим землевладением. Национализация латифундий сопровождалась распродажей земельных участков, но немцы вплоть до 1924 года не смогли купить ни одного из них. «Необходимым условием чехо-словацкого государства в его современных границах, — отмечал депутат Национального собрания Карл Крейбих, — является немощь Германии, перемены в соотношении сил в Европе, Восстановление сильной, могущественной, капиталистической Германии сделало бы невозможным господство неполных семи миллионов чехов над тремя миллионами немцев, составляющих часть восьмидесятимиллионного народа, а это было бы равносильно концу чехо-словацкого государства.» Судя по всему, очевидные истины были доступны не только коммунистам.
Страх подталкивал правительство к жестким мерам. Дискриминационная политика Праги быстро приобрела системный характер. Под предлогом борьбы с германским и австрийским шпионажем проводились аресты, разгромы культурных обществ и немецких библиотек, сносились памятники, закрывались театры, вводилась цензура на литературу на немецком языке, подозрения вызывали даже переводы произведений Л.Н. Толстого. С 1918 по 1922 гг. было закрыто 1783 немецких класса в гимназиях, к середине 1920-х — уже около 4 тыс. таких классов. Результат этой политики дал ожидаемые результаты. В 1910 году немцы и иностранцы составляли 35,19% населения Богемии, Моравии и Судетской Силезии, в 1921 году — уже 30,59%, в 1930 — 29,44%. В абсолютных цифрах немецкое население Чехословакии поначалу резко сократилось, а затем почти не росло. В 1910 году в Богемии, Моравии и Судетской Силезии проживало 3,544 млн. немцев, в 1921 году — уже 3,061 млн., и в 1930 году — 3,142 млн. чел.
Гигантомания привела к территориальным спорам с соседями, причем не только с Германией. Самой невинной из этих проблем была принадлежавшая до 1918 года Венгрии Подкарпатская Русь. В 1866-1918 гг. это была часть Венгерского королевства, причем отсталая и бедная, к началу XX века превратившаяся в источник трудовой эмиграции Северную Америку. С 1899 по 1913 гг. по данным венгерской статистики за океан отсюда эмигрировало около 92 тыс. чел. Следует отметить, что поначалу в проект создания Чехословакии не включались земли Подкарпатской Руси. Американские организации русин (трудовые эмиграции привели к формированию в США и Канаде около 500-тыс. общины) заявили о независимости Родины и желании войти в будущем в состав единого русского государства. В самом Подкарпатье также превалировали русофилы, хотя здесь появились и сторонники украинского выбора. В январе 1919 года в Ужгород вошли чехословацкие войска, и ситуация изменилась.
Даже в этих условиях лидеры русинов высказались за автономию края. Чехи на несколько месяцев утратили контроль над территорией в результате наступления венгерской Красной Армии, но революция в Венгрии была подавлена совместными действиями румын, сербов и чехов. В августе-сентябре 1919 года ЧСР восстановила контроль над Подкарпатьем. По условиям Версальского, Сен-Жерменского и Трианонского договоров Подкарпатская Русь передавалась Чехословакии, которая обязалась установить там автономию. Это положение было зафиксировано и в Конституции ЧСР 1920 года (со ссылкой на Сан-Жерменский договор, Глава I. Пар. 3. Ст. 2). Среди прочего она гарантировала языковые и культурные права национальных меньшинств, но многие из них не были удовлетворены выполнением этих обещаний на практике.
В начале 1920-х здесь имелось 521 русинская, 113 венгерских и 5 румынских школ. По данным чешской статистики, в это время в Подкарпатье проживало 370 368 русинов, 103 791 венгр, 79 715 евреев, 21 853 «чехословаков» и 10 348 немцев. Русины в основном были крестьянами, города района были преимущественно венгерско-еврейскими. Русинское население административного центра — Ужгорода — в 1918 году составляло 4%, а в 1930 — 25%. Основной конфессией русинов было униатство, но в 1920-е годы до трети населения перешло в православие.
