В отношении термина «элита» существует множество различных представлений. На протяжении достаточно длительного времени принадлежность того или иного лица к элите обеспечивалась его знатным происхождением. Впоследствии к элите стали причислять еще и самых богатых и наиболее влиятельных людей. Более того, среди элиты стали выделять группы элит, объединенные общим признаком, к примеру: интеллектуальную, литературную, музыкальную и другие элиты. Но как бы не эволюционировал этот термин, не вызывает сомнения одно – элита играла, играет и будет играть ведущую роль в развитии государства и общества. В интервью ИА REX об элитах рассказали эксперты из разных стран.
ИА REX: Как Вы можете охарактеризовать современную политико-управленческую «элиту» в стране Вашего проживания?
Владимир Коробов – директор Центра исследований южно-украинского пограничья, кандидат социологических наук (Херсон, Украина):
Самое главное – элита Украины не отражает интересов и структуры всего общества. У меня складывается впечатление, что условием попадания в украинскую элиту является происхождение и идеологическая приверженность. Чтобы попасть в элиту нужно, чтобы твоя фамилия заканчивалась на «чук», или «ко».
Нужно, чтобы ты был приверженцем так называемой «украинской национальной идеи». Русских и русскоязычных в элите все меньше, а выходцев из Западной Украины и этнических украинцев – все больше.
Учитывая социально-демографическую структуру общества можно сказать, что элита Украины рекрутируется не из всего общества, а из отдельных регионов и сторонников определенной националистической идеологии. Сторонников воссоединения с Россией и русскоязычных, отстаивающих права русских и русскоязычных в украинской элите практически нет. Даже те, которые считались таковыми, подчиняются партийной дисциплине Партии Регионов и приспосабливаются к новой украинской идеологии (Колесниченко и т.п.).
В стране, где половина населения – русскоязычные, это похоже на какую-то оккупацию. Я задаю себе вопрос: кто из украинской элиты отражает мои интересы и интересы моей семьи? Никто. Я спрашиваю об этом своих друзей – никто. Мы не имеем своих представителей в составе украинской элиты. У нас нет наших министров, нет наших депутатов, у нас нет своей партии, нет своих спикеров на телевидении.
Иногда нам показывают гостей из России, как бы подчеркивая – такие взгляды – это удел иностранцев, а не украинцев. Но ведь это – ложь и подтасовка! Как же мы можем относиться к этой стране и к этой элите? Украинская элита – элита всего лишь небольшой части страны и общества, она по своему составу не отражает всего разнообразия нашего общества. Ее искусственно рекрутировали из ограниченных маргинальных слоев.
В этом – слабость Украины как государства и ущербность украинского общества. Оно не сможет в таком состоянии достичь никаких успехов. Половина страны не имеет своей элиты и вынуждена с надеждой смотреть на Путина и элиту соседней страны.
Националисты испытывают кадровый голод и вынуждены рекрутировать даже на большие должности всяких ничтожеств. Один за другим проходят скандалы вокруг высокопоставленных деятелей, которые представили липовые дипломы о высшем образовании.
Для украинской «элиты» характерны моральное разложение, наркомания, разврат, хулиганство, коррупция, различные формы девиантного поведения. Особенно вызывающе ведут себя дети высокопоставленных украинских чиновников, вокруг которых постоянно возникают скандалы. Украинская «элита» и в стране, и за рубежом стала притчей во языцех, образцом загнивания и морального падения. Разложение украинской элиты, ее безнаказанность отражают печальные перспективы всего украинского общества, стоящего на краю пропасти и на грани уничтожения.
Александр Пелин – философ и социолог, кандидат философских наук (Ужгород, Украина):
Мы подменяем понятие управленческой элиты понятием истеблишмента. Элита признается, но не назначается.
Павел Крупкин – научный руководитель Центра изучения Современности, кандидат физико-математических наук (Париж, Франция):
Современная российская элита в массе своей поражена определенной «этической болезнью». Эта система личностных установок является доминирующим этосом российских элитных слоев, и характерна: (а) принятием культа денег в очень интересной форме – в форме поклонения некоей магической субстанции – «баблу»; (б) иррационализацией и биологизацией мировоззрения, «заколдовыванием» мира; (г) предельным элитизмом вплоть до расизма в части социального видения. «Бегство от рациональности» российской элиты результирует отсутствием у нее стратегического понимания, неприятием ею даже идеи о возможности некоего «общего блага», зашкаливающим эгоизмом, в том числе экономическим. На все это накладывается отсутствие уверенности в легитимности своего правления и связанного с ним социального порядка, отсутствие видения своего будущего в «этой стране». Как результат, ярлык «временщики-компрадоры» оказывается адекватным для доминирующего аспекта идентичности российской элиты – как политической, так и хозяйственной.
В чуть другом аспекте данный этос близок к этосу средневековой знати, что обусловливает и «извлечение ренты из своего социального положения» в качестве доминирующего экономического и властного мотива, и текущую архаизацию общественного сознания России.
Наряду с доминирующим этосом неофеодала-временщика в самом топе элиты прощупывается группа, которой хотелось бы вернуть страну в Современность/Модерн (откуда и идет термин «модернизация»). Данная группа ввиду своей политической влиятельности «наводит» на элитные слои этос модернизации – ведь ни один компрадор-архаизатор не хочет считаться таковым публично.
И взаимодействие множества вариантов указанных этосов в элитных слоях и обеспечивает все богатство российской политики.
Юрий Юрьев – политконструктор (Одесса, Украина):
Элита Украины подобна Лазаренко – рискует остаться без защиты народа и предстать в качестве дойных овец на чужой территории.
У них получается шаг «нажить», но шаги «сохранить» и «преумножить» сомнительны, поскольку народ не поддерживает элиту.
