Борьба за коллективную безопасность, советско-франко-чехословацкое сотрудничество

В отличие от Барту Лаваль не рассматривал «русский союз» как нечто действительно важное. Для него соглашение с СССР было всего лишь частью игры, которая должна была сблизить Париж прежде всего с Берлином и Римом. В узком кругу глава МИД Франции был более искренен. По его словам, союз с Советской Россией был нужен ему исключительно для торга с Берлином и воздействия на французских коммунистов. Министр встретился с германским послом во Франции и заверил его, что договор не исключает возможности франко-германского сближения. Даже наоборот: «Доведите до сведения своего правительства, что я в любое время готов отказаться от столь необходимого франко-советского пакта с тем, чтобы заключить франко-германский договор большого масштаба». Разумеется, Лаваль был не одинок. И французские правые, и представители деловых кругов были настроены в пользу такого диалога. За него выступали и католики, и пацифисты.

По дороге в Москву Лаваль посетил Варшаву. Он был здесь 11-12 мая 1935 г. Лаваль встретился с Беком, высказал свое сожаление по поводу невозможности встречи с тяжело болевшим Пилсудским (тот умер в день отъезда французского министра), оба министра высказали свою приверженность духу франко-польского союза. Лаваль успокоил своего коллегу: «Сегодня, еще больше, чем вчера, франко-польское сотрудничество необходимо для организации европейского мира. Блестящие усилия, примененные Польшей со времени войны, обеспечивают ей видное место в концерте народов. Как всякая страна, она имеет свои законные интересы, которые она должна защищать, но она не намерена уклоняться от долга международной солидарности. На этом первом этапе моей поездки я мог дать Беку заверения, что франко-советский договор вполне совместим с соглашениями, связывающими нашу страну с Польшей, а также Польшу с ее соседями…» Суммируя заявления представителя Парижа, советско-французский договор никому не угрожал и ни против кого не был направлен.

Далее министр отправился в Москву. Его ждали, визит приветствовался. Передовица «Известий» гласила: «Борьба за мир является тем мостом, который объединил Францию и СССР. Во имя мира народы Союза Советских Социалистических Республик приветствуют г-на Лаваля на территории великой, свободной страны, являющейся врагом всякой империалистической агрессии и другом международного мира». 13-15 мая 1935 г. Лаваль находился в Москве. Здесь он встречался с Литвиновым, Молотовым и Сталиным и заявлял о необходимости новой политики в Европе. Советско-французское коммюнике по результатам визита фиксировало удовлетворение сторон достигнутыми результатами. При этом были отмечены и перспективы будущей работы: «Представители обоих государств установили, что заключение договора о взаимной помощи между СССР и Францией отнюдь не уменьшило значения безотлагательного осуществления регионального восточноевропейского пакта в составе ранее намечавшихся государств и содержащего обязательства ненападения, консультации и неоказания помощи агрессору. Оба правительства решили продолжать свои совместные усилия по изысканию наиболее соответствующих этой цели дипломатических путей». Как потом выяснилось, это было изложение скорее советского, чем французского взгляда на положение дел в Европе.

При подписании соглашения с СССР Лаваль отказался от своего предложения обусловить введение в действие договора решением Лиги Наций, но сохранил требование двух двусторонних договоров вместо одного трехстороннего (Париж — Прага — Москва). Уже 16 мая 1935 года в Праге был подписан и советско-чехословацкий договор. Его вторая статья поначалу была такой же, как и в договоре СССР с Францией, только, разумеется, вместо нее упоминалась Чехословакия. В тот же день было заключено и советско-чехословацкое соглашение об установлении регулярного воздушного сообщения между Москвой и Прагой (по линии Прага-Ужгород-Клуж-Киев-Москва). Эти акты сразу же начали использоваться Берлином в своей пропаганде. 25 мая 1935 года германское правительство издало ноту о том, что франко-советский договор направлен против Германии и противоречит положениям Локарно. Одновременно нацисты начали распространять нелепые слухи — о том, что большевики готовят сокрушительный воздушный удар по Германии, опираясь на аэродромы Чехословакии, о том, что президент Бенеш является большевистским шпионом и т.п. На главу МИД Великобритании Джона Саймона эти рассказы произвели самое серьезное впечатление.

Несмотря на то, что глава МИД ЧСР с самого начала заявил, что советско-чехословацкий договор должен быть «фотографической копией» советско-французского союзного пакта, Прага настояла на внесении в статью 2 изменения. Бенеш докладывал об этом в торжествующих тонах уже на следующий день, 17 мая: «Статьи 2 и 4 Протокола подписания заменены новой статьей — 2, которую мы ограничили взаимные обязательства о помощи условием, что Франция также окажет помощь подвергнувшемуся нападению. Факт учитывает лишь случай Локарно и не направлен каким-либо образом против Польши». Теперь статья 2 звучала следующим образом: «Поэтому, принимая во внимание обязательства о взаимопомощи между Францией и Чехословакией, советско-чехословацкий договор получает свое применение в тех случаях, что и франко-советский договор». Прага ставила свои действия в будущем в зависимость от Парижа. Уже 1 июня 1935 года МИД ЧСР инструктировал посланника в Берлине: «Мы не хотим односторонне связываться с Россией, понимая свою принадлежность к Западной Европе».

