Что стоит за перформансом директора-распорядителя МВФ Кристалины Георгиевой?

Иногда у сильных мира сего для продвижения своих интересов возникает нужда прикрыться «слабиной», чтобы запанибрата с теми, кого нужно обойти и облапошить. Нет для этого лучшего приема, чем выдернуть из обычной среды маленького человечка и поставить его или ее марионеткой во главе какого-либо процесса, которым он или она управляет номинально, а на самом деле решения принимаются совсем в других местах, там, где и принимались всегда. Такого человечка обычно подыскивают по определенным критериям, главный из которых происхождение «из низов» и трудное детство, из которого этот человечек «смог выбиться в люди». Сказки ведь всем нравятся, ну а «Золушка» - вообще сверхпопулярный сюжет всех времен и народов, поднимающий на щит протестантскую мотивацию «богоизбранности» не только богатства, но и успеха.

Маленький нюанс. Человечка, взятого «с улицы», не просто назначают, а длительное время ведут в карьерном плане, иногда так, что он и сам об этом не подозревает, относя свое продвижение к собственным заслугам. И проникаясь той самой протестантской мотивацией, которую он призван продвигать в интересах хозяев, порой отделенных от него многочисленными прокладками. Именно такой условной «Гретой Тунберг», только не «экологической», а финансовой, и является, судя по всему, директриса-распорядительница МВФ Кристалина Георгиева, давшая на днях интервью американской The Washington Post, одному из столпов американского двухпартийного консенсуса. Очень непростой интервьюер, можно сказать «акула», – Дэвид Линч, биография которого связана с Йельским и Гарвардским университетами, а в журналистике – с USA Today, Bloomberg, Politico и Financial Times. Материал представлен в форме не прямой речи, а журналистского пересказа, нажим в котором сделан на тех страничках биографии международной чиновницы, которые и позволяют выставить Георгиеву тем самым «self-made» маленьким человечком. Выросла за «железным занавесом», познав тяготы жизни в социалистическом лагере – от длинных очередей за едой до телевизора в качестве «непозволительной роскоши» и черной юбки и белой блузки в виде единственной одежды. Родители – советский «средний класс», но ни в коем случае не члены Компартии. Личная драма с инвалидом-отцом. «Серость, бездарность и бесправие» вокруг, бананы, туалетная бумага и молоко – через друзей за мзду. И так далее, в том же духе. Чем сильнее Родину очернить, — тем соискатель перспективнее.

Воспользовавшись «ослаблением поводьев» в «перестройку», вырвалась на «счастливый Запад», получив стипендию в Лондонской школе экономики (где создавался механизм финансового закабаления не-Запада), а затем в Массачусетском технологическом институте (где верстался первый доклад Римскому клубу). На этом месте справочку бы дать, что это за заведения такие, кем контролируются, и какое у них место в системе глобальных институтов. А также намекнуть, что «с улицы» в них не попадешь, нужны рекомендации, которые у ничем не выдающейся болгарской девочки если и могли быть, то откуда? От спецслужб? Ну да ладно, это дело темное. Хотя как знать – дальше, после распада СССР и перехода его восточноевропейских союзников под крышу НАТО, — написанный учебник по «икономикс», который – o, yes! – оказался пропуском в большую жизнь, и карьера в ней двинулась как по маслу. Строго в русле заданных идеологических установок. С преподавательской работы в Болгарии после докторской диссертации по экономике в софийском Институте Карла Маркса, в советские, заметим, плановые времена – на «рыночный» уровень Европейской комиссии. Затем Всемирный банк, и с 2019 года – МВФ, где заняла кресло таких «породистых» мастодонтов «мирового закулисья», как Мишель Камдессю, Доминик Стросс-Кан (пострадавший, вопреки домыслам, не за горничную, а за растиражированную речь в пользу скорейшей замены Вашингтонского консенсуса Сеульским), Кристин Лагард и иже с ними. Исходная точка в финансовой среде – экономист-эколог. По нынешним временам – тоже выверенный в своей политкорректности биографический штрих. Да, и все преимущества «свободного рынка» над «совком» познала конечно же на собственном опыте 300%-ной болгарской инфляции 1991 года.

