В августе 1991 года, 20 лет назад Государственный комитет по чрезвычайному положению (ГКЧП) пытался взять власть в свои руки и остановить распад страны. Сейчас многие люди оценивают эти события совсем иначе, чем 20 лет назад. Эксперты рассказали корреспонденту ИА REX о том, где они оказались в дни путча.
ИА REX: Чем Вы были заняты с 19 по 22 августа 1991 года?
Журналист Александр Щепин:
С 19 по 22 августа 1991 года я, как и многие, смотрел «Лебединое озеро». И с высоты своих шестнадцати лет, к своему большому нынешнему сожалению, давал абсолютно неправильную оценку действиям людей, которые хоть как то пытались противостоять тем бедам, что надвигались на мою великую Родину. Но я уверен, что время расставит всё на свои места и каждый получит надлежащую оценку своим действиям. И если ещё вчера действиям участников ГКЧП многие давали негативную оценку, то возможно уже завтра их будут чествовать как героев.
Переводчик и IT-предприниматель (Бостон, США) Фёдор Толстой:
ГКЧП у меня происходил забавно, так как он совпал с другим событием в наших окрестностях. В тот год я как раз переселился из Европы в США и проводил свой первый отпуск. Мы сняли дачный домик недалеко от пляжа на Кейп-Коде. Кейп-Код — это такой «курортный» полуостров между Бостоном и Нью-Йорком, очень длинный и узкий: из конца в конец нужно ехать часа полтора, тогда как поперёк можно пересечь его минут за 15. Точнее это — остров, так как через перешеек проведён судоходный канал, а на Большую Землю ведут два моста, на которых часто пробки. Ну, в общем, суть этой истории такова. Проведя со своими маленькими детьми неделю на море, мы оставили их на попечение других родственников и к ночи вернулись в Бостон. Моя жена сразу пошла спать, а я включил телевизор посмотреть новости. Передают, что к Кейп-Коду приближается ураган Боб. Ураганы у нас, конечно, не те, что во Флориде, но ломает иногда деревья, носит по улицам мусорные баки, может и крышу сорвать. В общем, оставаться в ураган на узком полуострове неприятно.
Я решил тут же возвращаться, забрать детей, но телевизор не выключил — передают, что в СССР — путч, Горбачёв, вроде, блокирован, власть перешла к ГКЧП.
Ну, детей я забрал в 3 часа ночи — как раз успел до того, как пробки на выезде скопились, и потом весь день мы сидели перед телевизором, попеременно слушая новости то о путче, то об урагане, а ураган бушевал за окном. В общем-то, я тогда полагал, что ГКЧП победит и СССР обеспечены ещё лет 10 стагнации и нехилых внутренних беспорядков, так что было полное впечатление, что где-то происходят события: люди выходят на площадь, или таскают мешки с песком чтоб укрепить дамбы, но я волею судьбы от них в стороне — занят делами своей семьи.
Журналист и блогер (Львов) Александр Хохулин:
Никогда не был сторонником ГКЧП. В те дни, как обычно — ходил на работу. Забавно и грустно было видеть испуг наших позавчерашних коммунистов, вчерашних националистов, а в эти 3 дня они сами не знали — кто. Ждали. Глазки забегали, выражения лиц поменялись. Леонид Макарович Кравчук тоже блеял что-то невразумительное по телевизору с мучительными паузами между словами. На 3 дня мы внезапно превратились в тех, кем на самом деле и были. Зато уж потом оторвались по полной. До сих пор регулярно читаю тексты, с какой незабвенной отвагой мы во Львове отстояли независимость огромной Украины. Главное — самому в это верить.
Публицист и издатель (Нью-Йорк, США) Михаэль Дорфман:
Я уехал из СССР в 1976 году и не особо интересовался, что там происходит. Про попытку переворота я узнал с опозданием на день. В канун субботы у нас собиралось за столом много народу.
