БРИКС: прорыв в будущее или ложный замах?

В южноафриканском Йоханнесбурге открывается очередной саммит глав государств БРИКС. Официальная повестка: «БРИКС и Африка: партнерство для ускоренного, устойчивого роста и инклюзивной многосторонности». Понятно, что африканский вектор – дань велению времени и председательству ЮАР, самого молодого участника объединения, который входит в него с 2011 года; остальные конституировались в 2006 году, а в 2009-м провели первый официальный саммит. Но не только. Именно в этом году Черный континент, с которым многие связывают будущие основные точки мирового развития, начинает по-настоящему просыпаться, и как раз ведущие страны БРИКС – Россия и Китай, а с ними и ЮАР – приложили к этому основные усилия. Прошедший в Санкт-Петербурге саммит Россия – Африка обозначил как перспективные моменты для обеих сторон, так и точки напряженности, связанные в основном с продовольственной проблемой, которая остается болезненной для целого ряда африканских стран. Поэтому там достаточно остро, через призму своих, а не наших проблем воспринимается завершение «зерновой сделки», которое подхвативший эту тему президент ЮАР Сирил Рамофоса пытается сделать центральной в диалоге с Москвой, подходя к ней с позиций мирных инициатив по урегулированию украинского конфликта. С этим связан рост влияния Африканского союза (АС), которое Россия со своей стороны направляет в конструктивное русло, предлагая включить его в состав «Группы двадцати», так как в нем уже присутствует ЕС. Вместе с тем, как показал «украинский» саммит в Саудовской Аравии, выступая за мирное урегулирование, Африка и развивающиеся страны других регионов планеты отнюдь не воспроизводят риторику Запада, а выступают с позиций собственных интересов, поддерживая нейтралитет между Москвой и Киевом. В Китае этот феномен уже объявлен прецедентом подъема Глобального Юга.

Кроме того, и на самом африканском континенте начались перемены, которые прежде всего охватили центральный пояс, где одна страна за другой стали избавляться от неоколониального влияния бывших европейских метрополий. Вокруг известных событий в ЦАР, Мали, Буркина-Фасо, а теперь и в Нигере ломается много копий; сегодня этот регион оказался на грани крупного конфликта, который затевают кукловоды с Запада. Из Вашингтона и, разумеется, Парижа звучат обвинения в адрес Москвы и Пекина; в том же Нигере Запад утрачивает ценнейшие источники по сути дармового уранового сырья, которые выкачивал из страны десятилетиями. Президент Франции Эммануэль Макрон даже попросился на саммит БРИКС в качестве приглашенного, чтобы на месте поймать пульс времени и повлиять на негативный для него тренд событий, однако получил от южноафриканской стороны ожидаемый отказ.

Что такое БРИКС сегодня? В нынешнем году на страны «пятерки» приходится почти треть мирового ВВП, и по этому показателю они уже впервые опередили Большую семерку, у которой на процент меньше. Это знаковое явление, однако оно также отражает и неравномерность развития внутри самой БРИКС. Немногим меньше двух третей совокупного ВВП объединения приходится на Китай, удельный вес которого в следующем десятилетии при нынешних тенденциях увеличится почти до четверти мирового. В МВФ утверждают, что доля США к этому времени снизится до немногим более 11%, и их обойдет еще один участник «пятерки» - Индия, которая, тем не менее, сильно отстанет от Китая. Это с одной стороны. Но есть и фактор большой политики, который образует другую сторону вопроса в связи с украинским кризисом. Не приняв позицию Запада – а они ее не приняли, страны БРИКС по сути бросили США и их сателлитам по НАТО геополитический вызов, и бурные африканские события – «первая ласточка» намечающихся глобальных перемен, способных окончательно обрушить неоколониальную систему, обозначив переход от суверенитета де-юре к суверенитету де-факто. Для Запада это будет катастрофой, но и остальному миру нужно научиться жить без Запада или, по крайней мере, без западного лидерства, чтобы освободившись от него номинально, не оказаться в жестком кризисе. Или в новой зависимости. С этим и связаны как рост популярности БРИКС в мире, в котором многие видят альтернативный центр глобального влияния, так и ряд проблем, с которыми столкнулись развивающиеся страны. Вот лишь основной перечень вопросов, на которые, по мнению экспертного сообщества, внутри БРИКС сложились различные точки зрения. Прежде всего, существует круг противоречий между Китаем и Индией. Когда об этом говорят, обычно делают упор на пограничных вопросах – между странами по сути нет общепризнанной границы на всем ее продолжительном протяжении, которую заменяет оспариваемая с обеих сторон линия соприкосновения. Но не только. Быстрый рост Индии на фоне определенного торможения Китая, который в последние годы, усугубленные ковидом, не показывает прежних темпов роста, близких к двузначным, — результат вполне определенной стратегии концептуальных кругов Запада. На определенном этапе они решили перенести основные усилия именно в Индию, накачав ее экономически и технологически и превратив, как минимум, в противовес Китаю, а как максимум – в замену ему в качестве мирового экономического локомотива. Естественно, в своих, а не индийских интересах.