Даниэль Штайсслингер – журналист и переводчик (Лод, Израиль):
Как оторванную от жизни простых людей. Они заботятся о благополучии в области макроэкономики и инвестиционного климата, забывая о том, что экономика для человека, а не человек для экономики. И слишком хороший инвестиционный климат на самом деле ничем не хорош: он привлекает спекулятивные капиталы, которые никаких рабочих мест не создают, а навариваются на разных тёмных играх.
Давид Эйдельман – политолог и политтехнолог (Иерусалим, Израиль):
В отличие от российского словоупотребления, в Израиле слово «элита» как правило, произносят во множественном числе. Поскольку элита – не одна. Их несколько, они разные. Есть элита политическая, есть близкая к ней военная, есть религиозная, юридическая, финансовая.
В связи с тем, что государство молодое, многие элиты открыты для новых людей, «свежей крови».
«Борьба с элитами» - уже тридцать лет постоянный тренд правых партий, хотя, начиная с 1977 года, они находятся у власти и по идее должны были бы стать элитами, а не кричать против них. Но во время избирательной кампании 1999 года лидер Ликуда, тогдашний и нынешний премьер-министр Биньямин Нетаниягу в предвыборной риторике многократно повторял «Ани асафсуф гее» («Я гордое было»), противопоставляя себя «элитам». Хотя сам Нетаниягу из очень приличной семьи. И занимал кресло премьер-министра – главную должность в стране.
Михаэль Дорфман – публицист, редактор, издатель (Нью-Йорк, США):
В США правильней говорить об одной элите, поскольку здесь очень легкий переход между властью, большим бизнесом и академией, готовящей кадры, вырабатывающей концепции. Академия, в лице ведущих университетов играет у нас ту же роль, которую играла Католическая церковь в средневековом мире.
Александр Хохулин – блогер, хозяин и модератор сайта "Манкурты" (Львов, Украина):
Так же, как в вопросе – кавычками.
Виктор Глеба – архитектор, член президентского совета Национального союза архитекторов (Киев, Украина):
"Жлобы" - "Пацаны" - "Интеллигенты" (это цитата одного из митингующих под стенами Верховного Совета Украины) ...20.11.10г.
Лариса Бельцер-Лисюткина – культуролог, преподаватель Свободного университета (Берлин, ФРГ):
Это профессиональные политики, сделавшие карьеру в рамках своих партий и профсоюзов.
Владимир Букарский – политолог (Бендеры, ПМР):
В Молдавии "элиты" как таковой практически нет. А есть лишь группа кланов с теми или иными ресурсами влияния, которые, в зависимости от внешней или внутренней конъюнктуры, наполняют сами себя определённым идеологическим содержанием. Эти кланы переплетены сложной системой родственных, коммерческих и иных связей, вращаются в своём собственном поле и практически не подвержены контролю со стороны основной части населения.
Владимир Беляминов – политолог (Харьков, Украина):
Понятие элиты как лучших представителей нации, ее светочей и знаковых личностей, действительно играющих роль, а не балаганные дивертисменты, сегодня очень мало, точнее, эта часть общества фактически не публична. Наличие высшего образования у человека сегодня, увы, не является залогом его успешного будущего. Это меня огорчает и нивелирует само понятие «политико-управленческая элита, которая состоит в своем большинстве из тех, кто оказался в нужный момент в нужном месте поближе к власти и некогда общим активам. Они же и «подтягивают» своих, себе подобных.
Вадим Булатов – журналист, публицист, блогер (Нижний Тагил, Россия):
Наверное, есть какие-то специальные социологические термины, описывающие тип российской элиты: компрадорская, клановая, закрытая, бюрократическая, разъединенная. Но мне кажется, что ключевым здесь будет термин, описывающий внутреннее самосознание российской элиты. Это - элита под подозрением. Наша элита постоянно ощущает недостаток своей легитимности. Это ощущение порождает мощное неосознанное стремление унизить, втоптать в грязь неэлиту, народ. И уже потом на фоне забитого опущенного и неграмотного предстать светлыми князьями. Эта подозрительность распространяется и на отношения внутри элиты, что и порождает ее разобщенность.
Представители элиты вынуждены постоянно доказывать друг другу, что они элита. Обычно для этого используются разнообразные форму унижения народа. Точно знаю, что высшим пилотажем среди элиты считается отмазывание родственников от уголовного наказания. Если, например, сын элитария кого-то задавил и не понес наказание – то это, по сути, является золотой карточкой в клубе элиты.
Естественно, неуверенность в себе порождает у российской элиты первоочередное стремление создать запасной аэродром вне России. Дети отправляются на учебу за рубеж, для обзаведения связями. Чтобы они стали на западе своими. Если ребенок элитария учится в России, то это ставит под сомнение его статус в глазах других элитариев. В среде российской элиты господствуют мировоззрения в той или иной степени оправдывающие социал-дарвинизм и восходящие прямо к субкультуре воров в законе. Принимается все, что свидетельствует о том, что народ - лох и терпила. Отвергается все, что свидетельствует об обратном. Либеральная идеология говорит о русских как о вечно отсталом народе - подлежащем уничтожению.
Православно-государственная идеология принимается элитой в удивительном изводе. Православие понимается как религия избранных, религия элиты, которую русское быдло отвергло в 1917 году и до сих пор пребывает во тьме язычества. Убийства священников, разрушение храмов в начале правления Советской власти трактуется православными элитариями как бунт охлоса вышедшего из конюшен, где их недостаточно усердно пороли. Народ до сих пор не исправился, превратившись в генетические отбросы благодаря отрицательному отбору устроенному краснопузыми.
Надежды на исправление нет - народ предался душой и телом дьяволу.
