Дело Семёнова. Круговая порука?

Прежде чем рассказать об истории, приключившейся с Анатолием Семёновым, хотел бы пояснить, почему я пять лет тому назад за неё взялся. Я сделал это потому, что сработал мой инстинкт правозащитника. Но только теперь я понял, что в деле Анатолия, как и в случае с безногим инвалидом Игнатьевым, и правоохранительные органы, и органы местного самоуправления, обязанные, казалось бы, защищать добропорядочных граждан, оказались на стороне предполагаемых мошенников.

Описать историю Семёнова я решил не только для того, чтобы вывести этих «предполагаемых» на чистую воду. Если только это в принципе возможно в условиях нашего «правового» государства, насквозь поражённого коррупцией. Но и для того, чтобы придать публичность этой вялотекущей истории.

Итак, дом самовольной постройки по улице Нестеровский овраг, что в Вахитовском районе Казани, в котором он до сих пор зарегистрирован, Анатолий купил еще в 90-ых годах прошлого века. Овраг планировалось засыпать и, наверное, по этой причине расположенные в этом овраге частные дома самовольной застройки, включая дом Семёнова, администрация Казани, признав непригодными для проживания, в порядке исключения ввела их в городскую Программу ликвидации ветхого жилья (в дальнейшем – «Программа»).

В октябре 2002 года БТИ выдало Анатолию справку, из которой следовало, что его дом самовольной постройки «числится за Семёновым как самовольная постройка и подлежит отселению в 2003 году».

Строго говоря, администрации вправе была снести этот дом, и не включая его в Программу. Но она его в Программу включила и тем самым взяла на себя обязательство, снеся дом, предоставить Анатолию благоустроенное жильё.

И все было бы хорошо, если бы сестре Анатолия не потребовались деньги. А поскольку взять их было негде, он решил свой дом продать. Купить его пожелал Евгений А. Однако нотариус удостоверить их сделку отказался.

Несмотря на то, что сделка не состоялась, Анатолий, войдя в положение Евгения, разрешил его семье проживать в своем доме, пока тот не будет снесён. А сам временно переехал в Верхне-Услонский район к престарелой матери, нуждавшейся в уходе. И поскольку члены семьи Евгения без регистрации не могли устроиться на работу, Анатолий согласился их прописать в своём доме. Что же касается одной тысячи долларов США, полученной авансом за дом, то её стороны решили зачесть в счёт платы за наём дома.

Семёнов поддерживал отношения с Алекперовым и в дальнейшем, периодически к нему наведываясь. Но, приехав к Евгению в очередной раз, он на месте своего дома обнаружил развалины. Не зная как ему поступить, Анатолий начал обходить юристов. Но за его дело никто не брался. И вот, наконец, он дошёл до меня – в ту пору председателя Общественного комитета по реформированию ЖКХ Татарстана.

Вместе с Анатолием мы наведались в Вахитовскую администрацию. Там нам порекомендовали обратиться в Национальный архив Татарстана, поскольку документов по его делу в администрации не сохранилось.

Выяснив, что дом раскатал Евгений, Семёнов обратился в суд с иском к нему и к исполкому Казани, потребовав, чтобы ответчики либо восстановили его дом, либо компенсировали понесённый ущерб.

Отдавая должное судье Вахитовского районного суда Казани Галине Андреяновой, должен заметить, что в своём решении она указала-таки на недопустимость каких-либо операций с самостроем. Но, тем не менее, сделку Анатолия с Евгением судья Андреянова признала состоявшейся, что наводит на мысль о существовании двойных стандартов. Итак, признав сделку Анатолия с Евгением, судья Андреянова в удовлетворении иска отказала.

На самом деле узаконить сделку с самостроем не может даже федеральный судья, потому что договор купли-продажи самостроя считается ничтожным, если в установленном порядке он зарегистрирован не был. В этом случае сделка с недвижимостью признаётся ничтожной (ст. 165 ГК РФ). А в соответствии с п. 2 ст. 558 ГК РФ договор купли-продажи жилого дома подлежит обязательной государственной регистрации и считается заключённым с момента такой регистрации.

А затем Анатолий предпринял действия, которые, вообще говоря, позволяют усомниться в его неадекватности. Анатолий уведомил главу администрации Вахитовского района об отказе от своего дома в пользу Евгения. И когда ему в соответствии с Программой была выделена однокомнатная квартира, он ею почему-то не воспользовался.