Прага не без основания опасалась ориентации венгерско-еврейского меньшинства на Будапешт. Край управлялся назначаемым Прагой из местных политических деятелей губернатором, но вся реальная власть находилась в руках постоянного чиновника — вице-губернатора. С 1918 по 1938 гг. эту должность занимали только чехи. Сейм Подкарпатья так и не был созван ни разу, автономия региона была реализована уже при «второй Чехословакии», после Мюнхена. Экономически Подкарпатская Русь была типичным аграрным районом, большинство крестьянских хозяйств были малоземельными, чехословацкие власти смотрели на эту территорию, как на отсталую во всех отношениях, предмет приложения сил своего культуркампфа. Они чувствовали себя истинными хозяевами края. Поначалу правительство республики заявляло о том, что целью этого культуркампфа является подготовка русин к самостоятельности. В 1926 году Эдуард Бенеш заявлял — «В вопросе о Подкарпатской Руси необходимо подчеркнуть лишь одно: поведение чехословацкого правительства, стремящегося к тому, чтобы отсталый русинский народ подготовить прежде всего культурно к самостоятельной политической жизни, было совершенно правильно. Поэтому его нельзя обвинять в том, что до сих пор не была осуществлена автономия Подкарпатской Руси, это должно произойти как можно скорее и в полной мере, сообразно с текстом мирного договора. Это будет правильной славянской политикой в данном вопросе». В 1934 году тот же политик уже по-другому цели политики ЧСР в регионе, о чем Бенеш открыто говорил во время своего визита в Ужгород: «Судьба Подкарпатской Руси решена на столетия и решена окончательно». Началась чехизация территории. Опорой этой политики стало чешское население, численность которого значительно выросла — к концу 1920-х оно ставило около 45 тыс. чел., в основном чиновники, военные, жандармы.
Передача этой территории России при любом исходе Первой Мировой, по его мнению, исключалась совершенно, и уж тем более она была невозможна после 1920 г. Так Бенеш считал в 1934 г. Уже в сентябре 1939 года, находясь в эмиграции, во время встречи с послом СССР в Великобритании И.М. Майским, Бенеш заявил о готовности в будущем передать Подкарпатье СССР. В марте 1945 года, во время переговоров с И.В. Сталиным и В.М. Молотовым он подтвердил это предложение и даже добавил, что 20 лет между 1918 и 1938 годами он никогда не считал вопрос Подкарпатья «окончательно решенным». Впрочем, это вовсе не означало, что Прага наблюдала за происходившим в районе Ужгорода-Пряхова, сложивши руки на груди. Наиболее сильной стороной рассматривались местные русофилы и в борьбе с их влиянием правительство ЧСР ставило на поддержку украинских партий. Свою роль играли и словацкие партии, пытавшиеся абсорбировать русинов. Финансовая поддержка Праги украинских организаций и партий в Подкарпатской Руси была масштабной и не прекращалась даже в тяжелое время (например, в неурожайном 1932 году). С 1920 по 1932 гг. она составила 10,8 млн. крон. При этом к концу этого периода украинцами записалось здесь только 2 355 чел.
Приобретения ЧСР были продиктованы как воззрениями Праги на историческое наследие Богемского королевства (Судеты, Тешин), так и задачами национального строительства (Словакия) и стратегическими интересами (Судеты, Тешин, Подкарпатье). Судеты давали возможность создания обороноспособной границы с немецкими государствами, Тешин — удобную линию связи со Словакией, Подкарпатье давало выход на границу с Румынией. Это определило и приоритеты внешней политики Праги — она стремилась к сохранению status quo в регионе, союз с Францией должен был обеспечить Чехословакию от опасности польских территориальных амбиций и германского реваншизма, а союз с Румынией и Югославией — от возможной угрозы реванша со стороны Венгрии.
«Ни один мирный договор, — отмечал Ллойд-Джордж, — не освободил ещё от чужеземной тирании столько угнетенных национальностей, как урегулирование 1919 года». При этом ни один договор — во всяком случае, до Версаля — не делал так много национальностей угнетенными. Прав был Жюль Камбон, который, наблюдая всеобщую радость по поводу Первой Мировой войны, грустно отметил: «Весь мир считает, что все кончилось… Но я — я задаю себе вопрос: что же начинается?» Можно было сказать, что для многих народов будущее не обещало ничего хорошего. Национальные общины ЧСР, вопреки обещаниям и даже положениям Конституции, были неудовлетворены своим положением в стране. Делопроизводство велось на чешском языке, экономически очень развитые территории были недовольными распределением налогов в ЧСР.
Самой серьезной силой, разумеется, были немцы. В парламенте 1920 года они получили 72 места из 300. Первые же его заседания начались со скандалов. Немецкая фракция требовала равноправия языков. 1 июня 1920 г., выступая в парламенте ЧСР, Рудольф Лодгман заявил, что судетские немцы никогда не признают ни Чехословацкую республику, ни её законы и будут бороться за её разрушение. «Мы никогда не признаем чехов господами, — заявил он, — никогда не смиримся с положением рабов в этом государстве». Тем не менее парламентские выборы 1920, 1925 и 1929 годов, давшие до 24% немцев-депутатов, показали, что от 74 до 83% избирателей в Судетах голосовали за лояльные Праге партии. Более того эти партии были или общечехословацкими (социал-демократическая, аграрная), или не националистическими (Немецкие христианские социалисты).