Еще раз – чтобы было понятнее. Болгарка с советским прошлым во главе МВФ – это как поляк Иоанн Павел II на Святом престоле, само имя которого, срисованное с «творцов» Второго Ватиканского собора, стало присягой на верность глобалистскому перерождению западной веры, но при этом упаковывалось в принадлежность к одной из наций «советского блока». Понятное дело: внешнее давление на противника тем эффективнее, чем глубже внутренний подкоп.

Так о чем же рассказала г-жа Георгиева? Для чего ее «свистнули наверх»? Содержание интервью – мера обеспокоенности глобальных элит тремя вещами. Первое – формированием многополярного мира, которое на Западе, судя по тому, что говорит Георгиева, понимается строго через призму биполярности времен Холодной войны. Второе – сам факт формирования глобальной альтернативы проекту западного доминирования, который Георгиева упаковывает в визуально корректную форму американо-китайского противостояния, но тут же проговаривается что виной этому, «разумеется», «поворот Китая к обновленному авторитаризму при президенте Си Цзиньпине», который «бросил вызов надеждам лидерам США 90-х годов». Каким образом бросил? «Обманом» расчетов Клинтона и Буша-младшего, что прием КНР в ВТО «либерализует» китайское коммунистическое правительство, чего «не произошло». То есть, вступив в ВТО, Китай воспользовался возможностями организации, рванув вперед и вверх. Но при этом не лег под Запад, куда его толкали многие, в том числе российские либералы. Не согласился стать частью западноцентричного мира, и тем, транслируют «западники» через Георгиеву, совершил тягчайший грех мирового «раскола и фрагментации». Ни больше – ни меньше. Отсюда третье соображение, упрятанное глубоко под спуд первых двух, но составляющее главную цель этого выступления. Разорвать торговые связи с Китаем, считает Георгиева, — это во-первых, спровоцировать «страдания» развивающегося мира, то есть, на самом деле, отдать этот мир Китаю, не удержав его в западной орбите, а во-вторых, затормозить рост на самом Западе, снизив жизненный уровень и поощрив протекционистский популизм, в котором она обвиняет Дональда Трампа и иже с ним.

Георгиева признает, что глобализация, которую она считает «сыгравшей на руку» Китаю, нанесла ущерб «одноэтажной Америке». Власти же США, по ее мнению, ошиблись в том, что из десятилетия в десятилетие обещали этим проигравшим правительственную поддержку, но так ее и не оказали, чем породили разочарование и массовый откат общественных настроений в пользу восстановления социальной справедливости. На языке глобалистов – «патернализма». То есть с одной стороны, подъем Китая, а также фронда России (в интервью упоминается украинский конфликт) создают в мире новый центр притяжения, предоставляя альтернативу тем, кто недоволен западной гегемонией. А с другой, — подрывают базу социального порядка внутри самого Запада, ставя таким образом его на растяжку между неблагоприятными внешними и внутренними факторами. Какая же модель Западу благоприятна? Та, при которой, как писал еще Фридрих Энгельс, правящему буржуазному классу Запада, путем «дележки» со своими эксплуатируемыми классами прибыли от (нео)колониальной эксплуатации чужих, удается не только держать своих в узде классового мира, но и повязывать общей ответственностью за преступления на (нео)колониальном поприще. Попутно, заметим, подменяя классовую борьбу «национальным единством». Современной интерпретацией этой модели можно считать формулу Дональда Рамсфелда – Артура Цебровски: «Страны, согласные с глобализацией, принимают западную систему ценностей и предоставляют Западу свои природные ресурсы; не согласные с ней подвергаются цветным революциям, и с ними происходит то же самое». Вот эта модель и дала системный сбой, зашифрованный нашей «героиней» под «американо-китайское противостояние», против которого, то есть за постановку Китая и, разумеется, России в стойло западных «ценностей» и миропорядка, она и выступила.

