Гибридная колония. Чьим активом стала Молдавия?

История с созданием в Молдавии правящей коалиции в составе левой Партии социалистов Республики Молдова (ПСРМ) и правого блока ACUM (Партия PAS + Партия Platforma DA) наглядно продемонстрировала полную зависимость современной молдавской политики от внешних факторов. Ни афишируемые доктринальные различия, ни антагонизм геополитических векторов, ни сильная взаимная неприязнь на уровне как лидеров ПСРМ и ACUM, так и рядовых активистов — ничего из этого, ни один из внутренних факторов не сыграл своей роли. Как ни сопротивлялись этому социалисты и акумовцы, как ни старались они выдвинуть условия, неприемлемые для другой стороны, политический брак в итоге состоялся.

Где-то за пределами Молдовы было решено, что режим молдавского олигарха Владимира Плахотнюка должен пасть — и он пал. Российский вице-премьер Дмитрий Козак технично убедил ПСРМ и её лидера президента Игоря Додона — а что Козак умеет технично убеждать, мы это поняли еще в далёком 2003 году, во время истории с меморандумом имени его, — и социалисты согласились на коалицию практически на условиях, которые выдвигал ACUM.

Точку поставил американский посол в Кишинёве Дерек Хоган, который столь же технично убедил Плахотнюка отдать власть.

Сейчас неважно, где и кем было принято такое решение, насколько оно было скоординировано между теми, кто его принимал, и т.д. Важно, что решение принималось за пределами. Не будь оно принято там, то сколько бы здесь, внутри страны, ни пыжилось молдавское гражданское общество с его призывами к ПСРМ и ACUM объединиться, чтобы сместить режим Плахотнюка, — ничего бы не изменилось.

Когда ход важнейших для страны событий продиктован не её внутренней волей (сочетанием воли её жителей), а чьим-то внешним волевым усилием, это является свидетельством того, что в случае данной страны мы имеем дело с колонией. Которая по своему социально-политическому устройству может быть монархией, а может — республикой; может тяготеть к либеральной демократии западного образца или стремиться к модели восточного авторитаризма. Что абсолютно неважно, потому что для колонии ни одно из этих тяготений или устремлений не имеет решающего значения. За колонию решает метрополия.

* * *

Итак, современная Республика Молдова — это колония. Но не с одной метрополией, как было принято в классическом колониализме, а сразу с несколькими. Используя современную терминологию, можно говорить о гибридной колонии. Это когда политика формально независимого государства одновременно определяется двумя или тремя сверхдержавами. Каждая из которых владеет в его политическом процессе своим «пакетом акций».

Ведь если существуют так называемые гибридные войны, значит, должны быть и их итоги. В данный исторический момент мы, молдаване — в гражданском смысле молдаване, не в этническом, как обладатели молдавских паспортов — являемся одним из таких итогов.

От того, насколько согласованно действуют сверхдержавы в той или иной ситуации, касающейся колонии, зависит ход её политической жизни. Например, в случае со свержением мафиозного режима Плахотнюка все три сверхдержавы — и Россия, и США с ЕС — пришли к согласию. По очень многим вопросам у них разногласия, а тут обнаружилось согласие. И за это согласие мы им сегодня благодарны. Или делаем вид, что благодарны.

Для них, кстати, это не имеет большого значения — как мы к ним относимся. Природа любого колониализма — что классического, который известен нам из прошлого, что нынешнего гибридного — не предполагает учёта эмоций. Пастуха не заботит, что думают овцы о рецепте шашлыка.

* * *

Сейчас всех интересует, что будет дальше? Как долго просуществует коалиция между ПСРМ и ACUM и что она реально сможет сделать? Каков реальный ресурс сопротивления у Демократической партии Молдавии (ДПМ), особенно после ухода Плахотнюка с поста её председателя? Кто станет новым генеральным прокурором, что ждёт членов Конституционного суда? И т. д. и т. п.

Всё это вопросы важные, но лишь для вечерних выпусков новостей. К будущему молдавского государства они отношения не имеют. Как и всё, что касается роста или, наоборот, ослабления влияния внешних «акционеров». Мы можем питать симпатии или антипатии к каждому из них, но судьбу своих «активов» они определяют сами.

Если посмотреть на историю Республики Молдова за последние три десятка лет, то невооружённым взглядом можно заметить, что, к примеру, «активы» Российской Федерации постепенно сокращались. Тогда как «активы» коллективного Запада, напротив, росли и продолжают расти. Постепенно и методично наращивает у нас свои «активы» и Румыния. У каждого такого сокращения или роста есть свои причины, в них мы вдаваться не станем, нам сейчас это тоже неважно, мы просто констатируем данность — динамику «активов».

А что же для нас важно? С государственной точки зрения нам очень важно понять, ответить самим себе на вопрос: нас такой статус — гибридная колония — устраивает или нет? По моим личным многолетним наблюдениям могу сказать, что устраивает и даже очень.