Тогда пришли 2 моих дяди. Оба родом из Белоруссии, примерно ровесники. Однако один, Соломон был арестован ОГПУ еще в 1924 году за сионистскую деятельность. Времена были ещё мягкие, по ходатайству жены Горького их всех вместо Сибири выслали в Палестину, в том числе служил помощником министра финансов. Другой дядя Сеня, был призван по комсомольскому призыву из армии в органы. Прошёл войну политруком, потом начальником политотдела. После войны был ответственным работником крупного хозяйственного министерства в Москве.
Оба дяди говорили по-русски, но не могли найти общего языка. Дядя Сеня спросил Соломона, «Вы безвыездно проживали в Израиле с 1924 года?» Соломон не мог понять слова «безвыездно». Он позже учился на инженера во Франции, в британской армии дослужился до майора, воевал против Роммеля. Позже, после образования Израиля, занимал важные посты. Вот с ними-то мы и смотрели репортажи из Москвы по израильскому ТВ. Вообще, всё тогда смотрелось нереально. Никто не мог себе представить, что Советский Союз уже давно пустая раковина, которая ждала момента развалиться.
Журналист Игорь Богатырёв:
Я был на работе. Просто услышали по радио. Кстати, восприняли, весьма, спокойно, — лишь вечером, когда увидели по телевизору трясущиеся руки Янаева, подумали о том, что ГКЧП — это какое-то фуфло. И все следующие дни симпатии были скорее на стороне Ельцина. Хотя, признаться, ТВ тогда работало «в одну калитку», и отнюдь не в калитку государственную. И за это надо бы кое с кого спросить. Умнеть начали позже, к 93-му. Знаю многих людей, кто, так же как я, в 91-м году был скорее на стороне Ельцина, а уже в 93-м — однозначно на противоположной.
Политконструктор Юрий Юрьев:
19 августа я, как «молодой да ранний» чиновник, был в телестудии на передаче, запланированной за месяц до того, как грянул путч. В 16:00 была передача, а с 14:00 мы получали факсы и телефонограммы о том, как создаётся в противовес СССР Россия, за подписью Ельцина, сотоварищи. В конце двухчасовой передачи мне пришлось «вместо мудрых и старших товарищей» отвечать на звонки в студию, и тогда я понял суть выражения «вляпаться во власть», когда как бы ни ответил — любая из сторон конфликта может отомстить по-полной и даже высшей мере. А симпатий к какой-то из сторон конфликта не было. Ни резкие манеры Ельцина, ни трясущиеся руки Янаева, ни загадочные манёвры Горбачёва — не вызывали понимания и поддержки. А на вопросы в эфир отвечать было нужно, и вопросы были острейшие, яростные, со всех сторон. Пришлось отвечать, что в Одессе государственность лучше беспорядка и нам следует сохранять законы и обычаи независимо от того, кто конфликтует в Кремле и почему именно. Думал, что полностью поседею, но лишь немного полысел.
В принципе мы знали, что Россия с 1990 года стремится к независимости от остальных республик СССР и это вызывало недоумение, поскольку одно дело республики СССР, а гораздо более важное явление — наличие русских земель и русского населения в таковых. Мы тогда ещё не представляли, что безнаказанно начнётся по отношению к русским в Чечне, Туве, Фергане и как будут брошены Россией русские имперские города, миллионы русских жизней, десятки миллионов русских судеб. А 22-го Кремль по сути отдал приказ: «Быть Украине», и все, кто был верен Кремлю — вынуждены были этот приказ исполнить. Но позднее большинство тех, кто выполнил приказ Кремля: «быть Чечне» были или вышвырнуты или убиты уже к 1994 году, и везде в экс-СССР, кроме Армении, русские были поражены в правах и возможностях, и пришлось думать, что Кремль не всегда на стороне русских и самим принимать меры, чтобы русские и русская культура имели право на жизнь и равенство.
Политолог, кандидат политических наук (Владимир) Роман Евстифеев:
Про 19 августа 1991 года. Во-первых, вот эта цитата из Светония, «Жизнь двенадцати цезарей»: «Марку Катону принадлежат слова: «Цезарь один из всех берется за государственный переворот трезвым»...
Судя по всему, Цезаря среди путчистов не нашлось. Да и вообще не нашлось, по-моему.
