Под председательством Индии на базе Дели прошел саммит участников Совета глав государств ШОС, который месяц назад был переведен организаторами в удаленный формат. Стороны по видеосвязи обсудили повестку «На пути к безопасной ШОС», в которую Дели вложил совокупность понятий безопасность, экономика и торговля, взаимосвязанность, единство, уважение суверенитета и территориальной целостности, защита окружающей среды. В состав ШОС принят Иран, участвующий в саммитах с 2020 года, а сейчас получивший полноценное членство; запущена процедура вступления Белоруссии, активно поддержанная Россией и Китаем. Кстати, формальный хозяин «удаленного» саммита, индийский премьер Нарендра Моди уклонился от обсуждения столь нетривиального решения, как отмена очной встречи. Вместо него ситуацию комментировали эксперты, некоторые из которых, в частности, индийский дипломат Ашок Саджджанхар, были весьма категоричны.
«Во-первых, конфликт в Европе, во-вторых, напряженность в отношениях между Индией и Китаем», - так он охарактеризовал причины перевода саммита на «удаленку», имея в виду, что Дели, осуществляющий плавный дрейф на Запад, напрягли проблемы, связанные с нынешним обострением глобальной ситуации. Добавим, что не исключен и еще один вариант:
Моди мог быть просто не заинтересован в создании площадки для встречи Владимира Путина и Си Цзиньпина, учитывая, что в Дели, будь саммит очным, она бы прошла в канун «судьбоносных» для Запада переговоров лидеров НАТО в Вильнюсе. В любом случае индийскому лидеру не хотелось оправдываться на Западе – ни в Вашингтоне, откуда Моди недавно вернулся, ни в Париже, куда он вскоре собирается. Опасался индийский премьер одновременно и возможного отсутствия в очном формате китайского лидера. Хотя здесь следует отметить, что проблемы создал сам Дели, проведя недавно одну из министерских встреч в рамках своего председательства в «Группе двадцати» в Кашмире, что вызвало в Пекине, тесно связанном с Исламабадом, явное недовольство, вылившееся в китайское неучастие.
БУДЬТЕ В КУРСЕ
- 26.10.23 Жапаров призвал ускорить создание Банка развития и Фонда развития ШОС
- 07.08.23 Растут объёмы сельскохозяйственного экспорта из китайского Синьцзяна в республики Средней Азии
- 13.07.23 Казахстан быстрыми темпами наращивает товарооборот в рамках ЕАЭС
- 13.07.23 Белоруссия присоединилась к договорам и конвенциям ШОС
Следует обратить внимание и еще на один сюжет – принятую саммитом Нью-Делийскую декларацию. Канули в Лету те времена, когда до 2017 года итоговые документы саммитов ШОС включали четкую конкретику по принципиальным вопросам. Сейчас это «сборные солянки» из предложений разных участников, сведенных воедино по принципу «пространства согласия»: общее фиксируем на бумаге, а «не общее», скажем так, откладываем и не включаем в текст. У этой методики, восторжествовавшей после первого расширения ШОС за счет Индии и Пакистана, есть еще одна отличительная черта. Нюансы позиций участников для включения в «итог» конкретных пунктов сглаживаются и «причесываются» в стиле «набора наилучших пожеланий» таким образом, что документ по сути превращается в декларацию о намерениях, предельно широкую и неконкретно-расплывчатую. Но дающую при этом широкие возможности для толкования и оправдывающую любое последующее развитие событий.