Некоторые священники и иерархи с большой охотой поддерживают это мировоззрение, потому что это дает материальные бонусы и в какой-то мере причисляет их к элите.
ИА REX: Что оказывает большее влияние на принятие государственных решений: общественное мнение или мнение политической элиты?
Владимир Коробов:
Конечно, мнение элиты. Институт общественного мнения у нас развит слабо. Чтобы общественное мнение учли, нужны какие-то экстраординарные события – майдан, революция, восстание, штурм кабинета министров. Решения принимаются кулуарно, на их принятие влияют элитные группировки: Клюева, Колесникова, Ахметова, Фирташа и т.п. В этом процессе для общественного мнения места нет. Учитываются только риски восстания масс. Остальные формы протеста не учитываются, не принимаются всерьез. Налоговый кодекс принят, несмотря на возражения торговцев, их митинги и демонстрации протеста.
Александр Пелин:
Когда-то профессор Грушин прогремел своим риторическим вопросом: "Нужна ли социология Чингисхану?". Нужно ли общественное мнение чиновникам для принятия решений? Это тоже риторический вопрос.
Павел Крупкин:
Вследствие сказанного ранее Россия оказывается похожей на корабль в бурном море, управляемым пьяной (но довольно добродушной) шимпанзе с ограниченным каналом восприятия. Соответственно, принимаемые государственные решения очень ситуативные, и именно сложившаяся общественная обстановка фильтрует то, что может поучаствовать в жребии быть отобранным для принятия во внимание при выработке решения верхним уровнем российской власти. Так и получается, что и интересы людей, и интересы бизнеса, и интересы чиновничества «сверкают» в этом «казино» в качестве «влияющих» на итог, при наличии некого преобладания интересов правящего класса, естественно.
Юрий Юрьев:
Общественное мнение пока слабовато, всё решается "элитами" без референдумов и опросов. У общества нет средств воздействия на власть, кроме редких выборов, а народный суд присяжных - не создан. Таким образом, остаются внеправовые методы. И они - растут, и способны породить ещё более "внеправовые методы".
Даниэль Штайсслингер:
Естественно, мнение элиты. Они его выдают за общественное мнение, порой просто формируют общественное мнение при помощи СМИ, вбрасывая неполную или искажённую информацию.
Давид Эйдельман:
Само понятие «общественное мнение» (public opinion) появился в Англии в XVI веке, но, как и большинство идеологических штучек той эпохи, быстро перебралось во Францию, где вошло в моду и получило надлежащее декоративное подкрепление. В середине XVIII века - в эпоху Абсолютизма и Просвещения, оно сначала трактовалось не вообще как мнение общественности (в современном значении данного термина), сколько как обнародованная, ставшая всеобщим достоянием точка зрения интеллектуальной элиты, вхожей в академические круги и литературные салоны. Эта точка зрения противостояла выражению частных интересов «узкого круга», «политической кучки», какой представлялась, в глазах "просвещенной" общественности тогдашняя королевская власть. Уже тогда «общественное мнение» являлось чем-то вроде машины идеологической войны, которую произвели на свет элиты, чтобы всеми имеющимися способами подтверждать или подтачивать политическую легитимность режима и оппозиции. Этой игрой элиты увлекались всегда. На то они и элиты.
Михаэль Дорфман:
Правильней спросить, насколько общественное мнение влияет на принятие решений элитой. Влияет куда меньше, чем хотелось бы. Скажем, 65-67% американцев положительно относятся к возможности «общественной медицины», принятой во всех западных странах. Однако интересы большого бизнеса перевесили, и во время дебатов о медицинской реформы Барака Обамы – эта опция даже не обсуждалась. Другой пример – продолжающаяся оккупация Ирака и Афганистана – непопулярные в общественном мнении.
Александр Хохулин:
Алчность политической элиты.
Виктор Глеба:
Власть в обществе не могут осуществлять ни один человек, ни все люди сразу. «...Авторитет или власть лидера, коренится в поддержке сторонников...», - писал Николо Макиавелли. По его мнению, все основные конфликты разворачиваются между элитами: меньшинством, удерживающим власть, и меньшинством, идущим к власти. Ориентация на власть, стремление ее достичь таит потенциальную опасность для социального порядка, гарантом которого выступает тот, кто эту власть уже имеет. Влияние на принятие решений многовекторное (это и пресса и митингующие и международные эксперты) но основным фактором является защита интересов определенных групп влияния (стейкхолдеров) которые представляют элиты (бизнес-медиа-силовые структуры и все ветви власти).
Лариса Бельцер-Лисюткина:
Государственные решения принимаются в итоге длительного процесса поиска консенсуса. Общественное мнение и мнение политических элит не всегда противостоят друг другу. Но у разных сегментов и общества, и элит могут быть разные мнения. Они должны быть обсуждены и согласованы, прежде чем ставить решение на голосование.
Владимир Букарский:
В основном большинство решений принимаются политическими элитами, причём роль глобальных и транснациональных элит в современном мире гораздо важнее роли национальных элит. Разумеется, ни одна из элит не в состоянии не учитывать общественного мнения. Однако вряд ли стоит подробно расписывать, как легко это общественное мнение поддаётся манипуляции. Значительно труднее манипулировать национальными культурными и религиозными традициями, поведенческими стереотипами, формировавшимися из поколения в поколение. Роль этих традиций чрезвычайно высока, и более того, в глобальном мире она ещё больше возрастает. Это учитывают мировые элиты и стараются использовать влияние местных традиций в своих интересах.