Во-вторых, вот эта правдивая история. Про то, как я встретил путч на кладбище. И там, кстати, тоже трезвенников не было. 19 августа 1991 года я встретил с лопатой в руке на раскопках древнего города Горгиппия, который находился на месте нынешней Анапы.
Раскоп наш был необычный, поскольку мы, как заправские вандалы, уровень за уровнем уничтожали античное древнегреческое кладбище. Правда, уже фундаментально пограбленное до нас более ранними вандалами. Ну, то есть нам остались только кости.
Мы копали довольно глубоко, новости к нам доходили с опозданием и мы проводили время в умных неспешных беседах с редкими покапываниями каменистой почвы. В тот день мы начали работу в 6 утра и сразу задумались о том, что названия городов в Причерноморье — Горгиппия, Фанагория и т.д. — какие-то венерические. За этими, скажем прямо, невесёлыми размышлениями доставали мы очередного древнегреческого жмурика в виде нестройной кучки основных костей, когда донёсся до нас слух о том, что Горбачёв болен и у нас, типа, переворот.
В завязавшейся дискуссии верх взяла версия, что это всё фигня и над нами прикалываются те, кто копает усадьбы и дома богатых граждан Горгиппии, они, мол, уже с утра пьяные и весёлые, а мы тут на кладбище чахнем. Версия имела смысл и заставляла задуматься о будущем.
Всё же для проверки мне удалось настроить транзисторный приемник 1962 года выпуска, называемый «Космонавт» (уже тогда раритет, я его специально взял с собой и гордился). Поскольку оный «Космонавт» брал только длинные волны, мы прослушали весь путчистский репертуар и задумались ещё крепче.
Однако, стоя на уровне 4 века до нашей эры (а именно до него мы докопались) и с костями древнегреческого человека в руках, всё происходящее воспринималось как-то несерьёзно. Шекспировской силы сцена достигла тогда, когда мы откопали почти полную часть черепа и, глядя на него, поняли всю бренность свершившегося политического события. Это было очень символично даже, несмотря на то, что на черепе предательски был виден свежий след от мощного удара лопатой, что бывает, когда раскопки ведутся таким варварским способом.
Не помню кем, но фраза была произнесена очень чётко — ну что, надо бежать.
Вопросов куда бежать и зачем не возникло. Осталось решить только, кому бежать и поскольку скидываться. Впрочем, алгоритмы эти уже были нам известны, отработаны и превратились в пустую формальность, хотя и не без сакральности. Таким образом, через несколько минут мы приступили к процессу, который занимал нас ещё 7 дней вплоть до окончания нашего археологического сезона. Именно поэтому события тех дней оказались несколько замутнены в сознании. В тумане осталось и наше возвращение во Владимир, хотя ехали мы через Москву, но послепутчевая столица нашей родины не оставила никаких следов в свежих прочищенных морским бризом мозгах археологов. Во Владимире нам сказали, что путч уже кончился. Так наш подвиг по защите демократии остался несовершённым. Зато все другие подвиги в эти семь дней мы совершили. И ни о чем, кстати, не жалеем.
Журналист и публицист (Киев) Мирослава Бердник:
Был как раз мой медовый месяц, и мы с мужем собирались ехать знакомиться с его родителями поближе. И вот в половине восьмого утра звонит мне мой кузен и истерическим голосом по телефону кричит: «Включай немедленно телевизор! В Москве переворот!» Мы тут же включили телевизор и... и уже смотрели на всё происходившее там, т.е. на ГКЧП, т.е. комитет, в который вошло большинство руководителей СССР под углом услышанного по телефону со сна — как на НЕЗАКОННЫЙ переворот против действующей власти. Потом я несколько раз интересовалась у людей — а как они узнали про переворот, и не раз слышала «позвонили утром».
Больше всего удивилась, когда с год назад прочла об этом — что ему утром позвонили, и он по телефону узнал о ГКЧП, у Чубайса. Естественно, мы никуда не поехали, а все три дня напряжённо следили по телевизору за эпопеей, развернувшейся в Москве. Если бы не это, то не включая телевизор, мы бы поехали к родным мужа, там бы что-то краем уха услышали об очередных надоевших разборках в Москве и воспринимали бы ГКЧП как ЗАКОННЫЙ орган.