Яркий пример: вопрос реформирования Совета Безопасности ООН, который до 2017 года имел твердое толкование, переходившее из одной итоговой декларации в другую, отражая настроения, доминирующие в Москве и Пекине. Суть: воздерживаться от скоропалительных решений на этот счет, сохраняя статус-кво, который в интересах России и Китая как постоянных членов Совбеза. С приходом в ШОС Индии, претендующей на собственное постоянное членство, эта формулировка сначала сгладилась, потом исчезла. И понятно, что тема попросту обходится стороной ввиду определенных разночтений между Москвой и Пекином с одной стороны и Дели с другой. Просто существует понимание, что, во-первых, ООН и так находится в кризисе; отсюда продвигаемый российско-китайским тандемом рефрен о неизменности международного порядка с ядром в ООН вместо навязываемого Западом «мира на правилах». Во-вторых, очевидно, что «прицепом» к Индии, в случае если реформа Совета Безопасности станет реальностью, пойдут «железобетонные» марионетки США – Германия и Япония, постпредство которых будет слегка разбавлено лишь Бразилией. И ситуация при голосованиях может «замутиться» настолько, что добиться воспроизводства в новом составе нынешней, работоспособной модели «Запад против Востока», когда Россия и Китай совместно тормозят наиболее деструктивные поползновения Вашингтона, будет намного сложнее, да и антизападный консенсус Востока тоже может оказаться размытым.
Другой пример – уже с конкретикой применительно к нынешнему саммиту. Итоговый документ, признавая, что мир переживает коренную трансформацию, призывает исключить «блоковые, идеологизированные и конфронтационные подходы к решению проблем регионального и международного развития». Региональная привязка конкретных эпизодов при этом отсутствует. Хотя российский лидер прямо упомянул о создании Западом на Украине «анти-России». А председатель Си, рассуждая об упоминаемых в декларации «трех силах зла» - терроризме, экстремизме, сепаратизме, напомнил о проблеме «Восточного Туркестана». То есть о террористическом вмешательстве внешних сил в Синьцзяне.
Третий подобный факт, кстати, зафиксируем, что далеко не последний, чтобы не углубляться в дальнейшие перечисления. Если российская сторона на саммите в оценке современности сосредоточила внимание на «обострении геополитических противоречий и деградации системы международной безопасности», то китайский лидер вновь подчеркнул приверженность «экономической глобализации», которая рассматривается в контексте его инициативы по глобальному развитию. Никаких противоречий, просто приоритеты различаются: перед Россией сегодня стоят конкретные проблемы, связанные с СВО, в то время, как Китай, выдвигавший повестку ускоренной глобализации в надежде на перераспределение влияния в глобальных структурах, не может сходу адаптироваться к существенной смене глобальных тенденций. По-видимому для этого необходимо как минимум обострение ситуации в АТР, которое, как видно на примере внешней политики Японии, Южной Кореи, Филиппин происходит, но не набрало пока необратимой динамики, оправдывающей крутые развороты, подобные российской переориентации на Восток. Поэтому в итоговом документе саммита налицо компромисс: не упоминается ни глобализация – ни в каком виде, ни отказ от нее, который происходит в действительности. Говорится лишь о «сложности, разрушительности и опасности угроз и вызовов и обострении существующих и возникающих новых конфликтах». Кстати, именно здесь вклад в содержательное конструирование основных итоговых констант внесла и индийская сторона. Так, премьер Моди в своем выступлении, как и Си Цзиньпин, отметил важность «реформирования глобальных институтов», но глубоко в конкретику не пошел, и это тоже часть по-видимому заранее оговоренного компромисса.
Так и в других вопросах. Полный консенсус «без купюр», который отмечен в вопросе противодействия терроризму, особенно в контексте событий в Афганистане, по итогам саммита освещался достаточно широко. И это создает условия для реализации российской инициативы, о которой напомнил наш президент – о «преобразовании региональной антитеррористической структуры (РАТС) ШОС в универсальный центр, который занимался бы реагированием на весь спектр угроз безопасности».
