Итоги Форума «Пояса и пути» через призму интересов «глобального Севера»

Что главное в итогах пекинского Форума «Пояса и пути»? У нас обращают первостепенное внимание на российско-китайские переговоры и статус Владимира Путина как главного гостя мероприятия, удостоенного выступать вторым после программного, «пленарного» доклада Си Цзиньпина. Разумеется, это очень важно, особенно учитывая, что Россия официально не является участницей инициативы. Другое дело, что Москва нашла возможность установить с ней крепкое, дополняющее взаимодействие. Ключевой тезис, которым пестрят китайские СМИ, цитирующие как доклад своего председателя, так и выпущенную к форуму Белую книгу «Пояса и пути», — «взаимосвязанность»; на язык российских политических реалий этот термин можно перевести как «интеграция». Отметим здесь в контексте российского вклада в нее три вещи. Во-первых, по территории нашей страны, напрямую, через Казахстан, проходит стержневой маршрут «Пояса и пути» Сиань – Дуйсбург, через Москву. На российскую столицу завязан и заблокированный в настоящее время по понятным причинам обходной дублер этой ветки, проложенный через Среднюю Азию, Каспий, Турцию, Восточные Балканы, Украину. Отметим также, что и участок Москва – Дуйсбург также актуален сегодня только до Минска. Ибо США сделали все, чтобы выдавить Китай из Европы, подозревая его в стремлении расколоть Старый свет по принципу (не)лояльности Вашингтону. Именно поэтому такая бешеная критика в адрес единственного европейского участника форума - венгерского премьера Виктора Орбана. Остальным, с одной стороны, не послали приглашения, с другой, поступили так потому, что предварительные консультации по дипломатическим каналам показали их неготовность ехать в Пекин, хотя работу по их вовлечению Китай проводил еще с памятного февральского европейского турне Ван И, включившего выступление на Мюнхенской конференции.

Во-вторых, именно Россия предложила Китаю третий генеральный маршрут, наряду с Экономическим поясом Шелкового пути и Морским Шелковым путем XXI века, из которых изначально состоял проект, обнародованный Си Цзиньпином в 2013 году, сухопутная часть в Казахстане, морская – в Индонезии. Это – Северный морской путь (СМП), адаптация которого под нужды «Пояса и пути», как рассказал Путин в Пекине, связана с углублением акваторий портов в восточной части СМП, а также с созданием широкого коридора Север - Юг, состоящего из трех веток - восточно-европейской, уральско-западносибирской, восточносибирско-дальневосточной. Проблема, правда, в том, что в этом случае европейская часть маршрута, берущего начало из тихоокеанских портов Китая, прежде всего из Тяньцзиня, опять-таки тянется до Дуйсбурга, что упирается в проблему нормализации китайско-европейских отношений, невозможной без отмашки из Вашингтона. Однако северный транзит имеет ощутимые преимущества перед южным, если говорить о растущей рекордными темпами российско-китайской торговле. Главное: безопасность в нем гарантируется не ВМС США, как в Малаккском проливе, а ВМФ России, и этим все сказано.

В-третьих, из выступления Путина на форуме вытекает и ключевая роль СМП для сопряжения «Пояса и пути» с инициативой ЕЭАС, что позволяет сформировать Большую Евразию и отвечает одному из основных императивов Си Цзиньпина – «сшить» национальные инфраструктурные проекты в единую континентальную систему коммуникаций, ради чего, собственно, Китай и пошел на реализацию масштабных прямых инвестиций в страны маршрута «Пояса и пути». По оценкам самого Пекина, 240 из 380 млрд долларов таких инвестиций сделаны самим Китаем, что позволяет экспертом охарактеризовать «Пояс и путь» как «китайский план Маршалла».