Владимир Беляминов:
Мнение тех, кто причисляет себя к элитам, которые, считается, должны быть «путеводной звездой» во всех сфера страны. Только, зачастую, все это выглядит нарочито «элитно»: от бездарных проектов на ТВ, когда к дикторскому составу не применяются элементарные требования профессионализма, хотя бы читать текст с правильным ударением, когда в масс-медиа вкусы прививаются одиозными девицами, мнящими себя светскими львицами и рассказывающими об этом в своих авторских программах. То же самое и в политике, в бизнесе. Везде, где частное и узкое выдается за общее и широкое.
Вадим Булатов:
Россию эпохи Путина характеризовала опора на мнение народа. Медведев опирается на мнение элиты. Это заметно хотя бы его интересу к блогосфере, представляющую собой некую элитную часть народа. В блогосфере ставится и продвигается только то сообщение, которое ставит под сомнение народ. Что согласуется с самосознанием элиты.
ИА REX: Совместимы ли понятия классической демократии и государственное управление в современном мире узким элитарным слоем общества?
Владимир Коробов:
Слово «демократия» - приятная неопределенность. Это слово ничего не значит. «Классическая демократия» - это еще большая чушь, чем просто «демократия». Сегодня это слово так часто употребляют к месту и не к месту, что оно утратило свою силу. Всем в Украине понятно, что тот общественный строй, который у нас сложился, «демократией» можно назвать только по большому заказу. У нас в Херсоне мэра города выбрали 9% горожан (34% явки на местные выборы) – это демократия? Губернатора области назначает президент, граждане области его не выбирают, это демократия? В русскоязычной области русских в руководстве областью и областным центром нет – это демократия? Список подобных вопросов можно продлить до бесконечности. У нас только имитация демократии, декоративная демократия, никакой реальной демократии нет и в помине.
Кстати сказать, не факт, что демократия – единственно правильная форма правления. Двадцать лет живем при «демократии», наелись ее до отвала. Ничем не лучше прежнего «тоталитаризма». Такой же антинародный режим, только слова другие.
Александр Пелин:
Если не существует национальной элиты, то "демократические" решения принимаются при помощи подброшенной монетки.
Павел Крупкин:
Напомню, что эгалитарность современных западных демократий – это относительно недавнее приобретение. До того долгое время все демократические политические системы были достаточно элитарны. Например, в 1824 году в США президента страны выбирали всего 3,5% населения.
Определяющее качество демократичности более связано со сменяемостью обобщенного начальства, чем с эгалитарностью политической системы. Именно в этом месте находится то общее, что было у демократических полисов, демократий начала Нового времени, и современных западных и восточных демократий.
Юрий Юрьев:
И в "демократии" и в "элитократии" есть проблемы, поскольку власть не дают, власть - берут. И кто взял власть - тот и правит.
Демократия хороша, когда она не по вызову раз в несколько лет, а ежедневна и способна призвать правителей к ответу тотчас. Этого нет. А пока этого нет - конкурируют элиты. Пока они конкурируют мирно, но и при этой "мирной" конкуренции они отвращают народ, что для этих "элит" очень опасно, ведь их некому защитить...
Вообще понятие "элит" всю историю опиралось на принцип военной силы, и поскольку самые мощные армии получаются из всеобщего призыва при всеобщей военной подготовке "заинтересованного народа, как совладельца державы", то элиты обречены на обслуживание народовластия, или же их государства будут сметены более сильными. В самом лёгком варианте - "ненародные" элиты будут безнаказанно ограблены банкирами, хранящими их средства, а от народа не получат даже пенсии...
Кирилл Панкратов – доктор философии (Эктон, Массачусетс, США):
А что, в прежние времена государственное управление осуществлялось широкими слоями? Нет, конечно. Вообще, связь качества принимаемых ключевых решений со степенью участия в них разных общественных слоёв далеко не очевидна. Руководители могут ошибаться, так же как и экспертное сообщество, и население в целом.
Возьмём, например, чётко обозначенные ключевые решения - о начале войн, в особенности "плохих" войн, тех которые привели к большим жертвам и разрушениям, но не достигли поставленных целей. Я не вижу корреляции между качеством таких решений и широтой общественных слоёв, вовлечённых в них.
Явно ошибочное решение о вторжении в Афганистан принимала очень узкая группа в Политбюро КПСС, никакого общественного обсуждения и участия в нём не было. С другой стороны, ответственность за начало катастрофической первой чеченской войны в 1994 принимало самое либеральное и "демократическое" правительство в истории современной России. Хотя, это правительство побеждало на выборах (не вполне честными способами), общество в целом войну не поддерживало. У второй чеченской войны была определённая, но не слишком большая общественная поддержка. Но она быстро возросла, когда стало ясно, что эту войну власть ведёт намного более компетентно, чем первую.
Решение об эскалации вьетнамской войны в середине 1960-х принимало самое компетентное и хорошо образованное правительство в американской истории к тому времени (со времени "отцов-основателей"). Но это не помешало ему быстро потерять общественную поддержку и "вляпаться" в серьёзнейший кризис, большие потери и, в конце концов, поражение. За начало иракской войны в 2003 несёт, пожалуй, всё американское общество, а не только администрация Буша. То что повод для войны был построен на полном вранье, и что Ирак не представляет угрозы для США было ясно с самого начала. Но Америка была озлоблена после теракта 9/11 и ей хотелось кому-нибудь "дать в морду". Ирак представлялся удобным кандидатом. Вся страна, за малым исключением, самодовольно хрюкала и аплодировала когда бомбы падали на иракские города. Только когда домой стали возвращаться тысячи гробов и десятки тысяч искалеченных, поддержка войны резко упала.
Если обратимся назад, к первой мировой войне, решение о ней принимали в целом хорошо образованные и политически опытные элиты европейских держав того времени, и война поначалу была встречена энтузиазмом в широких слоях большинства стран. Так что "демократичность" и широта обсуждения важных решений - вовсе не залог их правильности.
