«Медовый месяц» в американо-индийских отношениях затмевает «двадцатку»?

В индийской столице Дели стартовал саммит «Группы двадцати», который проходит без лидеров России и Китая Владимира Путина и Си Цзиньпина. Оба государственных руководителя нашли дела поважнее. У российского президента обширная внутренняя программа, к тому же в стране проходят региональные выборы; китайский председатель именно в эти дни принимает в Пекине аж с недельными визитами глав двух крупных развивающихся стран – Замбии и Венесуэлы. На фоне отсутствия Путина и Си, по поводу которого уже успели «проехаться» американцы, довольные их отсутствием, но не объясняющие, что это им дает, в центре внимания оказалась встреча президента США Джо Байдена с хозяином саммита индийским премьером Нарендрой Моди. Событие получилось неординарное, рассчитанное, однако, более на публику. Переговоры, продолжавшиеся всего 52 минуты, что вполне объяснимо – Моди только в конце июня был в Вашингтоне с многодневным государственным визитом – тем не менее помпезно завершились подписанием совместного заявления, второго за три неполных месяца, а также веером комментариев должностных лиц Белого дома, которые явно довольны двусторонней динамикой. Вот лишь некоторые оценки, изобилующие камнями в адрес Пекина и Москвы, как «фрейдовские» оговорки вскрывающие устремления Вашингтона:

- Курт Кэмпбелл (координатор по делам регионов Индийского и Тихого океанов в СНБ - Совете национальной безопасности): «Скажу, что наши индийские партнеры испытывают глубокое разочарование в связи с тем, что их (Путина и Си) здесь нет, и благодарность за то, что мы здесь»;

- Эйлин Лаубахер (старший советник по делам Южной Азии в СНБ): «[Байдену и Моди] было комфортно обсуждать, на самом деле, широту задач, которые мы пытаемся достичь вместе»;

- Джейк Салливан (секретарь СНБ, советник президента по вопросам национальной безопасности): «Моди провел встречу в своей резиденции, так что это необычно в этом отношении».

И т.д.

Маленький штрих. Со стороны Вашингтона внимание к Индии проявляется еще со времен Барака Обамы, после принятого решения о возврате в Тихий океан и по мере формирования концепции «Индо-Тихоокеанского региона», единственным основанием которой служит участие Дели в американских проектах. По времени все это не случайно совпало с осложнением китайско-американских отношений, перелом в которых в сторону конфронтации пришелся на середину президентства Дональда Трампа. США, во-первых, принялись «офлажковывать» Китай по периметру его границ; тот же Байден сразу по завершении «двадцатки» отправляется с визитом во Вьетнам, страну, у которой с Китаем непростые отношения. Индия по сути готова ему в этом помогать. Не случайно, Байден и Моди совместно выступили за «свободу судоходства в Восточно-Китайском и Южно-Китайском морях». Это нельзя интерпретировать иначе, чем а) стремление Дели распространить свое геополитическое влияние за пределы Южной Азии и с помощью США прорваться в Тихий океан, б) распространение антикитайских ограничительных линий на морские акватории и в) апелляцию Индии к территориальным спорам с Китаем ряда стран АСЕАН. «Свобода судоходства» - вообще универсальный экспансионистский принцип, оправдывающий глобальную морскую стратегию англосаксов. Причем, еще со времен «Четырнадцати пунктов» президента Вильсона (1918 г.) и Атлантической хартии президента Рузвельта и премьер-министра Черчилля (1941 г.). Во-вторых, быстрый рост индийской экономики связан именно с тем, что Вашингтон стал накачивать ее с помощью наибольшего благоприятствования в пику Китаю, рассчитывая максимально ускорить рост. И превратить Индию в новый азиатский «локомотив» подобно тому, как сам Китай получил при Дэн Сяопине такое благоприятствование в условиях холодной войны США против СССР. В-третьих, США вместе с Европой уже дважды пытались создать западную альтернативу китайскому проекту «Пояса и пути», который их очень сильно беспокоит. И по поводу которого они распространяют антикитайские небылицы вроде «долговой ловушки», в которую-де попадают развивающиеся страны на его маршруте. Оба раза неудачно. И вот тот же Кэмпбелл загадочно пророчит «скорое появление крупного инфраструктурного и коммуникационного проекта, который соединит Индию с Ближним Востоком и Европой». Надо иметь в виду, что «Пояс и путь» - не финансовый, а как раз инфраструктурный проект. Следовательно США и здесь ставят на Индию как на антикитайскую альтернативу «западно-восточному» транзитному маршруту. Тем более, что Индия, учитывая ее территориальные противоречия с Китаем, к «Поясу и пути» не присоединилась. Выскажем предположение, что объявленная Вашингтоном «инфраструктурная инициатива» с участием Индии вполне может быть приурочена к собирающемуся в октябре в Пекине третьему Форуму стран-участниц «Пояса и пути», на полях которого ожидается главная встреча и переговоры Путина и Си Цзиньпина.

