Байден торопится завершить свою четырёхлетку провозглашением «восточной НАТО»

В Кэмп-Дэвиде, штат Мэриленд, в президентской резиденции Джо Байдена, прошел первый официальный трехсторонний саммит США – Япония – Южная Корея, который в политической публицистике уже окрестили учреждением «восточной НАТО» или «мини-НАТО». До этого три лидера провели только одну встречу – в ноябре 2022 года, на полях Восточноазиатского саммита в Камбодже, на которой подписали Пномпеньскую декларацию – протокол о намерениях, очертивший круг общих интересов, в частности, попытку привязать необходимость своей координации к украинскому кризису в рамках «взаимосвязанности» мира. Рассыпавшись комплиментами в адрес АСЕАН, лидеры также постарались противопоставить азиатской «десятке» политику Китая и КНДР. Забегая вперед, отметим, что положения именно этого документа легли в основу и кэмп-дэвидского совместного коммюнике, в котором трио грозит России новыми санкциями.

Принимая японского премьер-министра Фумио Кисиду и южнокорейского президента Юн Сок Ёля, Байден пытается решить целый ряд задач, актуальность которых оправдывается якобы «угрозами», исходящими от Пхеньяна с его ракетными пусками, а также от Китая с ростом его влияния в АТР, особенно в Южно-Китайском море (ЮКМ). Что касается России, то помимо СВО на Украине, США и их региональные сателлиты пеняют нашей стране за все более тесное военное и военно-техническое взаимодействие с КНР. В качестве примеров приводят недавние военно-морские учения вблизи Аляски, проход российских и китайских кораблей через международный Сангарский пролив, который в Японии считают «внутренним», а также периодические совместные патрулирования региона самолетами дальней авиации России и Китая.

Главный итог саммита – сам факт его проведения; как и ожидали в экспертном сообществе, все ограничилось рядом совместных заявлений – о механизме ежегодных тройственных консультаций, о «горячей линии» кризисной связи, о координации в технологических вопросах. Япония пообещала Южной Корее снять возражения против ее включения в Большую тогда уже «восьмерку», а Вашингтону – помочь в решении проблемы перехвата гиперзвука; условное наименование соответствующей программы по созданию противоракет - GPI. Обсудили объединение двусторонних американо-японских и американо-южнокорейских учений в трехсторонний формат. В целом же говорить о «новой НАТО» преждевременно; военных обязательств блокового характера стороны на себя не приняли, все по-прежнему ограничивается двусторонними пактами Вашингтона с Токио и Сеулом по отдельности. Еще можно говорить о формировании дальневосточного разведывательного альянса по типу англосаксонских «Пяти глаз», в рамках которого под эгидой США будет осуществляться обмен информацией, в частности, о ракетных пусках, которые, если говорить о КНДР, южнокорейцы отслеживают на начальной фазе, а японцы – на завершающей. Показательно: фоном к саммиту Белый дом избрал беспроигрышное с точки зрения Сеула и Токио предложение Пхеньяну провести переговоры о денуклеаризации Корейского полуострова. Вашингтон учел опыт провала переговорного процесса с КНДР при Дональде Трампе, вызванный отказом США предоставить в ответ Северу гарантии безопасности.

Использованная Байденом формулировка «без предварительных условий», надо полагать, теперь включает лукавый «размен» уже существующего ракетно-ядерного щита Пхеньяна на пребывающую пока в проекте американо-южнокорейскую группу ядерного планирования. Видимо именно поиском оправдания такого лукавства объясняются массированные вояжи на Юг Корейского полуострова американских АПЛ и стратегических бомбардировщиков, а также учения с «ядерной» легендой. Вы, дескать, свое ликвидируйте, а мы свое в благодарность – не будем разворачивать. Явно неравноценный «чейндж».

Тем не менее, саммит в Кэмп-Дэвиде потому имеет далеко идущие последствия, что подводит черту под определенным, достаточно длительным процессом, открывая новый этап, связанный с непосредственным строительством будущего альянса. Следует понимать ряд вещей. Во-первых, Восточная Азия – регион, до недавнего времени свободный от военных блоков; последний такой альянс – СЕАТО, о котором в связи со встречей в Кэмп-Дэвиде упомянул профессор Анатолий Кошкин, приказал долго жить еще в 1977 году, вслед за поражением США во Вьетнамской войне. По словам российского министра обороны Сергея Шойгу, азиатская система безопасности – «асеаноцентричная», то есть завязанная на экономические, а не политические интересы. Реанимация Quad (США, Япония, Австралия, Индия) и создание AUKUS (США, Великобритания, Австралия) – следствие воцарения в Белом доме администрации Байдена, которая под предлогом «политики альянсов» приступила к ускоренной милитаризации АТР, включая ядерную. Разработанная и внедренная, начиная со времен Барака Обамы «индо-тихоокеанская» стратегическая концепция, оправдывающая вовлечение в американские планы Индии, потому и встречает такие резкие возражения в Пекине и Москве, что служит прикрытием создания на Тихом океане крупного американского блока, сопоставимого с НАТО. То, что именно это находится в планах, доказывается втягиванием в НАТО с участием в мероприятиях блока лидеров Японии и Южной Кореи, предолгом для которого послужила координация военной «помощи» Запада киевскому режиму. Представляется, что это промежуточный паллиатив, который одновременно решает задачу формирования «ядра» будущей «новой НАТО», которое и собралось в Кэмп-Дэвиде.