Даниэль Штайсслингер:
Классическая демократия – это фикция. Она возможна в сообществе численностью до тысячи человек. Далее возникает демократия представительская с возникновением страты профессиональных политиков, а они уже имеют свои интересы, не всегда совпадающие с общественным благом, а порой и прямо ему противоположные. Но Черчилль прав – ничего лучше пока что не придумано. Может, в очень далёком будущем можно будет передать власть искусственному интеллекту, который просто лишён личных интересов по определению.
Давид Эйдельман: Одним из семи мудрецов из семи мудрецов древней Греции был коринфский тиран Периандр сын Кипсела (ок. 660-585 гг. до н.э.). Геродот описывает Периандра как злого и умного тирана, идеолога тирании. Согласно его рассказу, получив власть, Периандр послал гонца в Милет — спросить совета у старого милетского тирана Фрасибула. Фрасибул выслушал вопрос и вдруг сказал гонцу: «Хочешь посмотреть, как у меня хлеба в поле растут?» Недоумевающий гонец шел следом и смотрел, как Фрасибул помахивает посохом: где тот видел колос повыше и получше, он сбивал его посохом и вминал в землю. Закончив прогулку, Фрасибул сказал: «Ступай назад и расскажи, что ты видел». По возвращении же глашатая в Коринф Периандр полюбопытствовал узнать ответ Фрасибула. А глашатай объявил, что не привез никакого ответа и удивляется, как это Периандр мог послать его за советом к такому безумному человеку, который опустошает собственную землю. Затем он рассказал, что видел у Фрасибула. Периандр понял урок Фрасибула, сообразив, что тот ему советует умертвить выдающихся граждан и стал сурово расправляться со всеми, кто выделялся в его городе знатностью или богатством. Истребляя наиболее влиятельных коринфских аристократов, конфискованные у них земли Периандр роздал представителям демоса. Оставшимся в живых аристократам он запретил покупать рабов и предметы роскоши, заниматься гимнастикой, жить в городской черте и устраивать пиры.
Демократия же, в отличие от тирании, нуждается в элите. Великий русский философ Иван Ильин писал: «Демократия заслуживает признания и поддержки постольку, поскольку она осуществляет подлинную аристократию (т.е. выделяет кверху лучших людей)».
Михаэль Дорфман:
Понятия классической демократии , в отличие от прямой демократии – что общество поручает своим представителям выражать его волю. Еще сто лет назад социалистический философ Робертом Михельсом сформулировал «Железный закон олигархии» - любая форма социальной организации, демократической либо автократичной, неизбежно вырождается во власть немногих избранных — олигархию. Пока исключений не было, хотя современная технология сегодня предоставляет множество возможностей для прямой демократии.
Александр Хохулин:
Я не знаю, что такое классическая демократия. Мне неизвестны страны с подобным управлением. Разве что Украина при прошлом президенте, который был национал-демократ, первая половина у него по зову души, на вторую спонсоры обязывали.
Виктор Глеба:
Демократия это правопорядок и право выбора. Выполнение норм и законов это главное в демократическом (демос - народ) обществе, в котором право принадлежит большинству, а власть - меньшинству. Государственное управление - это предписание (решение) меньшинства для выполнения большинством. Элитарность, как лучшее в решениях и выполнении этих решений свойственна профессионалам. Но дух служения народу (Царю и Отечеству) отличает профессионалов от патриотов. Вспомните фильм "Вперед гардемарины" - романтизм восприятия власти и народа возвышает молодую элиту империи, но при этом уничтожает демократию. Парадокс, но именно "элиты" убивали царей в России.
Лариса Бельцер-Лисюткина:
Понятие "классической демократии" - это абстракция, это эталон, идеальный тип (по Максу Веберу). Реально такой модели нигде и никогда не существовало. Она нужна как terminus technicus для аналитиков и специалистов.
Владимир Букарский:
Ответить на этот вопрос можно по-разному в зависимости от того, что понимать под "классической демократией". Если прямое народовластие, основанное на национальных традициях, то, естественно, элитарное управление не совместимо с ней никак. Именно поэтому Роберт Даль и ввёл слово "полиархия". Современная западная демократия подразумевает, в первую очередь, конкуренцию элит, на которую основная часть населения оказывает мизерное влияние. Кстати, пропагандисты демократии в СССР и России в 80-90-е годы, да и в нынешнее времена, упорно умалчивали о теории полиархии. Однако современные пропагандисты западной демократии уже взяли на вооружение доктрину "демоса и охлоса", где под "демосом" подразумевается именно этот крайне узкий, радикально вестернизированный слой общества, а под "охлосом" - основная масса населения. Поэтому нынешние российские и постсоветские либералы совершенно искренне считают себя последовательными сторонниками классической демократии. Вот только большинство населения собственных стран для них не "демос", а "охлос".
Владимир Беляминов:
Демократия и власть большинства — это, по сути, узаконенная анархия и бардак. Все и никто, общее и ничейное. Я считаю, что не совместимо, поскольку каждый должен быть в ответе за свои действия, а не перекладывать решение вопросов на коллективный разум, который, как и коллективная глупость, не имеет границ.
Вадим Булатов:
Есть римская классическая демократия. И есть греческая классическая демократия. В римской демократии есть узкая прослойка элиты и охлос, который выбирает народного трибуна. Народный трибун распахивает двери ногой, всячески унижает элиту, имеет право вето и вообще работает на публику и смягчение протестных настроений. Мы с волнением опознаем здесь нашу современность. Греческая классическая демократия функционирует при условии большого количества людей вовлеченных в элиту. Это старая Западная и северная Европа (кроме Англии) США в добараковскую или даже в дорейгановскую эпоху.