Наконец, в-четвертых – и это самый сложный момент не только для Китая, но и для России. В центр нынешнего саммита «двадцатки» Моди поставил вопросы, указывающие на жесткость конкуренции с Китаем – о климатических изменениях, которые Дели безоговорочно поддерживает, в отличие от Пекина и особенно Москвы, а также о некоей «уникальной роли Индии как защитника интересов развивающихся стран». Что касается климата, то нужно отличать демагогию ограничений на промышленное развитие, которая навязывается постановкой экологической безопасности вперед национальной, от суверенной экологической политики, в рамках которой центры принятия решений находятся внутри страны, а не диктуют свою линию извне, апеллируя к «универсальным» обязательствам. Россия и Китай идут по второму пути, Индия же демонстрирует стремление увязаться за Вашингтоном по первому. А вот что относится к развивающимся странам, то здесь налицо попытка Индии при поддержке США переиграть успешную игру в Африке, которую Китай ведет уже много лет, а Россия включилась относительно недавно, но участвует весьма интенсивно. В результате на Черном континенте серьезно потеснилось западное, прежде всего французское, а также британское влияние. Надо иметь в виду и российско-африканский и китайско-африканский саммит, которые прошли в этом году, а также вовлеченность большинства африканских стран в «Пояс и путь». Так что упомянутая формулировка – попытка Моди перетянуть на себя африканское внимание от Пекина и Москвы, и надо признать, что ему это частично удалось: именно в Дели еще одним «неофициальным» членом «двадцатки» становится Африканский союз. Это означает, что африканцы стараются извлечь максимум выгоды из нарастающего интереса к ним и устроить своеобразный кастинг за свою лояльность участие между Западом и Востоком.