Теперь главное – геополитика, которой скорее всего были посвящены темы обсуждения российского и китайского лидеров, которые Путин назвал «конфиденциальными». Отсутствие на саммите Европы выдвинуло на передний план возрастающую роль развивающихся стран, которые в китайском внешнеполитическом дискурсе уже получили наименование «глобального Юга». Впервые в практическую плоскость применение этого термина вошло в связи с августовским саммитом по Украине в саудовской Джидде, где участие Китая перевернуло ход обсуждения, обеспечив весьма прохладное восприятие бывшим «третьим миром» воинственных планов Зеленского и его западных кураторов. В Пекине оформление глобального Юга как новой реальности, под которую подведена экономическая и инфраструктурная основа «Пояса и пути», получило новый импульс к развитию. Глобальный Юг, как развивающийся мир, по сути противопоставленный Западу, с Китаем во главе, — весьма эффективный и неожиданный ответ известной еще со времен Холодной войны формуле теоретика «столкновения цивилизаций» Сэмюэля Хантингтона – «The West vs. the Rest». Только Хантингтон имел в виду модель западного контроля, по сути диктата над раздробленным Югом, а вместо этого Запад получил консолидированную и в значительной мере отстроенную против него совокупность интересов, спаянных укрепляющимся отрицанием истории и современности западного колониализма. У России, приложившей в советское время немало усилий для поддержки уничтожения колониальной системы, а сейчас зачищающей ее неоколониальные осколки в Африке, в этой формирующейся мировой системе позиция главного партнера Китая, что соответствует нашим интересам и в экономике, и в геополитике.

Сделав вывод об антизападной консолидации глобального Юга, следует соотнести его с традиционным противостоянием по линии Запад – Восток. В этом случае нетрудно убедиться, что Юг – это более широкое толкование Востока. Происходит их стремительное объединение если не прямо против Запада, то за то, чтобы ограничить влияние последнего историческим ареалом его обитания. Это вполне по силам, но только при одном условии, которое делает роль России поистине незаменимой. Это условие – неотменяемая окончательность российского выбора в пользу альянса Востока с Югом, что и отражается известной формулой «разворота на Восток». Россия, если судить в географических терминах, — это «глобальный Север». В тесном интеграционном единстве с «Поясом и путем» этот статус подкрепляется консолидацией Великой Евразии; без такового Север остается неприкаянным, внутренне «разобранным». Внешне же он превращается в весьма лакомую цель для Запада, который, если вернет себе влияние на Россию уровня 90-х и нулевых годов, сможет сбалансировать «восточно-южный» вектор глобального развития собственным усилением. Именно этого алчут политические спекулянты, которые в интересах компрадорских элит пытаются «вывести» «глобальный Север» за российские, точнее за постсоветские рамки, закольцевав его со злейшими «партнерами» нашей страны из США и Европы. Следует четко понимать, что «глобальный Север» в том виде, который предлагает Владислав Сурков, — это заигрывание с высшими смыслами в жалких корпоративных интересах. Такой «Север» не только наполнен антикитайским содержанием, но и противопоставляет Россию объединяющемуся миру развивающихся стран. Разрушая наш международный авторитет, он превращает нас в некое подобие Японии – страны-изгоя, изолированной от соседей, существующей благодаря американскому «зонтику безопасности». Только в нашем случае «зонтик» над «Севером», понимаемым как «расширенный Запад», заставят раскидывать уже нас. Превращая тем самым российские Сибирь и Дальний Восток в антикитайский плацдарм и источник бесплатных природных ресурсов для Запада.

Помимо идейных, «интегральных» поборников такого разрушительного сценария, существуют и ситуативные, «рефлексивные». Представляется, что недавний демарш против восточного поворота мэра Москвы Сергея Собянина, оказавшегося с Сурковым «в одной лодке» даже того не желая, продиктован отнюдь не фундаментальными соображениями. А скорее всего мартовским эпизодом с отменой Си Цзиньпином в ходе российского визита участия в церемонии открытия одной из станций московского метрополитена. Между тем, эмоции в политике – вещь абсолютно неприемлемая, особенно если имеется понимание, что данный вопрос, болезненный для московского мэра, Пекин безусловно согласовал с Москвой.

Так или иначе, но пекинский Форум «Пояса и пути» - знаменательное событие, имеющее с исторической точки зрения проекцию как в ретроспективу, так и в перспективу. С учетом тесной связи с этим проектом политической судьбы и места в истории наиболее близкого России из всех китайских лидеров, стратегическая линия, подтвержденная президентом Путиным в Пекине, не может рассматриваться иначе, чем безальтернативная. Привести коллективный Запад в чувство, умерив его неоколониальные, гегемонистские аппетиты и амбиции, может только мощная и авторитетная коалиция сил во главе с северно-восточной связкой России и Китая, подкрепленная растущими масштабами и влиянием глобального Юга. Особенно в условиях расширяющейся военно-политической турбулентности.