Совместное заявление «пятёрки» и его внутриполитическая проекция

5 августа 1963 года в Москве состоялось подписание Договора о частичном запрете ядерных испытаний в трех средах — на суше, в воздухе и под водой. Документ, подписанный тогда представителями СССР, США и Великобритании, существенно ограничил возможности распространения ядерного оружия; в настоящий момент он продолжает действовать, и обязательства по нему на себя взяли уже более 130 стран мира. Актуальность этой исторической темы сегодня всплыла в связи со сделанным 3 января уже нынешнего, 2022 года совместным заявлением пятерки лидеров стран — постоянных членов Совета Безопасности ООН, которое по очень многим пунктам повторяет положения договора 1963 года. И содержит не меньшее количество противоречий, чем тот документ, который, все это понимают, стал реакцией на Карибский кризис октября 1962 года, который едва не привел к полномасштабной ядерной войне между США и СССР.

Интересны и обстоятельства, которые предшествовали появлению нынешнего совместного заявления. 30 декабря, буквально за четыре дня до него, прошли вторые за последнее время переговоры лидеров России и США Владимира Путина и Джо Байдена. Разговор получился относительно коротким, но очень жестким; до американской стороны было доведено, что попытки расширения НАТО на восток за счет бывших советских республик фактически сталкивают мир в предвоенное состояние. Реакцию Москвы Путин пообещал такую же, как у США в случае, если бы ударные наступательные вооружения размещались у американских границ. И нужно совсем не знать историю, чтобы не понять, что российский лидер с этой ситуацией не фантазировал и ее не конструировал. Он просто взял за основу осенние события 1962 года, когда сначала США поставили ракеты наземного базирования с ядерными боеголовками на территории Турции, сократив до минимума их подлетное время до жизненно важных центров СССР. А затем на вынужденный ответ решилась Москва, симметрично разместив такие же вооружения на Кубе. Реакция США была истерической; неделю мир висел на волоске, и его спасла только добрая воля двух лидеров — Джона Кеннеди и Никиты Хрущева, которые, находясь на грани ядерной войны, принялись действовать через доверенных лиц, избрав на их роль ближайших родственников, в обход официальной дипломатии, исчерпавшей в тот момент ресурс договороспособности. Американский президент отрядил на эти неформальные контакты, которые во многом и предотвратили военный конфликт, родного брата Роберта Кеннеди, тогда министра юстиции, а Хрущев — своего зятя Алексея Аджубея.

Что получается? Сам факт появления нынешнего совместного заявления, тем более вскоре после не принесшего результатов разговора вошедших в клинч лидеров России и США, говорит о том, что стратегическая ситуация очень серьезная, просто по этому поводу никто не хочет распространяться и будоражить общественность, провоцируя панику. Не случайно, получив ответ Путина на угрозу «беспрецедентных» санкций Запада в случае обострения кризиса вокруг Украины, Байден откровенно потерял самообладание, бросившись рассуждать о «невозможности» ядерной войны и о том, что в ней «не будет победителей».

То, что президент США натурально испугался, в лобовой встречной атаке отвернул первым и даже не попытался этого скрыть, говорит о многом. В частности, о существенной потере Вашингтоном уверенности в своем традиционном военном преимуществе. Давайте вспомним: со времен крайне острого витка Холодной войны, предшествовавшего перестройке и распаду СССР, именно советские лидеры всячески умиротворяли потенциального американского агрессора. Москва неизменно «боролась за мир», демонстрируя нервозность при каждом обострении напряженности, а квинтэссенцией ответов на эти опасения со стороны США в 1981 году прозвучал знаменитый афоризм первого рейгановского госсекретаря Александра Хейга, по совместительству — генерала, который звучал вызывающе-издевательски: «Есть вещи поважнее, чем мир». Именно США принялись разрабатывать планы так называемой «ограниченной ядерной войны». А когда сделанные по поручению Рейгана американскими мозговыми центрами расчеты показали неизбежность пресловутого «неприемлемого ущерба» при любом варианте развития «ограниченного» конфликта — не менее 30 млн жертв в США, на пропагандистское вооружение был взят откровенный блеф так называемой СОИ — стратегической оборонной инициативы, в просторечии известной как программа «звездных войн».