Писатель и программист (США) Юрий Шимановский:
Коммунистическая революция застала меня на северном склоне крымской горы Чатыр-Даг, кода я пытался совершить туда одиночное восхождение. Я был одет в серый шерстяной костюм и нёс в руках пакет с варёной курицей, огромная ценность по тем временам. О вчерашних событиях в Форосе я конечно же знал. Но когда увидел машину с морпехом, карабкающуюся по узкой горной просеке, решил отказаться от дальнейшего подъёма. Мало ли что там наверху в связи арестом Горбачёва. Курицей я рисковать никак не мог. Поэтому, не дойдя до вершины с видом на море, я просто съел её в кустах и отправился обратно в деревню. Так получилось, что я временно жил в прилегающем селе. Деревенские политические эксперты, обсуждая события в Москве, сходились на мысли, что «правильно» и «давно пора».
Вечером я слушал Би-Би-Си. Это был единственный способ узнать, что творится. Утром следующего дня на стене кинотеатра обнаружилась надпись «Долой КПСС». Сельские эксперты высказали мнение, что «расстреливать уже надо», не уточнив, кого они имеют в виду. Спустя два дня революционеров поймали и посадили. «Это очень правильно» — сказали местные эксперты, посмотрев телевизор, — «давно пора».
Эксперт консалтингового агентства MPP Consulting (Киев) Павел Мельник:
Гонял с друзьями на велосипеде и готовился к новому учебному году. ГКЧП видел по телевизору, но тогда так и не понял, что же такое произошло.
Журналист и переводчик (Израиль) Даниэль Штайсслингер:
Я уже жил за границей. Регулярно смотрел новости по ТВ, поскольку Интернета ещё не было. Опасался, что ГКЧПисты, если они закрепятся у власти, возобновят массированную помощь арабам против Израиля. Но обошлось.
Политический и экономический аналитик (Израиль) Александр Этерман:
Прекрасно помню: вместе с Александром Дубинским нёс военную (резервистскую) службу в оккупированном Хевроне, где нас новости и застали.
Философ и социолог, кандидат философских наук Александр Пелин:
Провожал встревоженных гостей в Москву и встречал радостных гостей из Иерусалима.
Журналист Александр Белковский:
Вышел в город. Прочитал приказ генерального директора Крюковского вагоностроительного завода Владимира Ивановича Приходько о введении чрезвычайного положения на территории предприятия. Вернулся домой, уничтожил кое-какие бумаги и спокойно смотрел ТВ в ожидании ареста. Кстати, экземпляр того «исторического» приказа у меня сохранился.
Финансист и независимый журналист (Львов-Волгоград) Нестор Комарницкий:
Я был простым советским подростком, находился в спортивном лагере на Западной Украине и в эти дни так же, как и ранее, с удовольствием играл в футбол, бегал, развивал свои силу и выносливость. В памяти осталось исчезновение директора лагеря на период ГКЧП и такое же его чудесное возвращение.
Консультант и изобретатель Алексей Дубинский:
19 и 20 августа я отдыхал на природе, за городом. Новости доходили по радио с опозданием. 21-го вернувшись в родной Днепропетровск (тысяча километров к югу от Москвы, закрытый город-миллионник «союзного подчинения») продолжал следить по ТВ. Никаких знаковых событий из жизни память не сохранила.
Специалист в области маркетинга и PR Ирина Мороз:
Несмотря на очень юный возраст, у меня сложилось собственное негативное отношение и к ГКЧП, а события воспринимались, как катастрофа. И виной тому была вовсе не тревога и напряжение взрослых. Просто в какой-то момент я смотрела детский фильм, и вот показ прервался для сообщения срочных новостей из Москвы. В школе нам к тому моменту уже успели объяснить, что для сообщения о катастрофах и нападениях врага обычно прерывают все передачи по радио и телевизору. Вот так и запомнилось, — как катастрофа. И впоследствии, оказалось — не напрасно.
