«Реванш за Версаль»: Первая мировая война в исторической памяти

11 ноября 2023 года исполнилось 105 лет с момента окончания Первой мировой войны. Несмотря на то что её события, казалось бы, далеки от современности, они продолжают оказывать значимое влияние на политику исторической памяти. По количеству жертв, по размаху и ожесточённости боевых действий, по роли техники в конфликте Первая мировая не имела на тот момент прецедентов в истории. Не случайно поэтому, что в стане победивших держав за ней закрепилось название «Великая война». О причинах и последствиях Первой мировой рассуждает программный директор Валдайского клуба Олег Барабанов.

Не менее выраженной была и её политическая природа. Возникшая вроде бы из-за случайного инцидента, убийства австрийского эрцгерцога в Сараево, эта война отражала серьёзные объективные противоречия, накопившиеся между основными её участниками. Это и конфликты в ходе империалистического раздела мира на колонии, и борьба за становящиеся глобальными рынки сбыта и сырья, и активно раскручивавшаяся гонка вооружений, прежде всего военно-морских. Подсчёт количества линкоров у ведущих держав заменял тогда нынешний подсчёт ядерных боеголовок. Но и гонка иных видов вооружений тоже не стояла на месте. В ходе Первой мировой на полях сражений впервые масштабно появились танки, самолёты, а также химическое оружие. Название бельгийского города Ипр, под которым оно было применено, стало нарицательным и дало название одному из боевых отравляющих веществ – иприту.

В общем, фраза «войны никто не хотел, война была неизбежна» весьма точно характеризует тогдашний расклад сил и уровень взаимного недоверия в международных отношениях.

Поэтому вполне логичным выглядит и обозначение Первой мировой в советской идеологии и историографии как «Империалистической войны».

Это название подчёркивает её классовую природу. В первую очередь как бессмысленной бойни, проводившейся ради призрачных целей правящих классов. Её жертвами стали миллионы людей. Всенародная усталость и ужас от войны, особенно после перехода её на Западном фронте в позиционную фазу, нарастали. Название французского города Верден тоже стало нарицательным. Фраза Ленина о превращении империалистической войны в войну гражданскую характеризует эту атмосферу недовольства.

Отдельного внимания в исторической памяти заслуживает и политическое оформление итогов войны, произошедшее уже после юбилейной даты 11 ноября 1918 года. Слово «Версаль» также стало нарицательным, и в данном случае это относится отнюдь не к красоте парков и дворцов. Тотальный триумф победителей и тотальное унижение проигравших привели к тому, что сложившаяся после Первой мировой Версальская система мирового порядка оказалась неустойчивой и нестабильной. В историографии достаточно научных трудов, вполне аргументированно объясняющих причины прихода Гитлера к власти и его поддержку в Германии именно массовым недовольством версальскими условиями.

Таким образом, истоки Второй мировой войны, возможно, лежали и в том, что победители в Первой мировой, как говорится, «перегнули палку».

О «реванше за Версаль» неоднократно в своих речах говорил и сам Гитлер. Совершенно не случайно, что после победы над Францией в 1940 году он решил подписать перемирие в том же самом железнодорожном вагоне и в том же месте в Компьене, где было подписано перемирие после Первой мировой. Тем самым «реванш за Версаль» получил свою символическую визуальную форму.

Ещё одним итогом Первой мировой стало то, что Советская Россия по классовым и идеологическим причинам была практически полностью вычеркнута из мирового порядка, выведена за его пределы. В результате мир оказался тотально расколот на две части.

Для России Первая мировая была значимой и из-за влияния на внутриполитическую обстановку. Она стала показательным примером того, как менялось отношение патриотически настроенной части российского общества к власти. Эта динамика развивалась от эйфорического единения общества и власти в первые дни войны ко всё большему разочарованию патриотов в своём собственном правительстве и главе государства. Обвинения власти в неэффективности, коррумпированности, неподготовленности к войне, саботаже, изначальном шапкозакидательстве и недооценке противника, наконец, в измене всё шире распространялись в обществе. Но, пожалуй, самым главным обвинением и самым острым разочарованием стало то, что власть категорически боялась самостоятельных общественных инициатив помощи фронту и тылу и всячески препятстствовала им. В результате высокое чувство патриотического подъёма и народного единства, спонтанно возникшее в первые дни войны, ощущение практически сакральной сопричастности делу защиты Родины оказалось ненужным и в глазах многих просто оплёванным властью.

Термин «симулякр» для описания имитационной политики власти тогда ещё не изобрели. Но, говоря современным политологическим языком, именно отношение к народному чувству патриотизма как к симулякру и стало причиной широкого недоверия к власти, а затем и её отторжения и презрения к ней в российском обществе эпохи Первой мировой войны. Причём отнюдь не только со стороны явных противников власти и оппозиционеров, но со стороны широких слоёв общества, которые до этого или поддерживали власть, или были политически пассивны. У людей возникло совершенно естественное чувство, что во время тяжёлых испытаний войны власть (какая бы она ни была до этого) должна быть вместе с народом и обществом. И патриотический подъём для того и существует, чтобы общество помогало власти, а власть доверяла обществу. И это чувство даже нельзя сказать, что было цинично растоптано, – нет, оно было с крайней самонадеянностью проигнорировано. Фраза Павла Милюкова «Глупость или измена», наглядно характеризовавшая тогдашнее отношение общества к власти, также стала нарицательной и сохранилась в исторической памяти до сегодняшнего дня.

Обширная источниковая база той эпохи, дневники, переписка, публичные речи, судебные дела, мемуары – всё это раскрывает эволюцию общественных настроений от патриотического подъёма начала войны ко всё большему недовольству общества неэффективностью и коррумпированностью власти. Неготовность и хаос при мобилизации, неспособность обеспечить мобилизованных провиантом и обмундированием, плохое материально-техническое состояние армии, снарядный голод, непрофессионализм и клановость командования, нежелание власти использовать гражданские инициативы помощи фронту и преследование гражданских активистов –патриотов – все эти темы находят своё отражение в источниковых документах той эпохи. В итоге сначала, по словам того же Милюкова, «мы потеряли веру в то, что эта власть может нас привести к победе», а затем началась Февральская революция 1917 года.

Связь патриотизма и революции в этой логике определяется через этап горечи и разочарования со стороны патриотов по отношению к власти.

Поскольку сама же власть, начав войну, породила этот патриотический подъём, а затем оказалась неспособной соответствовать тем высоким ожиданиям, которые предъявляло к ней «взволнованное сердце русского патриота» (ещё одна фраза Милюкова). Историк Владислав Аксёнов подчёркивает эту связь революционных и патриотических настроений в 1917 году: «В российском обществе в начале марта 1917 года патриотизм был одним из доминировавших настроений. С этой точки зрения революция 1917 года была для многих патриотической революцией: власть свергали ради спасения России».

Но зачем же вспоминать об этом сейчас? Вспоминать нужно потому, что политика исторической памяти – непростая наука. Она не только о Победе и Гагарине. Она призвана осмыслять те политические неудачи которые серьёзно повлияли на ход нашей истории. Неудачи, которых могло бы не быть, если бы не самонадеянность и безответственность тогдашних правителей. Первая мировая даёт пример, почему патриоты отвернулись от власти. В этом её значение для исторической памяти в России.