«Крестовый поход детей»: стратегия Европы в украинском кризисе

Вполне вероятен сценарий, в котором США, видя, что Западная Европа не приходит в себя после летаргического сна и «каникул» от стратегического мышления, сделают ставку на развитие своего присутствия в Восточной Европе, укрепляя польские планы по созданию «Междуморья» – антагонистичного России пространства между Балтийским и Чёрным морями. Это сформирует совершенно особую стратегическую ситуацию в Европе, пишет программный директор Международного дискуссионного клуба «Валдай» Андрей Сушенцов.

Многие наблюдатели недоумевают, чем руководствуются страны Европы в текущем кризисе европейской безопасности, самом крупном за восемьдесят лет. Многие решения, которые принимаются в столицах стран ЕС кажутся безрассудными, контрпродуктивными и ведущими к порогу ядерной эскалации. Европа пренебрегает собственными экономическими интересами, разрубает столетиями складывавшиеся экономические отношения с Россией. Кажется, в политической стратегии ЕС доминирует не расчёт, а лозунги, которыми руководствуются руководители Британии, Польши и стран Прибалтики. Голоса более осмотрительных государств Западной Европы приглушены. Эта траектория была бы рассудочной, если бы расчёт коллективного Запада на нанесение поражения России увенчался бы успехом – однако этого не могло и не может произойти, и сейчас в ЕС не знают, как выйти из тупиковой ситуации.

Ответ можно получить, рассмотрев ситуацию, которая сложилась в Европе после окончания холодной войны. В это время европейские элиты взяли своего рода «каникулы» от стратегического мышления. В настоящий момент на континенте, за редкими исключениями, нет ни одного экспертного сообщества или политической элиты, которые мыслили бы автономно и стратегически, исходя из интересов собственных стран. Редкие исключения – это Венгрия и Польша. Такая ситуация сложилась в результате того, что в начале 1990-х годов ЕС упустил шанс на создание подлинного государства. В тот период в результате серии саммитов и соглашений, включая Маастрихтские, для ЕС существовала возможность создания конфедерации, а на её основе в будущем, возможно, и федерации.

В совокупности это бы позволило Европе укрепить свою субъектность в международных делах, выступать как единый государственный организм, иметь общую армию, фискальную систему, единое право и бюджетную политику.

Однако распад ОВД, а затем и СССР привёл к появлению дюжины новых независимых государств в Восточной Европе, каждое из которых требовало принять себя в состав Запада. ЕС на этом фоне скорректировал свою стратегию, поддавшись искушению расширения своего влияния на весь европейский континент. В теории существовала вероятность того, что эта стратегия окажется успешной, если бы была решена ключевая задача в сфере безопасности – создание инклюзивной системы, в которую бы входила и Россия. Однако этого не случилось – ЕС постепенно стал принимать в свой состав страны Восточной Европы, и, учитывая разницу экономических систем двух частей расширенного ЕС, внимание оказалось сфокусировано на политической гармонизации. Это изменило политический ландшафт внутри объединения, и вместо франко-немецко-итальянской тройки возникло очень значительное польское-балтийское лобби, которое больше всего в вопросах безопасности блокировалось с Великобританией и США. В итоге ЕС оказался парализован внутренней дискуссией между разными частями объединения, теряя собственную субъектность и стратегическую автономию от Вашингтона.

Если смотреть глубже в историю, то важным поводом для «каникул» европейских элит от стратегического мышления стало то, что после поражения Германии во Второй мировой войне в Западной Европе установился оккупационный режим, гарантом которого стали США. Именно американские военные гарантии, включая ядерные, сняли военные противоречия между европейскими государствами и позволили наладить франко-германские отношения. Именно американские военные гарантии, а не экономические инициативы в форме сообщества угля и стали, ликвидировали горючую смесь военных противоречий в сердце Европы. Последней точкой, которая выбила европейские государства из высшей мировой лиги стал Суэцкий кризис 1956 года, в ходе которого Франция и Великобритания попытались военными действиями принудить Египет отказаться от национализации Суэцкого канала. Париж и Лондон были поставлены на место совместными усилиями Москвы и Вашингтона, которые настаивали на том, что общую динамику холодной войны, в том числе и на Ближнем Востоке, будут определять именно они, а не какие-то третьи страны. После этого эпизода никакая европейская держава больше не посягала на то, чтобы играть первую роль в глобальной политике. И надо признать, что эта ситуация стала комфортной для большинства европейских стран.

