«Ядерная война», «нанесение превентивного ядерного удара», «ядерный терроризм» из фигур речи постепенно переходят в обиходный лексикон так называемых «реальных политиков». Факт систематических обстрелов ВСУ из артиллерии такого объекта, как крупнейшая в Европе АЭС, — это мост в предлагаемую, но еще не наступившую новую реальность или уже перейденный Рубикон, откуда нет возврата? И какие возможности имеются у России, чтобы остаться «русской цивилизацией»? На эти вопросы в интервью ИА REGNUM отвечает директор Института опережающих исследований имени Шифферса Юрий Громыко.
ИА REGNUM: Удары по различным системам, связанным с Запорожской АЭС (ЗАЭС), обсуждаются с технической и с военной точек зрения. Есть разные трактовки этого факта. Говорится и о том, что, судя по всему, киевский режим еще до февраля 2022 года имел серьезные планы, связанные с различными вариантами ядерного воздействия на Россию, и эти планы имели поддержку далеко за пределами б. УССР. При этом мои коллеги в Германии задолго до начала СВО не раз направляли немецким политикам письма о катастрофическом положении АЭС б. УССР, но не получали на них никаких ответов. А в кулуарах политики объясняли, что не хотят говорить на эту тему. Одни потому, что не могут критиковать киевский режим, другие потому, что выступают за атомную энергетику и так далее. Но это политика. Я же хочу спросить у Вас, что произошло с мозгами людей, членов правящих элит, когда такая табуированная тема, как нанесение артиллерийских ударов по атомной электростанции, не просто не вызывает запредельного ужаса у этих «людей доброй демократической и экологической воли», а, напротив, находит понимание и поддержку?
Громыко: С моей точки зрения, то, что здесь происходит, это достаточно ясная, лично, и закономерная эволюция перехода нацистов и националистов [бывш. УССР] на глобальный тотальный терроризм, где основная задача — это террористический шантаж. И, в общем-то, феномен новой войны прежде всего и связан с тем, чтобы осуществлять террористический шантаж населения Западной Европы, Соединенных Штатов перед лицом смерти. Это население погружено во всякие прелести и удовольствия потребления и вообще старается не думать о смерти. Потому что это известный момент: фигура смерти, Танатос, вытеснен за поле восприятия человека, который получает удовольствие от жизни, может на достаточно большой период продлевать свою жизнь. Да, есть опасность Альцгеймера, деменции, но это всё-таки представляется управляемым фактором.
С этой точки зрения надо очень чётко понимать, что бандеровский терроризм и нацизм совершенно беспомощны перед лицом столкновения с Россией и её цивилизационной мощью. Поэтому единственный способ выпутаться из этой ситуации — это бесконечно поднимать ставки терроризма и пугать мирового обывателя страшными последствиями того, что происходит. И, с этой точки зрения, никаких ступеней, остановок в террористическом сатанизме, на мой взгляд, нет. Типичный представитель, на примере которого, как в лупу, можно изучать то, что происходит, и как развивается сознание этих людей, — это, конечно, Корчинский Дмитрий Александрович. Бедный Корчинский, он кем только ни был — и в диссидентских группах [бывш. УССР] был, и соединялся с Александром Дугиным в рамках Евразийского союза, и взаимодействовал с прогрессивным социализмом Натальи Витренко, и Виктора Януковича поддерживал, но потом он — активный участник Майдана. И сейчас он совершенно чётко сказал: да, это риск, много кто пострадает, но пострадает ещё больше людей, если сейчас не будут атакованы российские администрации и атомные объекты. Нужно нанести удар, другого способа нет. То есть это фактически идея вызвать ядерный апокалипсис, возможно, какого-то смягчённого варианта, но с намёком на то, что иначе будет страшный апокалипсис. То есть это по типу: да пусть Земля вся пойдёт прахом, если у меня не получается то, что я хочу.
ИА REGNUM: И все-таки, если не про феномен нынешнего «украинства» говорить, а про «западные мозги», то как в них произошло такое замещение страха атомной войны на принятие ядерного терроризма?
Громыко: Мне кажется, что дело не в мозгах, а в сознании. А с сознанием действительно происходит фундаментальная вещь, она связана с тем, что финансовый капитализм, каким мы его знали с середины 80-х, заканчивается, и он полностью несостоятелен. То есть его конец предсказывался очень многими людьми, к примеру, Линдоном Ларушем, с которым я взаимодействовал. Он считал, что мировой финансовый капитализм — это кардинальное искажение принципов национальной предпринимательской экономики США. У нас Андрей Фурсов тоже на эту тему много говорит и пишет. Или голландский неомарксист, мыслитель Кейс ван дер Пейл, который указывает, что все возможности того типа капитализма, который был фактически связан с коллапсом, развалом СССР, больше существовать не могут, он разваливается. И развал этой сложнейшей системы вызывает, конечно, определенный тип желания идти на экстракардинальные меры с тем, чтобы не допустить смены мирового лидерства, не допустить, чтобы лидерские места заняли Россия и Китай.
И здесь будут предприниматься любые меры. Будут создаваться совершенно новые, страшные болезни, (тем более это способ золотому миллиарду разгромить остальные миллиарды, то есть если несколько миллиардов людей умрут, то сразу решится и экологическая проблема, и мир, так сказать, позеленеет, а то, что он в каких-то местах будет коричневым от эпидемической катастрофы, от ядерной катастрофы — это другой момент), но в принципе вопрос действительно заключается в том, чтобы не допустить появления других лидеров мирового уровня и поэтому здесь любого типа средства хороши. То есть, возвращаясь к старой цитате из Энгельса, «нет такого преступления, на которое бы не пошел мировой капитализм, если прибыль достигает 200, 300 или 400%».