Второй важный момент, связанный с фактором, долгие годы стоявшим на пути создания такого «ядра» - особенности и бэкграунд японско-южнокорейских отношений. С 1910 по 1945 года Корейский полуостров – колония Японии, и с этим периодом связано множество преступлений японской военщины, которые являются причиной сохраняющегося отчуждения от Токио южнокорейской общественности. Это, кстати, относится и к другим островным и прибрежным территориям, где японцы так «похозяйничали» в годы войны, что заслужили у соседей крайне негативную репутацию и именно ввиду своей фактической изоляции от материка превратились в «непотопляемый авианосец» США, с которыми связывают теперь свою безопасность. Вашингтон ранее неоднократно пытался помирить своих сателлитов, но тщетно. При внешнем спокойствии, стоило чему-нибудь произойти, как противоречия с взаимными обвинениями Токио и Сеула вспыхивали с новой силой; наглядный пример – приостановленное в 2019 году соглашение об обмене развединформацией, возобновленное только весной этого года. Тогда две столицы шумно поругались из-за нестыковок в контроле над пролетом четырех стратегических бомбардировщиков России и Китая с ходе совместного планового воздушного патрулирования, хотя формальным поводом Сеул избрал реваншистские высказывания из Токио.

При прежнем южнокорейском президенте Мун Чжэ Ине (2017-2022 гг.) двусторонние отношения с Японией вообще пробили «дно», и это на фоне его откровенных устремлений наладить связи с Пхеньяном, что вызывало у японцев дополнительное раздражение. Поэтому стартом в Кэмп-Дэвид, подтверждающим стратегический характер нынешнего замысла, можно считать смену власти в Сеуле в марте прошлого года. Взяв бразды правления страной, Юн Сок Ёль отбросил антиамериканский предвыборный популизм, проявив себя надежной марионеткой Вашингтона. Резко вниз пошли отношения с КНДР, столь же быстро активизировались совместные с США военные маневры, которые стали носить откровенно агрессивный, провокационный характер. На японском же направлении переломными следует считать два события – визит президента Юна в Японию в марте этого года, который сопровождался, по оценкам лояльных двум лидерам СМИ, «дипломатическим прорывом», а также его поездку в США через месяц после этого, в апреле, с беспрецедентным шестидневным визитом. Подписанная Байденом и Юном Вашингтонская декларация содержала комплекс ядерных вопросов, «заточенный» против КНДР. Именно тогда было принято решение о совместном ядерном планировании – в рамках института с официальным названием NCG – Консультативная группа по ядерным вопросам, а также разработан и утвержден механизм немедленных консультаций на уровне двух президентов. Что касается вояжа Юна в Токио, то южнокорейский президент изо всех сил постарался, даже вопреки мнению своих советников, максимально сблизиться с Японией. Вот лишь краткий перечень обнародованных сторонами решений. Помимо упомянутой «нормализации» пакта об обмене разведданными, договорились в рамках укрепления «антисеверокорейского» сотрудничества восстановить механизм межправительственных консультаций по дипломатическим, экономическим и культурным вопросам. Были взаимно отменены торговые ограничения. В частности, Токио снял эмбарго на поставки Сеулу продукции, связанной с производством полупроводников, которые составляют пятую часть экспорта Южной Кореи, а та отозвала жалобу на Японию в ВТО, направленную в связи с исключением из японского «белого списка» привилегированных партнеров. Стороны приступили к восстановлению режима наибольшего благоприятствования в торговле, смягчающего пошлинную нагрузку. Самое главное: Юн Сок Ёль приложил недюжинные усилия для исторического примирения с Японией, по сути простив Токио целый ряд деликатных моментов из истории оккупации и сняв с повестки вопрос о возмещении ущерба жертвам японского произвола, который решил возмещать из фонда, созданного южнокорейскими компаниями. Иначе говоря, тщательно поработав с каждым из сателлитов, Байден в Кэмп-Дэвиде сводит их вместе. И этого шага имеется и еще один аспект, уже сугубо военно-политический. В отличие от Японии, входящей в Quad, Южная Корея до этого всячески избегала участия в многосторонних блоковых форматах, ограничиваясь двусторонними связями с Вашингтоном. Теперь в этой «обороне», которая при президенте Муне сохранялась, чтобы избежать разрыва с Севером, пробита возможно окончательная брешь. Цена вопроса – статус «привилегированного» союзника США, вместе с Японией образующего ядро будущего блока.

Имеется и третий фактор, который объясняет высокую динамику тройственного сближения. Торопятся они потому, что японско-южнокорейское урегулирование, при всей его кажущейся интенсивности имеет верхушечный характер. Грубо говоря, это решение двух лидеров, которое не имеет поддержку не только в обществах, но и в элитах. И если в Южной Корее взывают к исторической справедливости, то в Японии опасаются резкого роста южнокорейского военного потенциала. Яблоком раздора остаются российское и китайское направления внешней политики. У Сеула, в отличие от Токио, ни с Москвой, ни с Пекином неразрешимых противоречий нет; Китай к тому же важнейший торговый партнер, этим не разбрасываются. Между тем, в обеих странах в перспективе двух лет пройдут парламентские выборы, на которых эти моменты могут дать о себе знать. Отдельную угрозу для организаторов альянса представляют выборы будущего года в США; если к власти придут республиканцы, особенно Трамп, то внешнеполитические «достижения» нынешней администрации может постичь судьба решений самого Трампа, отмененных Байденом в 2021 году едва ли не в первый день пребывания в Овальном кабинете. Поэтому партнеры торопятся придать сформированным тенденциям видимость необратимости, предопределив будущее при любых раскладах. Насколько это удастся – увидим.

Словом, итоги Кэмп-Дэвида – уравнение не с одним неизвестным. Очень многое будет зависеть от привходящих обстоятельств. Пока понятно, что первые шаги по созданию крупного военно-политического блока в АТР сделаны, но Вашингтон без сомнения заинтересован в нем больше, чем союзники, которых ему удалось уговорить. Пока удалось.