ИА REX: Чем может быть вызвана борьба политических элит и к чему может привести отсутствие консенсуса между ними?
Владимир Коробов:
Учитывая, что наша украинская элита более-менее однородна по происхождению и идеологии, внутривидовая борьба в ее среде связана с переделом собственности. Фирташ, Ахметов, Клюев и Колесников борются не за то, как лучше защитить права русскоязычных людей, а за то, как больше получить прибыли, как больше обогатиться. Борьба внутри элиты вызвана игрой ее низменных интересов. Отсутствие консенсуса внутри элиты ведет к саморазрушению украинского государства. Мы стоим перед реальной возможностью исчезновения государства «Украина» с карты мира, такой конец может стать логическим следствием внутриэлитных столкновений.
Александр Пелин:
Борьба "политических элит" - снова подмена понятий. Политическая элита может иметь различные походы, но "борьбу". "Борьба" - удел политических кланов, между которыми не может консенсуса. Между политическими кланами возможно слияние, одностороннее подавление и взаимное уничтожение.
Павел Крупкин:
Борьба элит происходит из несовпадения интересов элитных групп, она является движущей силой развития общества, и при ее ослаблении ниже какого-то уровня общество впадает в застой и загнивание. С другой стороны без политических механизмов воспроизводства целостности общества борьба элитных групп может привести к расколу и гражданской войне. То есть фактически для нормального существования общества энергию элитной борьбы следует держать в определенных пределах, не давая ей ни чрезмерно разгореться, ни достаточно остыть. Подобное саморегулирование элиты и является основным моментом элитного консенсуса, обеспечивающего существование общества и государства в его целостности и развитии.
Самый «тупой» и примитивный механизм воспроизводства целостности общества обеспечивается сильной личностью («Государство – это я!»), что порождает авторитарные политические системы. Наряду с этим существует и общинный механизм («Мы верны нашим богам, и едины в служению общему благу»), задающий основу коллегиальным формам принятия решений и обеспечения общественной целостности. Указанные два механизма могут существовать как по отдельности, так и вместе.
Юрий Юрьев:
Открываем Библию и смотрим количество исчезнувших стран и народов...Что касается консенсуса, то его в идеале даёт народ, поскольку военнообязанные граждане, заинтересованные защищать страну, - основа долговременной государственности.
Кирилл Панкратов:
Степень консенсуса или конфронтации в политической элите в значительной мере определяет состояние общества в целом. Марксизм учил нас, что общественная динамика - это в основном борьба между классами, "верхами" и "низами". На самом деле большинство революций и общественных потрясений - это конфликты между разными частями элиты, а не между элитой и "простонародьем". Но элитные фракции при этом опираются также на широкие слои для поддержки.
Как правило, социальная нестабильность и революции происходят, когда имеет место "перепроизводство элит", когда элитные круги составляют большую долю, чем общество может себе позволить. И дело не только в чисто материальных аспектах "раздела пирога", а в том, что имеется слишком много "лишних людей" - образованных и возомнивших о себе претендентов на всевозможные престижные позиции в обществе, по сравнению с объективно оправданным числом таких позиций. В эпоху революций и длительных конфликтов внутри общества часть элиты оказывается уничтоженной, изгнанной или деклассированной. Тогда доля элиты резко падает, общество постепенно успокаивается, и цикл начинается снова.
Полного консенсуса элит не бывает почти никогда, и это не нужно: должна быть здоровая конкуренция между её различными частями. Но когда конкуренция перерастает в непримиримое противостояние, всё общество ждут трудные времена.
Даниэль Штайсслингер:
Борьбы политических элит объяснима конкуренцией за доступ к материальным и административным ресурсам. Отсутствие консенсуса дает обществу минимальную возможность влиять на ситуацию, ведь когда элиты едины, пробить их оборону практически невозможно.
Давид Эйдельман:
По мнению Макиавелли, все основные конфликты государства и общества разворачиваются между элитами: меньшинством, удерживающим власть, и меньшинством, идущим к власти. Даже если это власть сугубо неформальная.
Постоянная смена одной элиты другой обусловлена социальной динамикой общества. Обеспечение равновесия социальной и политической системы требует постоянной замены одной элиты другой.
Желательно, конечно, чтобы смена элит происходила без кризисов, катаклизмов и революций. Ведь эволюция - это та же революция, только без буквы "р".
Михаэль Дорфман:
«Элиты» во множественном числе, в нашем, американском политическом дискурсе – это удел т.н. консервативной пропаганды, а не социологии. Правильней говорить о различных группировках внутри элиты, или же, в более радикальном случае, о группах, претендующих стать элитой. Политическая борьба в узком смысле - это борьба за власть, а в более широком - еще за доверие публики к элите. Общество может как угодно критически относиться к своей элите, однако признавать, что в принципе, она действует в общих интересах. Когда общество теряет доверие к своей элите, то конец такой элиты близок и их мало радует, что по Михельсу их сменит другая элита. Отсутствие консенсуса внутри элиты свидетельствует о кризисе в обществе.
Александр Хохулин:
Политические элиты всегда боролись за власть, это смысл их существования и консенсуса между ними не может быть в принципе.
Виктор Глеба:
Всегда в истории государств (см. Макиавелли) борьба политических элит и отсутствие консенсуса между ними были вызваны желанием захвата ВЛАСТИ. При этом монархии, Империи, тоталитарно-унитарные государства отличались особым цинизмом, применяя самые жестокие методы уничтожения противников, используя ЭЛИТУ.
Лариса Бельцер-Лисюткина:
Борьба идет постоянно. Главным образом за доступ к ресурсам и за продвижение своих проектов и идей. Длительное отсутствие консенсуса - это остановка политического процесса, т.е. политический либо управленческий кризис. В его разрешение включается всё общество, а это значит, что происходит сбой системы. В зависимости от её исходного состояния и традиций, борьба может перерасти в прямое насилие и разрушение.