Речь в первую очередь о политиках, потому что это они по роду своей деятельности призваны блюсти государственные интересы. Большинство молдавских политиков сегодня не самостоятельны. Если, скажем, взять правящую коалицию, то она целиком и полностью состоит из чьих-то «активов». Впрочем, можно уже без кавычек. Есть внушительный западный актив, есть российский актив, есть даже немножко румынского актива (в западном пакете).

Вполне себе самостоятельным был Плахотнюк со товарищи. Но это мафия. А её природа такова, что, если мафию не остановить, она постепенно захватывает государственные институты и подчиняет их себе.

А теперь думайте — что лучше? Жить под властью мафии, которая хоть и вынуждена считаться с мнением сверхдержав (или хотя бы одной сверхдержавы), но действует в своих интересах? Создавая при этом иллюзию, что действует и в интересах государства — а как иначе, она же его захватила? Кстати, немалое число сограждан чувствовало себя в таких условиях вполне комфортно.

Или жить в относительно правовом пространстве, где худо-бедно работает закон (то есть мы сегодня надеемся, что он заработает), но пребывать при этом в состоянии колониальной зависимости? Лично я из этих двух вариантов предпочитаю второй. Но только в виде меньшего зла.

Именно предпочитаю, но не выбираю. Потому что в этом деле у меня сегодня выбора нет.

* * *

Это не вопрос свободы. Можно быть свободным без всякого выбора. Я, например, чувствовал себя вполне свободным, живя в советской империи с её отчасти целесообразными ограничениями, отчасти нелепыми и абсурдными идеологическими установками. Поэтому слово «колония» само по себе не вызывает у меня негативных эмоций. Свобода, как я её понимаю, — это внутреннее самоощущение, такое особенное состояние души. Свобода — категория личностная.

Что касается так называемой социальной свободы, она — не более, чем либеральный миф. В действительности её нет. Но есть выбор. Каждый человек вправе выбирать, совершать или не совершать ему те или иные поступки. И на основании такого выбора каждый строит свою жизнь. И никто это право у нас не отнимал и отнять не может. Но это опять же в личной жизни.

А в плане общественном, в плане выбора хода (линии) жизни страны? Разве у нас нет такого права?

Мой ответ: нет, и никогда не было. Всё, что написано в международных актах о праве наций на самоопределение, о праве каждого народа самостоятельно, в результате свободных и демократических выборов решать, как ему развиваться, — всё это не более, чем декларации о намерениях, благие пожелания. А благие пожелания, сами понимаете, могут исполниться, а могут и оставаться на бумаге.

Что же тогда случилось в начале 1990-х? Как быть с Декларацией о суверенитете МССР от 23 июня 1990 года? С Декларацией о государственной независимости Республики Молдова от 27 августа 1991 года? Которую, независимость, ведь признали все-все-все. И затем приняли нас в ООН, потом в Совет Европы, потом ещё куда-то и ещё куда-то. Что всё это было?

Это была привилегия. И это был шанс. И то, и другое мы получили из милости. Христиане знают, что милость — она от Бога. Атеисты могут считать, что она — от истории. Что это госпожа история оказала нам такую привилегию и подарила шанс. Каждый пусть считает, как ему хочется, сейчас не это важно.

Сейчас, когда мы фактически являемся гибридной колонией, важно понять две вещи. Первое: привилегии обычно даются за заслуги. Мы свою не заслужили. И второе: предоставленный нам шанс на государственную независимость мы не просто бездарно упустили. В результате проституирования приходящих во власть молдавских политиков — а также заседающих в судах молдавских судей, а также стоящих на страже закона молдавских правоохранителей — мы в итоге отдали эту независимость в руки мафии. Зато своей, молдавской.

А поскольку в современном мире считается не комильфо, когда государством руководит мафия, постольку нашу государственную независимость у нашей мафии отобрали. Им, тем, кто отобрал, эта наша независимость не шибко-то и нужна (проблем и без нас хватает), но и отдавать её нам, обратно, они спешить тоже не будут. Вдруг мы снова с ней как-нибудь не так поступим.

Пока у них между собой есть согласие относительно нас, нами будет руководить коалиция в составе ACUM и ПСРМ (см. выше про активы). А дальше будет видно. Возможно, при мысли, что согласие относительно нас у них в какой-то момент вдруг исчезнет, у кого-нибудь возникнет ощущение некой психологической неустойчивости. Ну так гоните эту мысль прочь.

В принципе, жить в колонии можно. Современный мир вообще опутан сложным клубком зависимостей колониального типа. Кто-то от кого-то зависит больше, кто-то меньше. Всё относительно.

Но как же национальный суверенитет, который, как записано в нашей Конституции, принадлежит народу Республики Молдова? А это привилегия, её заслужить надо. Шары больше не будет.