Советско-чехословацкий договор был ратифицирован уже в июне 1935 года, во время визита Бенеша в Москву. Обстоятельства этой поездки были благоприятны для этого. «В конце концов, — вспоминал Бенеш, — я знал, что к 1935 году два пятилетних плана значительно изменили экономическую структуру Советского Союза, и он стал одним из величайших промышленных государств Европы. Моя поездка в Россию между 6 и 17 июня 1935 года, окончательно убедила меня в этом.» Подталкивал к этому и польско-германский договор 1934 года – в Праге не сомневались в том, что он станет основой для совместных действий Берлина и Варшавы против ЧСР. Еще ранее СССР ратифицировал и советско-французский союз. Но Лаваль не торопился сделать то же самое. Вместо упрощенной ратификации президентом, он провел соглашение через палату представителей и Сенат. Министру нужно было защититься от критики французских левых. Следует отметить, что отношение к договору во Франции было далеко не однозначным. Соглашение с Москвой с самого начала вызвало негативную реакцию со стороны французских правых и почти истерику у местных ультрамонархистов.

Выборы 1932 года не продемонстрировали значительной поддержки коммунистам – во Франции они собрали только 8,3% - 796 тыс. голосов из 9 579 тыс. Социалисты получили 20,5% - 1 964 тыс. голосов, радикальные социалисты – 19,1% или 1 836 тыс. голосов, независимые социалисты – 11,4% или 1 093 тыс. голосов. Правые партии получили 40% голосов, за них проголосовало 3 880 тыс. чел. Они получили 259 голосов против 348 левых и центристов, из которых только 12 были коммунистами. Поддержка соглашения с СССР была отнюдь не единодушной, но Россию во Франции делала популярной германская угроза и новости об успехах советской экономики. В Палате представителей договор прошел в феврале 1936 года — 353 голосами против 164. Дальнейшего развития сотрудничество не получило. Предложение СССР провести консультации Генеральных штабов, а вслед за этим дополнить договоры военными конвенциями было отвергнуто Парижем. Прага последовала за старшим партнером. Осенью 1935 года на маневры в Чехословакию прибыла советская делегация. Войска произвели на гостей хорошее впечатление, но диалог между красными командирами и офицерами чехословацкой армии не удался. Опыт Гражданской войны вовсе не помогал взаимным симпатиям.

Нормализация советско-чехословацких отношений сказалась на отношениях СССР с Румынией, но Польша и Германия одинаково негативно восприняли факт чехословацко-советского сотрудничества. Никакие попытки Бенеша изменить это положение вещей хотя бы в Варшаве не привели к успеху. Об этом Бек торжествующе сообщил германскому послу в Польше Гансу-Адольфу фон Мольтке. По его словам, президент Чехословакии предложил заключить аналогичный чехословацко-французскому чехословацко-польский договор при любых изменениях, которые захотела бы сделать Польша, но это предложение осталось без ответа. В июле 1935 года Бек посетил Берлин, где его ждал теплый прием. Немцы знали о том, как внимательно относился польский министр к внешним проявлениям внимания к своей личности, и постарались на славу. Последовавшие переговоры убедили гостя в дружественной по отношению к Польше направленности политики Германии. Гитлер убеждал его в том, что считает Польшу Великой Державой и заинтересован в союзе с Варшавой и Лондоном. Это было как раз то, что хотел услышать Бек. Польско-германское сближение стало очевидным.

Для того, чтобы попытаться вернуть серьезно пошатнувшееся влияние Франции в Польше, в августе 1936 года в Варшаву был направлен ген. Гамелен. Он был советником Пилсудского во время советско-польской войны 1920 года и мог с удовольствием вспомнить те славные времена, когда польскую армию называли в Париже французской армией на Висле. Но переговоры с преемником Пилсудского Эдуардом Рыдз-Смиглы и Беком не удались. Они отказывались любить Францию как раньше, то есть бесплатно. Рыдз пошутил: «Pas de l’argent, pas des Suisses»[1]. 6 сентября польский генерал приехал в Париж. Высокопоставленный гость должен был принять участие в качестве наблюдателя в больших маневрах французской армии, которые проводились в Провансе. На маневры отправился Даладье, министр авиации Пьер Кот, среди иностранных гостей был Черчилль. Обстановка располагала к доверительному диалогу. Возможности польской армии во Франции оценивали очень высоко – 30 пехотных дивизий, 12 кавалерийских бригад, возможность увеличения сил в случае мобилизации и т.д. Считалось, что Польша сможет играть роль гаранта в Восточной Европе и в случае необходимости поддержать Чехословакию против Германии.

Это был ценный союзник, которого необходимо было поддержать, тем паче, что Рыдз уже довольно прозрачно намекнул на это Гамелену. В Рамбуйе было подписано соглашение, по которому Франция предоставляла Польше военный кредит в 2 млрд. франков. Половина этой суммы должна была пойти на закупки военных материалов во Франции, половина — на развитие польской военной промышленности, которая явно не справлялась с планом шестилетнего перевооружения армии, принятым в 1936 году. По этой программе с 1936 по 1942 год на эти цели должно было быть потрачено 4 759 млн. злотых, при том что среднегодовой военный бюджет Польши равнялся 790-800 млн. злотых. Впрочем, вскоре выяснилось, что и деньги не сделали польское руководство надежным для Парижа партнером, а шестилетний план продлили до 1948 года. Выполнить его так и не удалось. Французская промышленность не успевала обеспечить потребности своей армии, не говоря уже о польской, превратить «франки в оружие» не удалось.