Владимир Путин: глобалистский неолиберальный тоталитаризм – обречён!

Президент России Владимир Путин выступил с важнейшей речью на X Московской международной конференции по безопасности. В чем важность сказанного? В решительном изменении характера российской риторики. От фигур речи, апеллирующих к «партнерству» с Западом в духе «давайте жить дружно», в российском официозе с началом СВО зазвучали куда более реальные и адекватные оценки международной обстановки. На этом фоне начался, успешно идет и далеко продвинулся процесс концептуального осмысления текущих событий, их эпохальной важности и тенденций, которые их формируют. В последовавшем за президентским выступлении главы Минобороны Сергея Шойгу прозвучала знаменательная мысль о том, что СВО обозначила конец однополярного мира, и понятно почему: на протяжении почти трех десятилетий после распада СССР на планете, по сути, ни один свисток не свистел, не говоря уж о пушках, без санкции Вашингтона. Ослушаться никто не смел. И не решался. И вот времена кардинально меняются.

Главная мысль, высказанная Путиным, — следующая.

«Этим объективным процессам (формированию многополярности, выбору странами и народами собственных моделей развития) противодействуют западные глобалистские элиты, провоцируя хаос, разжигая застарелые и новые конфликты, реализуя политику так называемого сдерживания, а по сути — подрыва любых альтернативных, суверенных путей развития. Тем самым они всеми силами пытаются сохранить ускользающую из их рук гегемонию, власть, пытаются удержать страны и народы в тисках неоколониального по своему характеру порядка. Их гегемония означает стагнацию для всего мира, для всей цивилизации, мракобесие и отмену культуры, неолиберальный тоталитаризм».

Российского лидера удачно дополнил госсекретарь Совета безопасности Белоруссии Александр Вольфович, указавший на глобализацию Pax Americana как на инструмент реализации западных планов. О чем же сказал президент России, какие пласты глобальной проблематики стратегического характера затронул? Какова методология подхода к решению этих проблем, даже от обсуждения которых отечественная общественная наука (да и практика) долгое время уклонялись?

Прежде всего, исключительно важна путинская характеристика элит Запада как глобалистских. Для начала: все ли западные элиты глобалистские? Нет, не все, есть элиты национальные, и даже есть политические силы, которые выражают их интересы. Назовем республиканца, советника трех президентов Пэта Бьюкенена в США или отца и дочь Ле Пен во главе Национального объединения (в прошлом Национального фронта) Франции. В ФРГ набирает популярность «Альтернатива для Германии».

В какой-то мере на национальные интересы, по крайней мере в том, что касается промышленного развития, опирался Дональд Трамп. Но глобалистские элиты доминируют, и мы видим, какая внутренняя война на Западе объявлена перечисленным лидерам, как их мешают с грязью в СМИ, выставляя некими «палеоконсерваторами». Национальные силы находятся на периферии западной политической жизни и в противостоянии им неизменно объединяются «системные» правые и левые. Именно в этом духе СМИ комментировали выход Ле Пен во второй тур президентских выборов: дескать, элиты «объединятся и не допустят, она — неприкасаемая». И мы видели, как сдавали Трампа его партийные соратники, включая лидеров республиканского парламентского большинства, после провокации со штурмом Конгресса в январе прошлого года.

Почему же глобалисты на Западе — «системные», а сторонники национального пути развития — «маргиналы»? Ответ на этот вопрос требует экскурса в методологию политического анализа. Во всех учебниках нам внушают, что международный политический процесс формируется взаимодействием трех субъектов — государств, межгосударственных объединений и международных организаций. Стыдливо, в основном применительно к внутренней политике, упоминается о неких «группах влияния», но им отводится место на периферии.

Между тем если брать международный срез, то эти группы влияния — суть транснациональные субъекты, являющиеся не менее, а порой и более влиятельными участниками политики, чем государства. Самое главное: участники этих транснациональных субъектов встроены в государственные системы, но проводят в них интересы не государств, а именно этих субъектов, подвергая государства внутренней эрозии и создавая конфликт государственных и частных интересов. Вот как эту коллизию раскрывает Павел Цыганков, автор учебника по теории международных отношений, по которому учат будущих дипломатов в МГИМО.