Окончание холодной войны в Европе встретили со вздохом облегчения: материализовалась давняя мечта о том, что европейский континент больше никогда не будет охвачен войной. Европейские страны энергично и с большим энтузиазмом сокращали свои военные программы, шли по пути демилитаризации. Однако разношёрстные интересы внутри блока постепенно привели к столкновению европейских стран друг с другом. Рост напряжения в отношениях по линии США – Россия, военный активизм стран НАТО, сближение ЕС с НАТО сделали эти объединения тесно взаимосвязанными.

В 2003–2005 годах мы прошли развилку, на которой страны Западной Европы во главе с Францией, Германией и Италией могли бы выстроить осмотрительную линию в мировых делах – они могли бы подавить антироссийский активизм Польши и Прибалтики и принудить их к соблюдению общеевропейской линии на формирование международной субъектности ЕС. Однако этот шанс был упущен, в западных странах не оказалось элит, которые были бы достаточно сфокусированы на этой стратегической цели. По сути, они уклонились от участия во внешнеполитической дискуссии с Польшей по вопросу об отношениях с Россией.

В результате страны Западной Европы – условные «осторожные» – оказались в меньшинстве, а повестку дня стали определять радикалы – польские, прибалтийские, скандинавские и британские элиты.

Хотя Великобритания и не является членом ЕС, её внешнеполитический активизм и поддержка фронтирных государств оказывают решающее воздействие на динамику в сфере безопасности на континенте. Именно эти страны обладают мотивацией, аргументами, энергией и общим настроем на то, чтобы сделать центром своей внешнеполитической линии сдерживание и борьбу с нашей страной. В полемике между Польшей и Германией у немецких экспертов всё меньше рациональных аргументов, поскольку они утратили стратегическое мышление и затрудняются сказать, в чём именно состоит собственно немецкий интерес. Повестку дня ЕС перехватили наиболее радикальные, активные и громкие его члены.

В Европе существует и третья группа стран – условные «оппортунисты»: Венгрия, Австрия, Швейцария. Эти страны считают, что со временем острота международного кризиса спадёт, и возникнет ситуация, в которой они смогут выступить шлюзом в отношениях между ЕС и Россией. Они стремятся действовать в своих интересах, но сильно скованы блоковой дисциплиной и многого не могут себе позволить.

В результате мы видим на континенте ситуацию, в которой группа радикально настроенных стран владеет внешнеполитической инициативой, но не материальным ресурсом. Тезисы, которые транслирует руководство Литвы, Латвии, Эстонии и Польши, не подкреплены здравым смыслом и опираются на наиболее радикальный сценарий развития событий.

При этом они исходят из того, что им не придётся отвечать за свои слова: в случае обострения конфликта придут на помощь США как условный «взрослый».

Поэтому уместно использовать метафору «крестового похода детей», которые имели сильное желание освободить Святую Землю, но не имели никакого собственного материального ресурса и в итоге оказались жертвами злого умысла. Опасные, недальновидные, незрелые внешнеполитические инициативы сейчас находятся в центре повестки дня ЕС. Надеюсь, что в Европе, главным образом в странах Западной Европы, всё же ещё остались более осмотрительные и разумные политики. Допускаю, что они выжидают с целью проверить, насколько успешной окажется радикальная линия восточноевропейцев, чтобы выступить с трезвыми идеями и предложениями тогда, когда окажется, что восточноевропейский радикализм ошибочен.

Однако более вероятен другой сценарий, в котором США, видя, что Западная Европа не приходит в себя после летаргического сна и «каникул» от стратегического мышления, сделают ставку на развитие своего присутствия в Восточной Европе, укрепляя польские планы по созданию «Междуморья» – антагонистичного России пространства между Балтийским и Чёрным морями. Это сформирует совершенно особую стратегическую ситуацию в Европе, которая требует осмысления.