Первое, в чем это противоречие проявляется в рамках БРИКС, — вопрос его расширения. Организаторы саммита в Йоханнесбурге объявили, что заявки на присоединение к объединению подали уже 23 страны, среди которых как минимум трое – Саудовская Аравия, Иран и ОАЭ – вместе служат оплотом стабильности в важнейшем регионе планеты – на Среднем Востоке. Еще Индонезия, которая выступает в двух ипостасях - крупнейшей мусульманской страны и к тому же неформального центра азиатской «десятки» АСЕАН, штаб-квартира которой расположена в Джакарте. Учитывая «асеаноцентричность» азиатской системы безопасности, о которой на прошедшей Московской конференции по безопасности говорил российский министр обороны, — это важные аргументы в пользу ускоренного принятия. Аргентина в случае присоединения вместе с уже входящей в БРИКС Бразилией формируют почти половину южноамериканского ВВП, а геополитическое значение этого события в регионе, который долгое время считался «задним двором» США, трудно переоценить, особенно, если добавить к этому антиамериканскую фронду и третьей крупной латиноамериканской державы – Мексики. Ну а вступление братской и союзной Белоруссии, которая подала заявку в мае и на саммите будет представлена главой МИД Сергеем Алейником – принципиальный вопрос для России во всех аспектах, от экономики до геополитики.

Так вот расширение БРИКС тормозится Бразилией, а также Индией, которая усматривает в бурном развитии этого процесса «руку Пекина»; имеются, и не только в этих странах, мнения, что некоторые вступающие движутся в объединение по наущению США, в качестве их агентуры влияния. То есть в Дели и Бразилиа подозревают, что с одной стороны Китай, а с другой США «тянут одеяло на себя», ущемляя таким образом их интересы. И потом, если в расширенном БРИКС геополитика станет доминировать над экономикой, то обе названные страны опасаются превратиться в часть антиамериканского альянса, что в условиях «многовекторности» не входит в их интересы. Происходит это потому, что индийское руководство во главе с премьер-министром Нарендрой Моди, придерживающееся националистической ориентации, не поддерживает китайскую инфраструктурную инициативу «Пояса и пути» и имеет собственные виды на интеграцию в развивающемся мире в формате связей по линии Юг-Юг. Ну а Бразилия сохраняет тесные связи с США, о которых ниже.

У темы расширения БРИКС имеется и еще один «подводный камень». Внутри «пятерки первопроходцев», по первым буквам которых объединение и названо, бытует не высказываемое вслух мнение, что при расширении нужно предотвратить размывание этого ядра, сохранив за основателями определенные привилегии. Какие именно – пока даже не обсуждается, но проблема, как говорится, есть. Поэтому следует предположить, что наиболее трудоемкой частью расширения станет утряска вопросов процедуры и очередности принятия выстроившихся в очередь потенциальных новых членов.

Другой спорный вопрос, на который обращают внимание эксперты, — новая резервная валюта, о которой уже очень много сказано, что этот проект будет рассмотрен в Йоханнесбурге. Так вот скорее всего в прямом виде не будет, по крайней мере по существу, в приближении к практическим решениям. Хотя Китай и Индия вместе выступают за ограничение использования доллара в межгосударственных расчетах, здесь тоже не все однозначно. Во-первых, Обладая экономикой, большей, чем все остальные члены БРИКС вместе взятые, Китай наверняка видит единой валютой юань, с чем не согласятся в Индии и других странах. Во-вторых, еще в январе этого года о единой валюте договорились Аргентина и Бразилия, поэтому выдвигая эту идею, бразильский президент Лула да Силва имел в виду расчеты в пределах не только БРИКС, но и регионального объединения МЕРКОСУР. По сути это ограничивает гипотетическую валюту сугубо торговыми операциями в развивающемся мире. В-третьих, с одной стороны, вообще не ставится вопрос о «печатном станке», а с другой, он рано или поздно встанет, и непонятно, где такой «станок» окажется, учитывая опыт ФРС и тех преференций, которые имеют США от его присутствия на их территории.

Бразильская «особость» в этом вопросе возможно объясняется тем, что левый президент, сменивший правого популиста Жаира Болсонару, имевшего репутацию «друга Дональда Трампа», ориентируется на Демпартию США, со всеми вытекающими из этого для политического позиционирования. А о том, как на англосаксонском Западе относятся к идее резервной валюты, альтернативной доллару, лучше всего повествует посвященное саммиту в Йоханнесбурге интервью, которое дал старший советник британского Chatham House, головного глобалистского think tank, Джим О’Нил, выходец из глобальной финансовой корпорации Goldman Sachs. Именно он впервые в 2001 году применил термин тогда еще «БРИК» по отношению к четверке «новых» мировых экономик, чтобы обозначить мировые тенденции. И только через много лет Бразилиа, Москва, Дели и Пекин эту идею восприняли и собрались на саммит, решив объединиться. Квинтэссенцией того, что заявил О’Нил, служат следующие цитаты:

- Создание единой валюты для пяти сильно расходящихся экономик было бы невозможным;

- Это просто нелепо. Они собираются создать центральный банк БРИКС? Как бы вы это сделали? Это вызывает недоумение;

- Я не знаю, чего они пытаются добиться помимо мощного символизма;

- Для Запада хорошо, что Китай и Индия никогда ни о чем не договариваются, потому что, если бы они договорились, господство доллара было бы намного более уязвимым».