«При помощи оккультных связей и интересов между верхушками элит формируются устойчивые горизонтальные связи, не входящие в государственные иерархии».

Еще в начале XIX века легендарный шеф российской жандармерии Александр Бенкендорф в «Записке о тайных обществах» отмечал, что с помощью подобных связей осуществляется продвижение вовлеченных вверх по лестнице государственной службы. Писал он и о методах работы таких субъектов: поощрение политических амбиций, пропаганда перемен, дискредитация власти, апелляция к «просвещенному» общественному мнению и т.д.

С выходом США на политическую авансцену Запада все эти тенденции приобрели доминирующее влияние. Не углубляясь в детали американской истории XIX–XX веков, центральным звеном которой была борьба за создание и укоренение центробанка, отметим, что фактическая власть в стране, как еще И. В. Сталину в 30-е годы докладывала советская разведка, принадлежит группе олигархов, объединенных в Национальную ассоциацию промышленников (НАП). Попыткам обсудить эту тему долгое время приклеивался ярлык «конспирологии». Пока в 1993 году в структуре американской власти не появился НЭС — Национальный экономический совет — с широкими полномочиями, возглавляемый президентом, но отражающий интересы олигархии, которые представлены президентским советником по экономической политике, во всех случаях выходцем из сообщества крупных банкиров, связанных с ФРС.

Итак, у политики две стороны. Параллельно с миром государств, отраженным на всем известной политической карте мира, существует мир транснациональных субъектов, выражающих интересы верхушки западного «делового мира». И у этого «второго мира» существует и «вторая политическая карта», делящая планету на сферы влияния транснациональных банков и корпораций. Только первую карту нам показывают, а вторую — прячут. «Фишка» в том, что не вся планета поделена корпорациями, то есть «вторая карта» — неполная. В 1995 году под эгидой Комиссии по глобальному управлению (совместный продукт ООН и Социнтерна) вышел программный доклад «Наше глобальное соседство». В нем эта схема «двух миров» была воспроизведена в контексте поглощения «мира государств» «миром корпораций».

Документ констатировал, что глобализация движет «мир государств» к превращению в «глобальную общину» (стыдливый эвфемизм «мира корпораций»). У государств, говорится в нем, имеются «ресурсы» (суммарно — «мировые ресурсы»). А у «глобальной общины» — что?.. У нее — «глобальное общее достояние», то есть сумма ресурсов тех государств, власти которых подчинились и приняли правила глобализации. Еще конкретнее выразился американский адмирал Цебровски, советник главы Пентагона Рамсфелда, которые уточнил методы, с помощью которых государства приводятся к принятию «правил» глобализации.

Кто не согласен, пишет Цебровски, тот подвергается цветным революциям, кто соглашается — обязан принять западные ценности и предоставить западным монополиям свои ресурсы. Возвращаясь к упомянутому докладу, особо отметим, что в нем за пользование «глобальным общим достоянием» предлагается взимать в пользу ООН глобальные налоги, и накрывающемуся на наших глазах «медным тазом» проекту углеродного налога ЕС отводилась роль «первой ласточки» подобной мировой трансформации. Получается, что у «глобальной общины» имеются неупоминаемые докладом, но указываемые адмиралом Цебровски «глобальные вожаки» — бизнес-лидеры того самого коллективного Запада, о котором российский президент неоднократно упоминал в выступлении на конференции, в том числе с характерной приставкой «так называемый».

Именно поэтому Путин называет мировой порядок, внедряемый Западом, «неоколониальным», уточняя, что он базируется на идеологии «неолиберального тоталитаризма». Об «отмене» Западом культуры наш лидер говорит в контексте навязываемой Западом ценностной унификации, подмены ценностей народов, стран и цивилизаций западными «ценностями», которые, в свою очередь, утратив связь с западной же христианской традицией, превратились из духовных основ общежития в способ тотального цифрового контроля и закабаления окружающих.