Координатор международной экспертной группы ИА REX Сергей Сибиряков:
В дни путча я находился в Закарпатской области в здании Раховского районного комитета КПСС. В то время я был директором одного из хозрасчётных центров при Союзе инженерных и научных обществ СССР. Мы занимались автоматизацией управленческой деятельности предприятий и организаций по всему СССР.
Совсем недавно в партийных структурах прошло сокращение штатов и освободилось много кабинетов. Я договорился с райкомом КПСС о выделении двух кабинетов под наш районный офис, в обмен на разработку и внедрение подсистем АСУ «Кадры» и «АСКИД» для районной парторганизации. Все работы были завершены, в кабинетах уже были компьютеры и оргтехника, шло обучение кадров.
В первые два дня 19 и 20 августа весь райком был счастлив, 21-22 августа лица партработников уже помрачнели. 23 августа с утра в здании мы никого не обнаружили, кроме дежурного на вахте. А через 2 часа пришла толпа возбуждённых украинских националистов из Руха и опечатала все кабинеты, в том числе и наши с оргтехникой и компьютерами.
Больше месяца мне потом пришлось добиваться возврата имущества предприятия и доказывать, что это не куплено на «золото партии». Потом все партработники полгода были безработными, и лишь 1-го секретаря райкома я взял к себе замом по общим вопросам. У него замечательно получалось организовывать фуршеты и банкеты после деловых переговоров. Больше всего отставные партработники боялись люстрации, как было в соседних странах Восточной Европы. Но скоро всё успокоилось, и Кравчук опять начал трудоустраивать партийные кадры. Весь райком партии, во главе с партсекретарём, дружно пошёл трудиться на вновь открытую таможню. Таможню со временем закрыли, но бывший партсекретарь вышел на пенсию таможенным генералом.
Те события в памяти оставили неприятные впечатления. Симпатий ни к одной из сторон не испытывал, развал СССР воспринял тогда как трагическое событие и до сих пор своего мнения не изменил.
Напоминаем, что согласно социологическим данным"Левада-центра«, доля россиян, считающих августовский путч ГКЧП в 1991 года трагическим событием, имевшим гибельные последствия для страны и народа, за последние 10 лет увеличилась с 25% до 39%. Еще 35% опрошенных назвали эти события «просто эпизодом борьбы за власть в высшем руководстве страны». 10% респондентов считают путч ГКЧП «победой демократической революции, покончившей с властью КПСС».
Трагическими для страны и народа считают те события в основном пенсионеры (53%), специалисты (45%), домохозяйки (44%), служащие (41%) и в целом женщины (41). Чаще всего оценивают события августа 1991г. как эпизод борьбы за власть безработные (57%), рабочие (41%) и в целом мужчины (39%). Победой демократической революции над КПСС больше других полагают события августа 1991г. руководители и управленцы (34%), служащие (15%) и предприниматели (14%).
Чаще всего (49%) россияне считают, что после событий августа 1991г. страна пошла в неправильном направлении. Так думают преимущественно пенсионеры (61%), безработные (60%). Противоположного мнения придерживаются 27% опрошенных. В основном это предприниматели (44%), руководители и управленцы (39%).
43% россиян уверены, что президент СССР Михаил Горбачёв в те дни «растерялся и выпустил власть из рук». Поведение М.Горбачева оправдывают 20% наших соотечественников, утверждая, что он был заложником в «Форосе» и ничего не мог сделать. Ещё 11% придерживаются мнения, что М.Горбачев был на стороне ГКЧП.
Оценивая действия Бориса Ельцина, 42% опрошенных считают, что он «использовал смуту для того, чтобы захватить власть в стране». Ещё 27% считают, что «власть сама свалилась ему в руки», и лишь 11% утверждают, что он «мужественно выступил против ГКЧП». Говоря о провале ГКЧП в августе 1991г., 28% респондентов назвали «плохую подготовку переворота», ещё 19%, считают, что успеху помешали раскол армии, МВД и КГБ, 15% россиян видят причину провала в сопротивлении народа, 14% — в отказе М.Горбачёва поддержать заговорщиков, 13% полагают, что успеха не удалось добиться из-за решительных действий руководства России.
Бердник Мирослава
Комментарии читателей (0):