В целом по итогам прошедшего саммита сложилось впечатление определенной разнонаправленности интересов внутри ШОС. Она ни в коей мере не является фиксацией противоречий, которые не проявились даже между Индией и Пакистаном, а также между Индией и Китаем. Но приоритеты Москвой и Пекином с одной стороны, и остальными участниками с другой расставляются не вполне одинаково. Кроме того акценты в этих приоритетах слегка различаются и в том, что говорили Владимир Путин и Си Цзиньпин, выступления которых без сомнения послужили главным событием саммита. В то же время, «закругление углов» упомянутого «пространства согласия», по мнению экспертов, демонстрирует Западу, что полностью провалилась изоляционистская политика в отношении как России, так и других стран. Иначе говоря, альтернатива Западу и глобализму очерчена, однако она не конкретизирована, и это без сомнения оставляет место для дальнейших обсуждений между членами ШОС. «Официальные» эксперты эту коллизию безусловно заметили, но нивелировали ее путем помещения в более широкую смысловую конструкцию. Так, ШОС, по одному из выводов, «предусматривает некую синхронизацию действий стран-участниц, в том числе в части создания важных экономических инструментов, которые будут в дальнейшем залогом обеспечения безопасности». Ничего не поделаешь: подобная казуистика – естественная плата за примирение стратегии с тактикой в условиях турбулентной динамики.
Гораздо более убедительной оказалась экономическая конкретика. Президент Казахстана Касым-Жомарт Токаев, посетовавший, что ШОС за время своего существования не реализовала ни одного экономического проекта, предложил создать в организации инвестиционный фонд и базу экономических преференций. Си Цзиньпин «мягко», не делая акцента на излишней категоричности казахстанского коллеги, напомнил о выдвинутой им десять лет назад инициативе «Пояса и пути». И воспользовался саммитом, чтобы еще раз сфокусировать внимание на предстоящем третьем Форуме участников этой китайской инициативы. Кроме того, китайский лидер еще раз подчеркнул важность расширения практики взаимных расчетов в национальных валютах, а В. Путин уточнил, что в российско-китайских связях на рубли и юани приходится до 80% взаимных платежей по коммерческим сделкам. Российский лидер также подчеркнул провал политики западных санкций. И заметим, что их безусловное осуждение, кроме тех, что приняты Советом Безопасности ООН, содержится и в декларации саммита. Никакого прозападного «консенсуса»! В свою очередь, Моди обратил внимание участников на давнишние планы Индии и Ирана по созданию транспортного коридора с использованием иранского порта Чабахар, который давно уже обсуждается через призму единой системы транспортных коммуникаций Север – Юг.
По итогам обсуждения повестки и содержания итогового документа очень похоже, что саммит можно считать скорее «экономическим», чем «политическим»; впрочем, нельзя исключить, что по крайней мере в контексте двусторонних российско-китайских связей это может служить прикрытием весьма важных вещей. От внимания СМИ, в частности, не ускользнул визит в Пекин главкома российского ВМФ адмирала Николая Евменова. При этом акценты опять-таки были смягчены: сообщалось о встрече с флотоводцем главы Минобороны Китая Ли Шанфу; однако никакой другой информации не приводилось. Между тем, учитывая, что главкомат в КНР проецируется не на Министерство обороны, а на Центральный военный совет (ЦВС), возможно прошли и другие встречи, вероятный повышенный интерес к которым Запада грамотно перебивается событиями саммита ШОС.
Подчеркнем, это лишь самые первые оценки итогов саммита; очевидно, что многое из конкретики прояснится по мере развития ситуации, которую, как представляется, необходимо подвергать постоянному мониторингу. Однако не будем и переоценивать: удаленный формат, безусловно, сделал свое дело, лишив участников такого важного элемента дипломатии, как личное общение. Впрочем, и без того видна базовая конфигурация; если «ядро ШОС – Центральная Азия», как записано в итоговой декларации, то с точки зрения геополитики, фланги этого ядра обеспечиваются прежде всего Россией, в том числе на уровне ОДКБ, а также Китаем, если брать экономический и инфраструктурный срез, отработанный на недавнем саммите «Китай – Центральная Азия» в Сиане. И забывать об этом никому не следует.
Павленко Владимир
Комментарии читателей (0):