Когда Джо Байден и Энтони Блинкен жуют свою жвачку про «мир на правилах», они именно это и имеют в виду. Англосаксонскими бенефициарами нынешнего порядка создана сквозная система глобальных институтов, привязанных к ООН и обеспечивающих западное лидерство. Экономика глобализации формируется в штабах — МВФ и Всемирном банке, входящих в структуру ООН, а также в Банке международных расчетов (БМР) вне ее; менее известно о стоящей за БМР «Группе тридцати» крупнейших банкиров, представляющей собой сплав глав частных банковских империй с экс-руководителями центробанков. «В массы» разработанные ими планы продвигаются с помощью идей и «Целей устойчивого развития», которые соединяют глобальную экономику с глобальной политикой.

Политическая сторона «устойчивого развития» представлена трендом «миростроительства», которое продвигается с помощью созданных уже в 2000-е годы в структуре ООН институтов — управления, фонда и Комиссии по миростроительству, занятой «кризисным (конфликтным и постконфликтным) урегулированием» в странах, которые коллективный Запад адаптирует к глобализации по формуле Цебровски. Создавая при этом иллюзию «коллективного» вмешательства. В этих целях на полях сессий Генеральной Ассамблеи ООН проводятся Всемирные саммиты по Целям развития; под эгидой ООН каждое десятилетие проходят Конференции по окружающей среде и развитию.

Маленький штрих, характеризующий современность: такие конференции всегда проводились в годы с двойкой на конце — в 1992 году (Рио-де-Жанейро), в 2002 году (Йоханнесбург), в 2012 году (снова Рио). В этом — 2022 году саммита не было, по крайней мере пока (обычно он проходит в июне). И это наиболее ясный показатель попадания системы глобальных институтов в глубокий кризис, вызванный попытками Запада продавить Россию и Китай для реализации своих глобальных планов. Саммит не состоялся потому, что решения, которые на нем, видимо, собирались предложить, заведомо не получили бы поддержку России, Китая и тех стран, которые увидели в нашей позиции глобальную альтернативу западному тоталитарному диктату.

Что в итоге? Весь смысл западного наезда на Россию, Китай, ряд других стран, отстаивающих суверенитет, в том, чтобы подчинить наши страны себе на собственных «правилах» имени Байдена-Блинкена. «Первая карта» мира с определяющей ролью государств, которой придерживаются Москва и Пекин, основывается на суверенитете государственных иерархий. Задача поборников перекройки мира по лекалам «второй карты», корпоративной, — размыть и разрушить эти иерархии системой горизонтальных связей, якобы самоуправляемых, но на деле управляющихся из центров, которые находятся на Западе. Наша общая цель — укрепить государства как инструменты исторического выживания народов, стран и цивилизаций.

Цель глобалистских элит, которые на Западе безраздельно доминируют, как максимум — разрушить государства, как минимум — выхолостить их роль внедрением «универсальных» правил; технологически это достигается включением участников наших государственных иерархий в горизонтальную систему связей, контролируемых Западом. Получается, что или мы — или они, третьего не дано: «в одну телегу впрячь не можно коня и трепетную лань». Смысл западной демагогии о «демократии» и «правах человека» — добиться условий, при которых горизонтальному проникновению внутрь вертикалей будет создан режим наибольшего благоприятствования, которому никто не помешает.

Как говорил в свое время Бжезинский, «пятьсот миллиардов долларов вашей элиты лежит в американских банках; вы еще разберитесь, это ваша элита или уже наша». Именно поэтому попытки разорвать горизонтальный круг внутри собственных границ встречают такое ожесточенное западное сопротивление: для Запада это утрата внешнего влияния внутри стран-объектов своей глобализационной экспансии. Для нас же такой разрыв — условие суверенного выживания, альтернатива которому — превращение в фактическую колонию, как в 90-е годы. И еще. Именно по таким горизонталям распространяется внешний подкуп внутренних элит. Поэтому вторым условием сохранения суверенной субъектности является жесткая и бескомпромиссная борьба с коррупцией, которая, как видим, имеет далеко не только экономическую, но и политическую подоплеку, связанную с выживанием государства.

Почему же президент России, понимая, что в планы глобализации встроена вся система ООН и ее институтов, тем не менее в очередной раз повторил, что следует «укреплять позиции таких универсальных, признанных всеми странами структур, как ООН и другие международные диалоговые площадки». По ряду причин. Во-первых, Путин прав, и Совет Безопасности и Генеральная Ассамблея ООН, действительно, «как это и задумывалось изначально, должны служить эффективными инструментами для снижения международной напряженности и предотвращения конфликтов, содействовать обеспечению надежной безопасности и благополучия стран и народов».