После 16 октября 1925 года власти Чехословакии сделали верный вывод о наметившейся тенденции перемен и в Праге заговорили о «внутреннем Локарно». Уже 4 ноября 1925 г., перед выборами в парламент, Бенеш заявил о необходимости присутствия немцев в парламенте. Их представители в начале февраля 1926 г. установили контакты с германским послом в ЧСР Вальтером Кохом для того, чтобы соотносить свою деятельность с интересами германского Отечества. Положение начало меняться, и перспективы будущего некоторым чешским политикам стали уже ясны. 1 января 1927 года Крамарж выступил со статьей, в которой говорил о неизбежности добрососедских отношений с мирной Германией, но «…если бы в Германии получили перевес элементы воинственно настроенные, мечтавшие о её реванше и о возврате утраченных на западе земель, а немецкий демократизм оказался бы столь же слабым, как в 1914 г., то положение Чехословакии оказалось бы весьма трудным. И что случилось бы, если бы в это время пацифизм парализовал способности Франции к отпору, а Россия еще не стала бы настоящей славянской державой? Не почувствуем ли мы тогда тяжкую руку исторической справедливости?» Очень скоро прогнозы начнет доказывать сама жизнь. За исключением одного — помощь Чехословакии была предложена именно СССР.
В коалиционном правительстве Антонина Швегла, созданном после выборов 1925 г., немцы были представлены малозначительными постами (министр без портфеля, министр здравоохранения). Рано или поздно это должно было кончиться. В 1920-е начинается рост влияния национал-социалистов. Предсказанное Крамаржем развитие его страны было, по сути дела, неизбежным. «Для меня аксиома, — говорил он позже, — что наше государство должно быть национальным. Это, однако, не означает для меня, что мы хотим угнетать меньшинства». Практика расходилась с этими заверениями. У этнических меньшинств республики был свой взгляд на этот вопрос. Свою роль в ухудшении положения Чехословакии сыграл и мировой экономический кризис, который негативно сказался и на промышленно развитых, и на аграрных её областях, индустриальные районы Судетенланда поразил голод. Выросла безработица, из 500 тыс. безработных в Чехословакии 400 тыс. были судетскими немцами. Половина глав немецких семей в Судетенланде были безработными. Крейбих был прав, заявляя: «Чехословакия малая страна, но по сложности и значению её национальных вопросов она может соперничать с большими государствами. В этом, как и в других отношениях, она наследница старой Австрии.» Непростым было положение не только на западе, но и на востоке ЧСР.
С начала 1930-х годов росло влияние Словацкой Народной партии во главе со священником Андреем Глинкой. Это были националисты, которые в 1932 году выдвинули лозунг автономии Словакии. Одновременно резко сократилось количество членов социал-демократической партии Чехословакии. К концу 1933 года она насчитывала только 52 тыс. членов. Обострению национальных проблем способствовал и рост чешского национализма. В конце сентября в Праге прошли массовые протесты против демонстрации в городе немецкого фильма. Для успокоения улицы пришлось использовать около 1 тыс. жандармов. Судетонемецкие активисты начали формировать спортивные общества — они превратились в отряды местной самообороны. В январе 1933 года немецкий депутат Национального собрания потребовал введения автономии для судетских немцев. Это была первая ласточка. Естественно, что победа нацистов в Германии усилила их влияние на Судеты. Прага поначалу не реагировала. Зримым символом официальной позиции Чехословакии можно назвать Энциклопедию, изданную по распоряжению её президента. Судеты там назывались чешскими землями, хотя статистика по населению региона не приводилась.
Уже в 1934 году результат националистической политики Праги привел к тому, что «во всех национально-угнетенных областях национал-фашистские партии стали массовым явлением.» Таких областей было три: Закарпатье, где активизировались украинские националисты, Словакия, где все более популярной становилась партия Глинки, немецкие районы, где появился новый политик - лидер судетонемцев Конрад Генлейн. В 1931 году он организовал Немецкую гимнастическую ассоциацию, в 1933 году — Германский патриотический фронт, С 1935 года движение немцев в Чехословакии активизировалось. Чешский культуркампф и победа нацистов в Германии сделали из судетяков единый народ, смотревший как на свою Родину на Германию, а не Австрию. В Судетах немецкое население колебалось от 80 до 96%, в некоторых городах чехи были представлены исключительно чиновниками и военными. В 1935 Генлейн создал Судетскую немецкую партию, которая достигла существенных успехов на выборах. Поначалу он ориентировался на Австрию и Дольфуса, что было достаточно традиционно для судетских немцев. На новое движение сразу же обратил внимание Абвер. Германская разведка способствовала коррекции взглядов молодого политика.