Спросят: как же так? Ведь китайские лидеры из раза в раз обращают свои речи в защиту «экономической глобализации». Они что, не понимают, куда тянут? Два момента. Первый: Китай берет в расчет официально провозглашенную программу «Целей устойчивого развития», в которых шестнадцать пунктов из семнадцати – о «всем хорошем против всего плохого», а последний – про механизмы приХватизации Западом этого всего хорошего в свою пользу. В Пекине рассчитывают, что изолировав и выправив этот семнадцатый пункт – «Партнерство в Целях развития», удастся поменять баланс в глобальных институтах в пользу развивающегося мира и на самом деле, а не на бумаге, выполнить шестнадцать хороших «Целей», лишив Запад соответствующих дивидендов от этого. Второй: Китай опирается на крепнущий альянс с Россией, ибо подобная пертурбация невозможна без мощного силового подкрепления, которым служит триада российских стратегических ядерных сил (СЯС). Добрым словом и пистолетом, как известно, можно добиться куда большего, чем просто добрым словом. Один на один с Китаем Запад рискнул бы, теряя позиции, восстановить их военным путем, а в нынешнем раскладе он непременно задумается.

Известный российский политолог Алексей Пушков, указывая на объективные тенденции расширения недоверия между Пекином и Вашингтоном, по сути приравнивает заклинания Георгиевой к песенке кота Леопольда, подчеркивая, что «жить дружно» уже не получится. На языке политической науки это называется «ловушкой Фукидида», когда восходящая держава, которая в определенной перспективе опережает уходящую, подвергается агрессии (холодной или даже горячей), чтобы остановить или хотя бы затормозить ее развитие и выиграть время. В логике Пушкова, американо-китайские, как и американо-российские противоречия – политические, а не экономические. Ибо «через несколько лет в первой десятке мировых экономик останутся лишь три страны Запада - США, Япония и, возможно, Германия, но она уже не будет на первых ролях. Экономическое развитие принесено в жертву политике и идеологии. Вот о чем должна была бы говорить глава МВФ. И именно по этому поводу должна была бы бить тревогу. Должна бы - но не может. На эту главную тему на Западе наложено полное табу».

От себя добавим, что снятие этого табу потребовало бы принятия формулы Рамсфелда – Цебровски в качестве официальной стратегической доктрины Запада, что по понятным причинам невозможно. В любом проекте существуют как провозглашаемые, так и скрываемые цели, и именно последние как правило настоящие. С другой стороны, китайский расчет на «экономическую глобализацию» устанавливает такое же табу и на нашей стороне глобальных баррикад, альтернативой которому служит открытое объявление Востоком лобового противостояния Западу, что рискованно. И чем дальше имитировать мир при фактически ведущейся мировой войне – тем сильнее поменяется расклад в нашу пользу и тем надежнее захлопнется «ловушка Фукидида». Логика в этом есть. Именно поэтому интервью Георгиевой – «глас вопиющего в пустыне». Запад с помощью подобной риторики намерен скрыть свои подлинные намерения, а Восток, на чьей стороне историческая динамика, протянуть и выиграть время.

Последний и главный вопрос, которым, однако, не озаботились освещавшие этот сюжет эксперты. Почему интервью главы МВФ вышло именно сейчас? Ответ простой – и двум мнениями здесь взяться просто неоткуда. Георгиева высказалась перед саммитом БРИКС, чтобы внести сумятицу в обсуждение принимаемых там решений, особенно по части формирования финансовой системы, независимой от доллара. Это для Запада – самый больной пункт, по которому вовсю отработала уже и интеллектуальная «тяжелая артиллерия» вроде Джима О’Нила из Chatham House. Запад предпринял гигантские усилия, чтобы вставить участникам встречи в Йоханнесбурге максимальное количество палок в колеса, и кое в чем преуспел. Позиция Индии и Бразилии против расширения БРИКС, невзирая на предъявляемую при этом аргументацию, объективно – в западных интересах; скандал, устроенный южноафриканской стороной по «российскому вопросу» участия в саммите – из той же оперы. И если говорить о сухом остатке, то на ум приходит афоризм гитлеровского генерал-фельдмаршала Манштейна на пике немецкого наступления под Курском: «Сражение приобретает характер натянутой струны. Она должна оборваться…». Четкое, без сглаживаний, понимание именно этого обстоятельства – что Запад бросает на чашу весов все более и более отчаянные аргументы, пытаясь любой ценой переломить ситуацию в свою пользу – залог того, что лопнувшая струна, как и восемь десятилетий назад, ударит в направлении, исторически спасительном для Востока.

Что до Георгиевой с ее выступлением, то оно лишь разоблачает ее как марионетку Запада, действующую строго в его интересах. Иначе с чего было бы публиковать подобный опус в расчете подпортить фон для саммита, решения которого, скажем осторожно, могут оказаться весьма полезными для человечества.