Последнее из этих откровений О’Нил, однако, уточняет переводом стрелок на Китай:

«Я часто говорю китайским политикам: забудьте о своих бесконечных исторических битвах и попытайтесь пригласить Индию разделить лидерство в некоторых важных вопросах, потому что тогда мир может воспринять вас более серьезно». И из этого примера хорошо видно, как Запад использует Индию против Китая, дискредитируя инициативы БРИКС.

Так что ожидать новой валюты преждевременно, это процесс очень не скорый. А вот что может произойти на самом деле, так это обсуждение вопроса о системном упорядочении взаимного обмена валют без транзита через доллар. Сейчас мы часто слышим, что такие-то две страны договорились торговать в своих валютах, а не в долларах. Но БРИКС – объединение многостороннее, и даже дилетантский взгляд на вещи позволяет предположить, что потребуется пересчет и создание таблицы кросс-курсов, хотя бы для того, чтобы понять, какая существует динамика замещения доллара странами-участницами в «своем кругу». И куда за этим двигаться. Только так можно отвязаться от доллара, и если удастся создать работающую многостороннюю систему, расчеты в которой происходят помимо «зеленой бумаги ФРС», без привязки к ней, то это можно будет считать шагом к прорыву.

Что в этом плане можно сказать о целях России? С одной стороны, в пользу единой валюты в свое время высказывался и глава МИД Сергей Лавров. С другой, нашу страну сейчас куда сильнее волнует более актуальная для нас в связи с тотальным экспортным эмбарго Запада задача создания альтернативной торговой инфраструктуры – танкеры, страховки, порты и пр. Имеется информация, что Москва вполне может поставить его перед коллегами, подробно объяснив им, что при порядках, существующих в мировой торговле, в аналогичном положении может оказаться каждый, если вдруг станет неугоден «гегемону». Другой вопрос, который важен для России и служит источником взаимного непонимания с институтами БРИКС – позиция Нового банка развития (НБР), возглавляемого экс-президентом Бразилии Дилмой Русефф. Изначально НБР отводилась роль некоей незападной альтернативы МВФ, но потом выяснилось, что на ключевых постах оказались фигуры, тесно интегрированные в глобальные финансовые институты. Поэтому руководством банка официально объявлено, что он «не рассматривает новые проекты в России, ибо соблюдает введенные Западом ограничения на рынках финансов и международных капиталов». Здесь в повестку дня опять встает леволиберальный поворот в бразильской власти. Ибо Д. Русефф, дочь болгарского эмигранта, революционера-троцкиста, получившая в свое время импичмент и смещенная с поста своим вице-президентом Мишелем Темером, которого и сменил Болсонару, по экспертным оценкам, очень близка к нынешнему лидеру страны.

Если добавить сюда эпопею с признанием организаторами саммита из ЮАР статута Международного уголовного суда (МУС) – европейского изобретения, паразитирующего на теме прописанного в Уставе ООН, но не существующего в действительности Международного суда ООН, что воспрепятствовало поездке в Йоханнесбург российского президента Владимира Путина, то возникают дополнительные вопросы. Главный из них: почему-то у южноафриканского руководства, представляющего партию Африканский национальный конгресс (АНК), которая очень многим в свое время была обязана Советскому Союзу, не отыскалось для России других решений, кроме онлайн-формата. Именно поэтому у автора этих строк отношение к БРИКС, прямо скажем, – двойственное. С одной стороны, буквально в воздухе витает превращение объединения в прообраз альтернативного миропорядка, отменяющего западный диктат. С другой, даже понятийный и иной аппарат, которым оперируют в БРИКС, раскрывает если не бесперспективность, то явную преждевременность такой альтернативы. Слишком разнонаправленные интересы у стран-участниц, что безусловно будет усугублено расширением организации, и слишком сильное закулисное влияние в ней демонстрируют институты Запада. И если прав наш замечательный экономист Валентин Катасонов, что БРИКС – это не про экономику, а про политику, то прорывных решений от саммита в Йоханнесбурге ждать не следует. Скорее всего БРИКС будет не формировать повестку перемен, а двигаться в их фарватере. По крайней мере пока. В определенном смысле и в данной конкретной ситуации, когда Россия связана участием в СВО, может оно и к лучшему.