Однако одного права вето для этого оказалось мало. Нужна еще государственная воля, чтобы его применять, а также другие позиции в главных органах ООН, одну из которых — руководство Департаментом по политическим вопросам, отошедшее нашей стране по негласным договоренностям еще И. В. Сталина и Ф. Рузвельта, было в 1998 году, при Ельцине, добровольно уступлено Западу. Выяснилось, что сдержки и противовесы в ООН работают только при наличии такой государственной воли, являющейся отражением альтернативного проекта. Проекта — не было, Россия «шла на Запад», а Китай еще не поднялся; сейчас — другая ситуация.

Во-вторых, статус-кво с центром в ООН необходим в условиях, когда США откровенно подрывают ее престиж и статус, создавая параллельные, подконтрольные себе институты вроде «саммита демократий», а также глобализируют свои военные организации, например НАТО. Но выступая за центральную роль ООН, нужно полностью отдавать себе отчет в том, что она представляет сугубо институциональный ресурс, который работает только в условиях экономического и военно-политического баланса, без которого все «фиговые листочки» формального международного права Запад отбросит.

В-третьих, важен моральный фактор. Апеллируя к сохранению международного порядка, можно добиться большего, чем если его подрывать, и опыт США тому свидетельство. Тридцать пять делегаций на той же самой Московской конференции по безопасности, невзирая на крайнее недовольство Вашингтона, — ясный показатель, в какую сторону склоняется мировое общественное мнение.

В-четвертых, Москва не может не учитывать приоритеты Пекина; в китайском руководстве до сих пор верят, что рычаги управления глобализацией, по крайней мере экономической, можно перехватить и замкнуть на себя, отодвинув Запад. Для осознания того, что новому порядку, обреченному на длительное противостояние со старым, потребуются собственные институты, необходимо время и опыт участия в международных процессах на высшем, глобальном уровне.

Наконец, в-пятых, давайте откровенно: острая фаза глобального кризиса, в которую вкатился мир, — это не одно-, а двусторонняя динамика. Одновременно с попытками Запада вбить клин между Москвой и Пекином, происходит и встречный процесс. Видимое невооруженным глазом ослабление США, появление в стране, бьющейся за сохранение статуса гегемона, элементов внутреннего раскола, а они есть, порождает соперничество и в самом западном лагере.

В среде незападных, преимущественно ближневосточных экспертов появляется и высказывается мнение, что резкое усиление активности Лондона свидетельствует о его готовности негласно оспаривать американское лидерство и что Борис Джонсон поплатился премьерским креслом как раз за неспособность реализовать новоимперские вожделения определенных кругов британской элиты. В конечном счете у любой победы, в том числе геополитической, много творцов, поражение же всегда сирота, и нет сомнений, что ответственность за украинский провал внутри США и среди их союзников будет возложена на официальный Вашингтон. Учитывая, что англосаксы «бодаются» за контроль в том числе и над Европой, разобщение Запада — важнейшее условие потери им шансов на сохранение лидерства, учитывая еще и то обстоятельство, что западный мир не нужно ни побеждать, ни завоевывать. Достаточно остановить и развернуть вспять западную экспансию, оставив Запад в географическом ареале его естественного обитания с его собственными проблемами.

Запад этого не переживет, ибо не привык, никогда в истории (за относительным исключением Америки XIX века) не жил собственным трудом. Подчеркивая стремление глобалистских элит «отвлечь внимание своих собственных граждан от острых социально-экономических проблем — падения уровня жизни, безработицы, бедности, деиндустриализации, — переложить собственные провалы на другие страны», президент Путин поэтому предупреждает «бенефициаров нынешней глобалистской модели», что «она обречена». И «геополитические изменения исторического масштаба идут совсем в другом направлении».

Выступление Путина, как и сам факт столь высокой представительности юбилейной Московской конференции, имеет непреходящее, в том числе символическое значение как для диагностики современности, так и для планирования перспективы.