Генлейн, как и ряд его ближайших соратников, был наполовину чехом. Его партия выступала не против чехов, но против пребывания Судетенланда в составе Чехословакии. На выборах 19 мая 1935 года СНП получила 2/3 всех немецких голосов — 1,25 млн. или 15,2% всех избирателей Чехословакии. Этот успех среди прочего имел и финансовую составную. Помощь из Третьего рейха составила около 6 млн. марок. Но цель оправдала средства. Региональная партия получила 1 249 530 голосов — больше, чем общечехословацкая Аграрная партия (1 116 593 голоса), которая вместе с социал-демократами формировала правящее большинство в парламенте. Генлейновцы при этом получили 44 депутатских мандата против 45 у аграриев. Судетонемецкая партия так и не получила министерского поста, но её влияние явно вышло за пределы пограничного региона ЧСР. В 1936 году Гитлер приступил к первым контактам с властями Чехословакии по судетскому вопросу. Представителями Берлина были весьма авторитетный среди нацистского руководства профессор Карл Хаусхофер и граф Йозеф-Карл фон Траутсмандорф – бывший австрийский аристократ, семья которого владела большим поместьем в Судетах. Первоначально немцы ставили лишь вопрос о культурной автономии для Судетского края.
Необходимо учесть, что именно в Судетах находились основные долговременные укрепления ЧСР, а позиции в горах делали эту границу обороноспособной. Немцы и поляки готовились к часу икс. С 1934 года польский Генеральный штаб приступил к формированию групп вооруженного подполья в Тешинской Силезии. То же делал и Берлин — судетские немцы, по мнению руководителей Германии, должны были сыграть роль Троянского коня в тылу чешских укреплений. Гитлер не скрывал своего взгляда на проблему Судетенланда — с его точки зрения это была немецкая территория. В ноябре 1935 года Варшава отказалась от предложения Праги передать спорные вопросы на рассмотрение третейского суда Лиги Наций. В пользу такого решения Тешинской проблемы вскоре выступили Франция, Италия, Бельгия и Англия. Европа была по-прежнему настроена подталкивать Берлин на восток. Ради этого многие были готовы на большие уступки.
Чехословакия была довольно мощной в экономическом отношении страной. Она унаследовала практически все военное производство Австро-Венгрии. Месячное производство винтовок только завода «Škoda» в два раза превосходило возможности всех военных заводов Польши и Румынии. Чехи производили танки, бронеавтомобили, автоматы, пулеметы, минометы, практически все виды артиллерии и боеприпасов, преимущественно на основе типов, разработанных в 1914-1918 гг. Было и собственное авиационное производство, которое, впрочем, несколько отставало от передовых в этом направлении стран. Торговый баланс республики был положительным. В 1935 году её импорт составил 6 743,2 млн. крон, а экспорт — 7 946,6 млн. крон. Главным партнером Чехословакии была Германия. Импорт из нее за тот же год равнялся 1 163 728, а экспорт из Чехословакии в эту страну — 1 183 147 млн. крон. Что касается Австрии, то Прага ввозила в эту страну 753 736 и вывозила из неё 309 500 млн. крон. Германо-австрийские показатели в торговле с ЧСР превосходили вместе взятые показатели Великобритании (366 826 и 547 145 млн. крон), Франции (375 732 и 318 119 млн. крон) и США (399 501 и 615 263 млн. крон). В 1937 году в ЧСР было добыто 17 млн. тонн каменного и 18 млн. тонн бурого угля, 600 тыс. тонн железной руды, 170 тыс. тонн серебряной, цинковой, свинцовой руды, произведено 1,7 млн. тонн чугуна, 2,3 млн. тонн стали. В 1932-1936 гг. в республике собирали в среднем 1,6 млн. тонн пшеницы, 1,75 млн. тонн ржи, 1,2 млн. тонн ячменя, 1,3 млн. тонн овса. Золотой запас Национального банка равнялся 23 млн. фунтов. Для экономики Германии, не имевшей достаточного количества качественного каменного угля и вообще небогатой сырьевыми и продовольственными ресурсами, это были весьма значительные цифры.
Итак, ЧСР была далеко не монолитным в этническом плане государством. По данным переписи 1930 года в этой стране проживало 14,73 млн. чел., из них 9689 тыс. — «чехословаки», 3232 тыс. — немцы, 692 тыс. — венгры, 549 тыс. — русины, 357 тыс. — евреи, 81 тыс. — поляки. При этом само единство «чехословацкого народа» оказалось мифом — католическое и преимущественно крестьянское население Словакии было весьма далеко от буржуазной и протестантской по духу, а скорее — секуляризованной культуры чехов. В Праге привыкли смотреть на Братиславу как на бедного родственника и объект культуркампфа. Равноправие чешского и словацкого языков, провозглашенное Конституцией 1920 года, осталось на бумаге. Провозглашенный «чехословакизм» на деле оказался версией чешского централизма. В результате с 1930-х в Словакии начало усиливаться недовольство своим неравноправным положением в республике. Немцев в ЧСР проживало больше, чем словаков, и республику можно было бы назвать Чехо-немецко-словацкой, но вторая этническая группа страны оказалась в ущербном положении.
Айрапетов Олег
Комментарии читателей (0):