Завершился 2021 год, и какая же картина предстает глазам наблюдателя: Россия сконцентрировала огромные войска «на границе» с Украиной, Китай постоянно совершает пролеты военной авиации поблизости от Тайваня, Северная Корея по-прежнему развивает свою ядерную программу, а улицы Кабула патрулируются боевиками радикального движения «Талибан» (организация, деятельность которой запрещена в РФ). На фоне всего этого появляется закономерный вопрос, что же стало с «мягкой силой», пишет профессор Гарвардского университета Джозеф Най в статье, вышедшей 11 января в Project Syndicate.
Ответить на этот вопрос можно, в частности, если обратиться к ряду недавних мероприятий, таких как организованный президентом США Джо Байденом виртуальный саммит за демократию, на котором присутствовали представители более 100 стран. Власти Китая, которых на встречу не пригласили, стали в эфирах и социальных сетях утверждать, что у КНР другой и более стабильный тип демократии, чем тот, который превозносят в Вашингтоне. Произошедшее стало примером соперничества великих держав за «мягкую силу», понимаемую как способность влиять на других путем привлекательности, а не принуждения или вознаграждения.
«Когда я впервые написал о «мягкой силе» в 1990 году, я стремился устранить пробелы в том, как аналитики рассматривали силу вообще. Но концепция постепенно приобрела больше политического резонанса», — подчеркнул Най.
«В некоторых отношениях лежащая в ее основе мысль не нова. Подобные концепции восходят к древним философам, таким как Лао-Цзы. «Мягкая сила» относится не только к международному поведению или к США. Многие небольшие страны и организации также обладают способностью привлекать, а в демократиях, по крайней мере, «мягкая сила» является важным компонентом лидерства», — добавил он.
Тем не менее эта концепция сейчас обычно ассоциируется с международными отношениями. По мере того, как Европейский союз приобретал свою нынешнюю форму, европейские лидеры все чаще использовали этот термин. И с 2007 года, когда тогдашний председатель Китая Ху Цзиньтао заявил, что Китай должен развивать свою «мягкую силу», Пекин вложил в это начинание миллиарды долларов. Сейчас перед Китаем стоит задача реализовать эффективную стратегию «умной силы». Если ему удастся эффективно сочетать свою все большую жесткую силу с силой «мягкой», его действия с меньшей вероятностью спровоцируют создание коалиций, направленных на то, чтобы выступить противовесом мощи КНР.
Читайте также: Глобализм под руководством США – машина по уничтожению человечества
«Мягкая сила» — не единственный и даже не самый важный источник могущества, потому что воздействие, как правило, носит медленный и косвенный характер. Но игнорировать или пренебрегать ею — серьезная стратегическая и аналитическая ошибка. Мощь Римской империи держалась не только на ее легионах, но и на привлекательности римской культуры и права. Точно так же, как однажды сказал по этому поводу один норвежский аналитик, американское присутствие в Западной Европе после Второй мировой войны было «империей по приглашению». Берлинскую стену разрушила не артиллерия, ее снесли молотками и бульдозерам люди, которых коснулась «мягкая сила» Запада.
«Умные политические лидеры давно поняли, что ценности могут создавать могущество. Если я смогу сделать так, чтобы вы хотели того, чего хочу я, мне не придется заставлять вас делать то, чего вы не хотите. Если страна представляет ценности, которые другие находят привлекательными, благодаря ей можно сэкономить на применении кнута и пряника», — указал Най.
«Мягкая сила» страны исходит в основном из трех источников: ее культуры; ее политических ценностей, таких как демократия и права человека (когда она их поддерживает), и его политики (когда они рассматриваются как законные, потому что они основаны на осознании интересов других). Правительство может влиять на других своим примером того, как оно ведет себя дома (например, защищая свободу прессы и право на протест), в международных организациях (консультируясь с другими и поощряя многосторонность) и через свою внешнюю политику (например, продвигая идеи развития и прав человека).
Во время пандемии COVID-19 Китай пытался использовать так называемую «дипломатию вакцин» для укрепления своей «мягкой силы», по которой был нанесен удар из-за попытки скрыть первоначальную вспышку коронавируса в Ухане. Усилия правительства были направлены на укрепление инициативы «Один пояс, один путь», в рамках которой происходит развитие инфраструктурных проектов во многих частях мира.
Однако, как показывают международные опросы, результаты такого курса оказались неутешительными. По показателям привлекательности Китай отстает от США на всех континентах, кроме Африки, где США и КНР демонстрируют близкие значения. Одна из причин ослабления «мягкой силы» Китая заключается в том, что он довольно топорно применяет жесткую силу в проведении все более националистической внешней политики. Лучше всего это демонстрируется в том экономическом наказании, которое Пекин применил к Австралии, а также в его военных операциях в Гималаях, на границе с Индией.
У Китая есть проблема с умной силой. В конце концов, трудно одновременно проводить вакцинную дипломатию и воинственную националистическую дипломатию.
Читайте также: Чем именно «саммит за демократию» угрожает миру и что делать России?
Безусловно, международные опросы показали, что США также испытали снижение потенциала своей «мягкой силы» во время правления Дональда Трампа. Но, к счастью, Америка — это больше, чем ее власти. В отличие от активов жесткой силы (таких как вооруженные силы), многие ресурсы «мягкой силы» отделены от правительства и лишь частично реагируют на его цели. Например, голливудские фильмы, в которых показаны независимые женщины или протестующие меньшинства, вдохновляют людей во всем мире. То же самое можно сказать и о благотворительной деятельности фондов США и о свободе исследований в американских университетах.
Фирмы, университеты, фонды, церкви и протестные движения развивают собственную «мягкую силу». Иногда их действия будут подкреплять официальные внешнеполитические цели, а иногда они будут противоречить им. В любом случае эти частные источники «мягкой силы» приобретают все большее значение в эпоху социальных сетей.
Погром в здании Капитолия, произошедший 6 января 2021 года, безусловно, нанес ущерб «мягкой силе» США. Но тем, кто преждевременно оплакивал бы смерть американской демократии, следует помнить, что выборы 2020 года вызвали беспрецедентную явку, несмотря на пандемию. Американский народ все еще может свергнуть демагога на свободных и честных выборах.
Это не означает, что с американской демократией или ее «мягкой силой» все в порядке. Трамп подорвал многие демократические нормы, которые теперь необходимо восстановить. Байден сделал укрепление демократии внутри страны и за рубежом целью своего правления, но результаты еще предстоит увидеть.
Никто не может быть уверен в будущей траектории «мягкой силы» той или иной страны. Но нет сомнений, что влияние посредством привлекательности по-прежнему является важной составляющей мировой политики. Как однажды заметил Марк Твен: «Слухи о моей смерти сильно преувеличены». То же самое относится и к «мягкой силе».
Комментарии читателей (0):