Однако я Анатолия знаю, как человека здравомыслящего, поэтому более правдоподобной представляется версия о том, что в деле Семёнова не обошлось без мошенничества. И что оно стало возможны благодаря слаженной работе администрации, суда, прокуратуры и полиции.

Мошенничество усматривается в заявлении за подписью Анатолия об отказе от дома в пользу Евгения, его, никем не заверенной доверенности, позволяющая Евгению действовать от имени Анатолия и в фальсифицированном договоре купли-продажи семёновского самостроя, ксерокопию которого адвокат Евгения представил суду для приобщения к делу.

Отказываться своего дома Анатолий, конечно же, не собирался и никаких документов в Вахитовскую администрацию он не направлял. А из этого следует, что все эти «документы» есть ничто иное, как фальшивки.

Сказанное подтверждает заключение Экспертно-криминалистического центра МВД РТ. В нём сказано, что подписи от имени Семёнова в представленных на исследование документах, вероятно, выполнены не им, а другим лицом, рукописные записи – определенно не им.

Но судья Андреянова отказалась пересмотреть иск Семёнова даже притом, что представленные адвокатом Евгения доказательства оказались фальшивкой. Она сослалась на то, что полицией факт преступления, предусмотренного ст. 159 УК РФ установлен не был. Полиция же, несмотря на явные признаки мошенничества (ст. 159 УК РФ), самоуправства (ст. 330 УК РФ) и подделки документов (ст. 327 УК РФ), возбудить уголовное производство по делу Семёнова отказалась. Ситуацию не изменили ни многочисленные обращения в прокуратуру, ни обращения в МВД РТ, генеральную прокуратуру и в правительство России.

О том, что ему была выделена квартира, Анатолий даже и не догадывался. К слову сказать, и по сей день нет никакой уверенности в том, что квартира выделялась именно Анатолию. Да, из архивной справки следует, что постановлением главы Вахитовской администрации Семёнову А. В. была-таки выделена квартира. Но, как сообщил Анатолию в присутствии автора этих строк тогдашний мой коллега по Общественному совету при исполкоме Казани Гадель Гилязев – в ту пору и. о. руководителя Управления жилищной политики, в постановлении шла речь совсем о другом Семёнове А. В.

Возникает вопрос к чиновникам администрации Вахитовского района Казани. Неужели они, получив сомнительные документы, не могли пригласить автора этих документов – Анатолия Семёнова, чтобы лично убедиться в том, что он отдаёт отчёт своим действиям и может ими руководить?

Почему же чиновники этого не сделали? Я думаю, по одной только причине: им, по-видимому, удалось-таки найти «общий язык» с Евгением. Потому что никакой другой причины, позволяющей принять все эти фальшивки, у чиновников не было.

Основываясь на этих «документах», Вахитовская администрации сочла Евгения новым собственником семёновского дома и заключила с ним сделку, в соответствии с которой Евгений снёс этот дом, а администрация – его семье предоставила благоустроенную трёшку.

В результате многолетних изысканий по делу Семёнова я для себя зафиксировал две проблемы.

1. Семье Евгения, которая на момент составления Программы в доме Семёнова ещё не поселялась, благоустроенное жилье, возможно, и не полагалось. Во всяком случае, неясно, была ли эта семья включена в Программу, утверждённую законом Республики Татарстан, на законных основаниях. И не получила ли она благоустроенное жильё мошенническим путём. Надеюсь, что прокуратура всё-таки установит истину.
2. Непонятно, какому именно Семёнову А. В. была выделена благоустроенная однушка. Быть может тому, который и по сей день зарегистрирован в некогда принадлежавшем ему доме по улице Нестеровский овраг?

Кстати, о прокуратуре. Надежды на неё нет, потому что она, как мне представляется, точно так же, как и другие фигуранты дела Семёнова играет на стороне оппонента Анатолия.

И что это, если не круговая порука? Впрочем, если кто-то докажет обратное, я с удовольствием принесу извинения всем фигурантам дела Семёнова. Но ещё большее удовольствие я получу, если в этом деле восторжествует справедливость, в чем у меня есть обоснованные сомнения.