С другой точки зрения, никакие принципы так называемого нравственного капитализма, который рисовал Макс Вебер и который он связывал с протестантизмом, конечно, не существуют. И с этой точки зрения принцип недопущения лидерства других групп всячески поддерживается на уровне международных штабов. Конечно, и там могут оказаться интеллектуалы, могут оказаться порядочные люди, которые станут подавать сигналы об опасности. Но мы перешли сейчас порог той зоны, когда фактически все возможно, как ни печально про это говорить. То есть любой тип мировой катастрофы возможен.
И произошла вещь вообще немыслимая — а именно слипание нескольких деструктивных процессов. Это, во-первых, продолжающийся финансовый кризис, это, с другой стороны, фактически военный кризис, потому что то, что происходит, на мой взгляд — это не гибридная война, а это самая настоящая увертюрная, опробывающая форма военных действий перед глобальной мировой войной. Естественно, все думающие люди должны думать о том, как остановить эту глобальную мировую войну. Но нужно четко понимать, что двери ада открылись. Что ничего уже больше сознание не сдерживает. Это одновременно кризис, связанный с бессмысленной цифровизацией человеческого поведения, это, естественно, эпидемиологический кризис, где так до конца и неясно, какое именно происхождение имеет вирус ковида — то есть это естественная эволюция или это здесь очень сильно искусственно помогали? И поэтому мы действительно перешли к такой форме, где любой тип трансформации общей структуры сознания возможен. Ну и в этих происходящих изменениях очень, так сказать, подвижные «бандеровцы» занимают совершенно особое место. Цивилизационное натравливание этих людей на Россию — это, конечно, очень важная психологическая, консциентальная операция.
ИА REGNUM: Натравливание на Россию — да, это ещё в пределах рационального или, по крайней мере, объяснимого. Но систематические атаки ЗАЭС — это путь к самоубийству, особенно после слов Владимира Путина о том, что «нам мир без России не нужен». Однако если себе представить ещё вчера невероятное, а сейчас всего лишь гипотетическое развитие событий: что, ввиду ядерного террора со стороны киевского режима, который Запад поддерживает тайно и уже явно, мы наносим превентивный ядерный удар по одному из «центров принятия решений», и на этом глобальная война заканчивается на увертюре, другие «центры» отступают — если предположить такое, то, по Вашему мнению, мы, гипотетически снова победители, не потеряем ли тот русский культурный код, который эту цивилизацию отличал? Не станем «американцами после Хиросимы»?
Громыко: Я к этому чуть-чуть по-другому отношусь. Мне представляется, что всё-таки и Россия, и западный мир при открывающихся вратах ада всё равно сохраняют отношение к ядерному оружию не как к оружию, а как к кнопке уничтожения цивилизации на Земле. Потому что в этом случае обмен ядерными ударами совершенно неизбежен. Тут мы попадаем в ситуацию огромного количества непросчитываемых рисков, которые заключаются в том, что это уничтожение будет взаимным. Про это, собственно, и говорил Путин. Тут есть огромное количество тонких проблем, начиная с запуска ядерных носителей с подводных лодок, кончая сахаровской идеей запуска цунамной волны, проблем, которые есть с гиперзвуковым оружием, потому что возникает вопрос: если гиперзвуковое оружие не берет западная ПВО, то разместим на нем ядерный заряд, — но пока у гиперзвукового оружия небольшая дальность, и так далее — в итоге при выстраивании перечня рисков выясняется, что на этом пути, условно говоря, однозначного спасения быть не может, а может быть только взаимное уничтожение. Это первый и основной момент.
Но самый-то главный момент заключается в том, что необходима эволюция сознания, которая бы признала возможность существования разных цивилизаций в едином поле. С этой точки зрения за счет ограниченного ядерного удара это не удастся сделать. И поэтому, каким бы он ни был коварным, этот удар, после этого мы все равно попадаем в ситуацию, где нужно формировать культуру мира. И в этом основная проблема: что собой представляет культура мира в этих условиях? Когда все, о чем мы перед этим с вами говорили, сохраняется, и когда часть игроков в этой ситуации частично сошла с ума. Вопрос культуры мира все равно остаётся, это принципиальный момент. Потому что без культуры мира существование русской цивилизации невозможно.
Русская цивилизация — это не цивилизация войны, что бы ни говорила часть наших выдающихся военкоров, таких как Владлен Татарский и так далее. Как крик и призыв к мобилизации — это понятно, но русская цивилизация не является цивилизацией тотальной войны. Цивилизацией тотальной войны является гоббсовская идея войны всех против всех. И в этих условиях, при наличии гиперзвукового оружия, ядерных арсеналов, возникает вопрос — как сделать важнейшей ставкой культуру мира? И демонстрировать, что в любом случае культура мира важнее, чем культура ядерной войны.
И вот здесь, конечно, возникает вопрос с российской военной текущей стратегией, которая заключается не в вопросах ограниченного ядерного удара, а в совершенно других вещах: в форме мобилизации общества, в налаживании производств, в демонстрации целей русской цивилизации, которые не являются развитием русского национализма, потому что русский национализм — это тупик и конец русской цивилизации. Есть масса других факторов, которые не используются. Ведь очень странные вещи мы наблюдаем, когда в армию хотят идти люди, которым от 40 до 55, но им нужна переподготовка, а единственный центр переподготовки — это то, что у себя в Чечне открыл Рамзан Кадыров. И есть еще много, очень много странных, непонятных вещей. Вернее, каждая из них отдельно может быть объяснена, но вкупе за этим лежат огромные неиспользованные ресурсы организации планетарного развития и формирования цивилизации развития с позиций России, российской цивилизации как цивилизации развития.
Комментарии читателей (0):