Почему блеф? Потому что рыть огромные подземные полости, помещая ракеты на окружности, которые, вращаясь под землей, поочередно выводят их на расположенные по кругу шахты, а именно это афишировалось как уже принятое решение, — это не что иное, как блеф. Блефом был и космический элемент СОИ, рассчитанный на применение лазерных технологий, по которым Советский Союз существенно опережал США, и у нас еще не было у власти Ельцина, который в 90-е годы Вашингтону эти передовые технологии сдал. По негласной информации, которая утекла в СМИ через ЦРУ, — в обмен на признание государственного переворота октября 1993 года. И на закрытые Белым домом глаза на танковый удар по Дому Советов и массовые бессудные расстрелы его защитников, которые спустя много лет официально подтвердил тогдашний и нынешний председатель Конституционного суда Валерий Зорькин.

Разрушение страны в итоге горбачевско-ельцинских экспериментов — эквивалент прихода к власти тех сил, которые очень захотели стать частью Запада, и в этом стремлении не постеснялись принести в жертву даже не завоевания социализма (а это действительно были завоевания, без кавычек). И суверенитет, и территориальную целостность государства, согласившись на роль статистов и ведомых в западном геополитическом и геоисторическом проекте.

О том, что те настроения у нас не изжиты, хотя пропагандировать их решаются в основном маргиналы, чуть ниже. Пока же констатируем, что не они сегодня доминируют, в отличие от 80-х годов. Теперь мы увидели, как впервые с тех времен уже именно США, а не наша страна, ведут себя в подобной ситуации как слабая сторона. О том, что предстоит совместное заявление, сам формат которого обращает нас к позапрошлогодней инициативе Путина созвать саммит пятерки постоянных участников Совбеза ООН, формально поддержанной, но фактически «замыленной» Западом, заранее не сообщалось. Настоящий ответ Вашингтона на эту инициативу, это надо понимать, — пресловутый «саммит за демократию», в основе которого раздел мира на вассалов и врагов США и планы ликвидации ООН вместе с российским и китайским правом вето. А теперь еще раз сопоставим даты. 9−10 декабря — «саммит за демократию»; 30 декабря — телефонные переговоры Путина и Байдена; 3 января — совместное заявление, сам стиль и пафос которого — возврат к фактическому признанию формата ООН как не имеющего альтернативы. Более того, сейчас уже с американской стороны пошли утечки, что и саммит «пятерки», повторим, несовместимый ни с духом, ни с буквой «саммита за демократию», может быть созван, и Вашингтон на него пойдет.

А как же быстро американская сторона мобилизовала своих сателлитов из Лондона и Парижа, на которых США еще с 80-х годов ссылались как на «самостоятельных игроков», которые «не хотят сокращать свое ядерное оружие» вместе с Москвой и Вашингтоном. Стоило хорошенько припугнуть — и они, оказывается, уже не против. Или команды из Белого дома, вопреки многолетней западной демагогии — это указания, которые принято не оспаривать, а безоговорочно выполнять, а фронда — это когда американцы играют в «хорошую мину при плохой игре»: на словах ту или иную инициативу поддерживают, а на деле руками союзников вставляют ей палки в колеса?

В отличие от Британии и Франции, зафиксировавших зависимость от США, российская и китайская позиции выглядят образцами равноправной координации усилий по защите существующего миропорядка с центром в ООН. Путин свою позицию Байдену высказал прямо; Си Цзиньпин, который недавно тоже имел переговоры и с Байденом, и с Путиным, не только поддержал российскую позицию, но и уточнил китайскую. Заявляя о том, что России и США нужно продолжить сокращения ядерных вооружений за пределами ограничений, налагаемых договором СНВ-3, Пекин не просто оказывает давление на американскую позицию. Это полноценный и жесткий ответ Вашингтону на его требования к Москве присоединить КНР к переговорам по этому договору.