Владимир Букарский:
К чему может привести борьба политических элит, мы видим на примере Украины и Молдавии - к перманентному политическому хаосу, экономической разрухе, и вполне возможно, к распаду государств. Поэтому поиск общенационального консенсуса - необходимое условие сохранения государственности. Однако такой общенациональный консенсус бывает, труднодостижим, если страна является жёстко расколотой по национальному или цивилизационному признаку, чему, опять же, пример Украины и Молдавии.
Владимир Беляминов:
Борьба политических элит проходит классически, в рамках классовой борьбы, в рамках борьбы за ресурс, за перераспределение ограниченных благ. Ничего не меняется со времен первобытнообщинного строя. Отсутствие согласия чревато жизнью общества в состоянии вечных бурлений и толчее на месте. Пока внутри общества будут распри, пока страна занята выяснением отношений внутри себя, она оказывается выброшенной на обочину геополитического и геоэкономического процесса. На радость злопыхателям и тем, кто извне поддерживает подобные «проявления демократии», расправляясь, таким образом, с конкурентами, которым прививается «демократия».
Вадим Булатов:
Борьба за власть и ресурсы в России отягощается борьбой за легитимность. Если ты проиграл, то ты становишься просто никем. Это порождает и отсутствие консенсуса между элитами.
ИА REX: Как Вы себе представляете воспитание политической элиты и элитарное образование?
Владимир Коробов:
Вопрос непростой. Главное, воспитание элиты не должно быть таким, как это сложилось в Украине. Как сегодня происходит? В состав элиты попадают по наследству. Высокопоставленные чиновники и богатые бизнесмены отдают своих детей в Киевский институт международных отношений. Там высокая плата за обучение + огромные взятки за поступление. Уровень тамошнего образования низкий. Нравы среди студентов ужасные – наркомания, гомосексуализм и т.п. Тем не менее, считается престижным там учиться. Другая часть элиты обучается в зарубежных вузах, где студенты полностью утрачивают связь с родным обществом, перестают его понимать. У тех и других идея служения родине и народу напрочь отсутствует и может вызвать разве что насмешки. Разве это элита? Это аморальный сброд, бесполезные мутанты.
Элитарное образование должно быть основано на демократических принципах естественного отбора. Готовить элиту нужно из числа тех представителей народа, которые проявили незаурядные способности, независимо от материальных возможностей семей. Нужно создать преграды для попадания в элиты бездарных «сынков». И главное – к элите должно относить тех, кто служит своей родине и народу, а не ставит только цель личного обогащения любой ценой.
Александр Пелин:
Как вы себе представляете воспитание политической элиты и элитарное образование? Политическую и культурную элиты невозможно воспитывать, обучать или выбирать. Политическая и культурные элиты формируются при помощи всенародного признания.
Павел Крупкин:
Принципы воспитания политической элиты давно известны. Главным образом они включают в себя воспитание уважения к общему благу и другим общим «богам» общества, тренировку навыков использования делиберативных практик согласования интересов и поиска компромиссов, стратегическое видение и умение формализовывать свои интересы, определение мотивационной модели других для лучшего их понимания. Наряду с этим обычно табуизируется нарушение общепринятых элитных социальных норм, а также и насилие, особенно насилие к «своим».
И затем, по результатам постоянной отбраковки нарушителей социальных табу, дополненной применением принципов меритократии к остающимся в претендентах на попадание в элитные слои, идет пополнение элиты общества. Так может быть обеспечено то качество элит, которым славятся западные страны.
Юрий Юрьев:
Как жесточайшую конкуренцию за общественную поддержку. Иначе - государства обречены на конкуренцию финансовых, военных, научных и прочих элит, и не факт что конкуренцию за интересы народа, а не иных элит или иных государств. А именно стремление к одобрению народом и рождает власть, способную править долго, а значит - предсказуемо, а значит - стабильно, а значит - цивилизованно и прогрессивно.
Что касается образования, то мне нравится древний метод, когда потомки любого уровня властителей служат "срочную" службу на равных со всеми остальными, а уже зная землю, народ и природу "на собственной шкуре" - учатся дальше и готовы не прятаться за креслами родителей, а превосходить делом или просто служить делу.
Кирилл Панкратов:
Элитное образование должно существовать. Каждая более-менее значительная и развитая страна должна иметь внутренние структуры для воспитания своей элиты - лучше на уровне старшей школы и университета; в более раннем возрасте элитное воспитание производит только глупое чванство и снобизм.
Если нет хорошего элитного образования внутри страны, её элита всё равно будет стараться дать его своим детям - но в других странах. До определённой степени это вполне нормально: нужно учиться лучшему мировому опыту. Но если элита почти полностью ориентирована на зарубежное образование для своих детей, для страны в целом это будет иметь отрицательные последствия.
Другой важный вопрос - о доступности элитного образования для детей из не-элитных кругов. Никакое общество в истории не было в полной мере "обществом равных возможностей". Как бы ни была устроена система образование, элита всегда найдёт возможность обеспечить лучшие его "кусочки" для своих детей. К этому нужно относиться спокойно. Но должна быть обеспечена возможность получения элитного образования для талантливых и трудолюбивых детей из малообеспеченных слоёв, обеспечена достаточно жёсткими мерами и общественными фондами. Но это, повторяю, должно быть достигнуто не через уравниловку в образовании, а через доступ именно к элитному, ограниченному, образованию для части выходцев из не-элитных групп.