Вот эти амбиции Дели, надо признать, очень тонко и последовательно поддерживает Вашингтон, подогревая их с помощью темы реформирования Совета Безопасности ООН. Вот и сейчас, как говорится в совместном заявлении Байдена и Моди, США «поддерживают предоставление Индии статуса постоянного члена в реформированном Совете Безопасности ООН». При этом американский президент поддержал и приветствовал выдвижение кандидатуры Индии в качестве непостоянного члена Совбеза (таковые избираются сроком на два года, по истечении которых подлежат ротации). Под эту «сурдинку» подводится и идея широкого многопрофильного взаимодействия. Вот характерная цитата из совместного заявления: главы государств «призвали свои правительства продолжить работу по преобразованию индийско-американского стратегического партнерства по всем направлениям двусторонней многогранной глобальной повестки, основанной на доверии и взаимопонимании». При этом США, закрывая глаза на националистические тенденции в политике Моди (в стране открыто нагнетается исламофобия, осуществляется законодательная сегрегация в рамках процедуры предоставления гражданства, преследуется политическая оппозиция и т.д.), согласились на такой пассаж итогового документа встречи, предваряющей «двадцатку». «Лидеры вновь подчеркнули, - говорится в совместном заявлении, — что общие ценности свободы, демократии, прав человека, инклюзивности, плюрализма и равных возможностей для всех граждан имеют решающее значение для успеха наших стран и что эти ценности укрепляют наши отношения». Во многом это делается для расширения масштабов военно-технического сотрудничества американского ВПК с Индией. Всего несколько лет назад российская доля в импорте Индией вооружений превышала 60%; сейчас она скатилась существенно ниже планки в 50%, остальное замещают США. Только несколько фактов. Американская General Electric согласовала производство турбореактивных самолетных двигателей GE F414 в партнерстве с индийской Hindustan Aeronautics. Micron Technology за 2,75 млрд долларов, из которых 800 млн берет на себя, создает в Индии производство микрочипов. На индийских верфях начинают обслуживаться военные корабли американских ВМС. Беспилотники MQ-9B (именно такой был уничтожен у берегов Крыма) будут поставлены ВМС Индии в качестве аппаратов морской разведки. Компания Boeing вкладывает 100 млн долларов в программу создания инфраструктуры для подготовки индийского летного состава. Намечается сотрудничество в «гражданской» ядерной сфере - отрасли, которая априори имеет двойное назначение. И т.д. Вопрос: это американский частный бизнес вдруг в одномоментном порядке «почувствовал интерес» к Индии? Или это он такую отмашку получил вследствие принятых в «глубине» истеблишмента США политических решений? Только не надо сказок про «автономию» олигархии от государства, которая в рамках американской системы сама по сути государством и командует.

США ради всего этого даже не настаивали на включении в совместное заявление установленной режимом антироссийских санкций предельной цены на нефть, имея в виду ту выгоду, которую Дели получает от импорта наших энергоносителей. Закрывают глаза они не только на это и на «демократию», в приверженности которой клянутся и которой в Индии, как мы убедились, и не пахнет. Но и на фронду Индии по украинскому вопросу, которая Дели, надо полагать, нужна для сохранения торговых связей с нашей страной по линии той самой нефти, объемы покупки которой в России, однако, уже сокращаются в пользу ближневосточной продукции.

Приведет ли это к расколу в БРИКС? Не думаем. Во-первых, учитывая начавшееся расширение организации, Дели вряд ли захочет изолировать себя от этого процесса, особенно имея в виду попытки перехватить у Пекина и Москвы влияние в развивающемся мире. Во-вторых, БРИКС важна как инструмент взаимного контроля над противоречиями в отношениях Индии с Китаем и Пакистаном, в котором участвует Россия. В-третьих, основные торговые партнеры Индии – все-таки тоже в БРИКС, и по мере упрочения связей внутри организации появляется перспективы единого рынка с упрощенными таможенными и иными процедурами. Эти факторы скорее всего перевесят. Однако роль Троянского коня в БРИКС, а также в ШОС Дели, на наш взгляд, на себя уже активно примеряет. И это ставит под вопрос по-настоящему альтернативную роль БРИКС, что уже почувствовали в Африке, иначе не стремились бы в «двадцатку».

Ну и в-четвертых, фундаментальной осью и ШОС, и БРИКС все-таки по ряду причин остается связка России с Китаем, поэтому даже при развитии деструктивных тенденций по «быстрому» сценарию, правомерно говорить не о расколе, а об отколе. Западные эксперты утверждают, что сближение Индии с США будет происходить тем скорее, чем теснее окажутся российско-китайские связи. Возможно и так, но не меньшее право на жизнь имеет и обратное утверждение. Интеграция Дели с Вашингтоном в военной сфере представляет Москве и Пекину объективную угрозу. И если это продолжится, наши две страны вынуждены будут учитывать этот вызов при формировании программы взаимодействия во всех областях, включая обеспечение национальной и военной безопасности в непростых современных условиях.