Даниэль Штайсслингер:
В идеале это должно быть высококачественное "энциклопедическое" образование. Человек должен хорошо владеть основами экономики, социологии и юриспруденции, но также и наук естественных, чтобы не отдавать миллиарды на распил заведомым "петрикам" или "торсионщикам". Кроме того, с детства должен осваивать навыки коммуникативной грамотности. Но это – идеал. По факту, проникновение в элиты нередко происходит по коррупционным и родственным (которые также коррупционны) механизмам.
Давид Эйдельман:
Отличие элитарного от общего - это очень хорошо в свое время описал Г.П.Щедровицкий. В каждой стране есть два-три или несколько, в зависимости от размера страны, привилегированных учебных заведения, и попасть туда очень трудно. И поступают в них не только для того, чтобы учиться, получить знания и т.д. Туда идут учиться для того, чтобы попасть в компанию, которая дальше будет идти по жизни как одна «десантная группа», помогая людям «своего круга» занимать соответствующие высоты.
Михаэль Дорфман:
Не надо никак представлять. Антонио Грамши замечательно описал этот процесс в своих трудах о теории гегемонии. Мне как-то пришлось стажироваться в Принстонском университете, и я получил полное представление о том, как это делается. Достаточно провести несколько дней в престижном университете, как Гарвард или Йель, чтобы воочию увидеть, как создаются престижная гегемония, и как человек безо всякого насилия из кожи вон лезет, чтобы соответствовать.
Александр Хохулин:
Выдающийся украинский политик прошлого был когда-то директором овощной базы, самый известный нынешний украинский политик в прошлом – директор автобазы. Образование базовое и элитарное – в нашей стране синонимы.
Виктор Глеба:
Не тот элита, кто сладко пьет и сытно ест, мягко спит и красиво одевается, а тот, кто системно мыслит; требует от себя больше, чем от других; учится постоянно; искренне любит; убежденно отстаивает свои мысли; трудится для блага своей семьи, друзей, единомышленников, государства. В Англии говорили о необходимости "трех дипломов" для того, чтобы считаться образованным (элитарным) человеком - дипломы деда, отца и сына. Но основа закладывается в детском воспитании и дисциплине. Личным примером надо подать уроки элитарности. Но главный вопрос "ЗАЧЕМ БЫТЬ ЭЛИТАРНЫМ?"Поможет ли элитарность человеку в жизни и после смерти?
Лариса Бельцер-Лисюткина:
Это очень разные вещи. Между ними нет ничего общего. Я не знаю, кто может воспитывать политическую элиту. Её никто не воспитывает и не выращивает именно как таковую. В каждом поколении происходит "перезагрузка", элиты пополняются выходцами из самых разных социальных слоёв в результате отсеивания менее способных и удачливых. В какой-то части принадлежность к элите может быть наследственной, но это отнюдь не обязательно. В немецком обществе любой способный человек может сделать политическую карьеру. Бундесканцлер Шрёдер был выходцем из неполной семьи, его мать была уборщицей, а отца у него не было.
Что касается элитарного образования, то оно не работает на производство властных элит. Оно работает на передачу эксклюзивного знания и воспитания. А как этим ресурсом распорядятся те, кто его приобрел, станут ли они политиками или специалистами в области "орхидейных наук", это будет зависеть от их выбора. Элитарное образование порождает многофункциональные личности, способные быть успешными во многих областях.
Владимир Букарский:
Политическая элита должна выходить из народа. Необходимо тотальное преодоление кастовости и поиск действительно лучших представителей из всех слоёв общества. В советское время с этой задачей эффективно справлялись массовые организации - партия, комсомол, профсоюзы и так далее. Однако проникновение элитизма и кастовости в эти структуры привело к их отрыву от основной массы народа, моральному и интеллектуальному вырождению, и как следствие - утрате легитимности в глазах у большинства собственного народа.
Владимир Беляминов:
Образование необходимо снова возвести в ранг элитности, как это было при СССР. Может быть это звучит резко, но не всем оно нужно. Что имеем сегодня? Повальное проникновение высшего образования во все слои общества. Со стороны кажется красиво, а на деле — гротеск. Украинцы стали жить по инерции, понимая, что после школы они пойдут в институт, однако забывают, что каждый склонен заниматься тем, к чему есть талант. Образование надо снова возвести в ранг, когда человек с трепетом и четким пониманием процесса его получает и знает, если он к этому стремиться — это будет залогом его вхождения в элиту нации, а не в серую массу инженеров-менеджеров, которых ВУЗы выпускают в белый свет пачками, требуя при этом справку о трудоустройстве, в противном случае обещая не выдать диплом. Вот и получается, что «устроенность специалистов» у нас 100%, только хлеб выращивать некому, у станка стоять некому, нет рабочих рук некому возводить инфраструктуру. Так зачем такая система нужна?
Вадим Булатов:
Это интересный вопрос, который решается современными методами управления. В первую очередь будущему элитарию нужно решить главный вопрос он хочет зарабатывать или брать на себя ответственность. Решать сложные управленческие задачи или зарабатывать. соответственно тем кто хочет зарабатывать надо создать комфортные условия внизу управленческой вертикали. Например, ужесточив наказание на большие взятки обязательной конфискацией имущества, в том числе у родственников, создать систему поощрений за доносы о взятках. И уменьшив, а то и отменив наказание за малые взятки. Мелкий человек желающий заработать - делал бы это по мелочи, не залезая наверх.
Соответственно, воспитывать такую элиту надо в закрытых учебных заведениях по типу английских частных школ, но непременно в России. Процесс обучения должен сопровождаться определенными лишениям и ограничениями, чтобы разгульная жизнь была возможна только за стенами. Нестойкие родители забирали бы своих детей из таких школ и лишали бы их шанса стать элитой.
Комментарии читателей (0):