Вторая часть китайского заявления, с которым выступил глава департамента МИД по контролю над вооружениями Фу Цун, касающаяся готовности его страны присоединиться к СНВ-3 в случае сокращения потенциалов двух ядерных сверхдержав до нынешнего уровня Китая, как и предупреждения американской стороне, что не следует оценивать китайский потенциал по снимкам из космоса, — откровенный троллинг Вашингтона. И Китай, который при помощи российской стороны, настоявшей на пролонгации СНВ-3 без дополнительных условий, добился своего, отклонив американские притязания, безусловно имеет право напоминать американцам, чем их нынешние переговорные императивы отличаются от вчерашних. Не будет преувеличением сказать, что совместное заявление от 3 января — это безусловная моральная победа Москвы и Пекина; конечно, соображения политкорректности и заинтересованность в результативности коллективных усилий по снижению международной напряженности в ядерной сфере не позволяют российской и китайской дипломатии говорить об этом прямо. Но сути дела это не меняет: понимающие — всё понимают.

Еще один штрих к этой моральной победе — согласие Запада подписать документ, включающий подтверждение обязательств по ДНЯО — Договору о нераспространении ядерного оружия — без оговорок и ссылок на конкретные прецеденты. Например, на КНДР, где на только что завершившемся пленуме ЦК Трудовой партии Кореи (ТПК) было заявлено об укреплении ракетно-ядерного щита, противопоставленного военной угрозе со стороны США. У американской стороны имеется свой «скелет в шкафу» — Израиль, у которого, как известно, «ядерного оружия нет, но если надо, то он его применит». Но с каких это пор Вашингтон стал не пытаться диктовать, а договариваться на паритетных началах? Это главный урок событий, которые в последние недели развертывались на наших глазах, и они без сомнения еще получат продолжение.

Конечно, высокие оценки, которые заслужила российская дипломатия, все активнее опирающаяся на российскую военную мощь, а также на продолжающееся военно-политическое сближение с Китаем, — это во многом аванс, игра еще не сыграна, в ней сделан лишь первый успешный ход. Но лиха беда начало! И надо понимать, что без ответа противоположной стороны этот успех не останется, в том числе по части внутренней ситуации и связанных с ней спекуляций. Эти спекуляции уже начинаются, и темой для них ряд экспертов избрали украинскую тему, учитывая ее остроту, связанную с центральным значением в российско-американских противоречиях. Сколько лет будет продолжаться интеграционный процесс на постсоветском пространстве, пока не известно. Но очень хорошо понимается, и в экспертном сообществе особенно, что пока этот вопрос не решен, Россия сталкивается с двумя группами проблем. Во-первых, с непрогнозируемыми последствиями «полураспада» или «недораспада» СССР; во-вторых, с проблемой постсоветской идентичности.

Альтернативой интеграции является продолжение распада до конца, и в этой очевидной ситуации утверждения о том, что эта «головная боль» на все XXI столетие — сродни провокации. Проамериканская Украина у российских границ — такой же вызов национальной безопасности, как и Куба времен Карибского кризиса, которую тогдашние острословы расшифровывали как «Коммунисты у берегов Америки». Если посмотреть глубже, то подобные спекуляции на «европейской принадлежности» как Украины, так и России — продолжение известного европейского проекта с развалом СССР и вхождением в Европу «славянским ядром» трех республик. Этим прожектам — более четырех десятилетий; давно поумирали их авторы, и современное издание, которое проталкивается соответствующими информационными диверсиями, вопиюще расходится с жизнью. В частности, в него никак не укладывается, а полностью этим прожектам противоречит китайская тема, являющаяся прямой геополитической альтернативой (и оппозицией) пресловутому «европейскому вектору». Понимая, что проект откровенно буксует, а жизнь требует корректив, адепты «европеизации» постарались его перестроить, противопоставив союзному строительству, в рамках которого только и может быть решена интеграционная проблема, курс на частичную фрагментацию оппонентов на постсоветском пространстве. Но это не цель, а средство, если угодно паллиатив, причем, временный. Символизм исторического наследия СССР можно отыскать и в том, что судьбоносный разговор Путина с Байденом состоялся аккурат в 99-ю годовщину его создания. Случайных совпадений в истории, как говорил Франклин Рузвельт, а повторяли за ним многие, не бывает.

Если заострить вопрос, поднимаемый спекулянтами, то получается выбор между союзным государством с ролью России да, как системообразующего, стержневого, но — субъекта, одного из субъектов, и воспроизведением на постсоветском пространстве отдельно взятой «лоскутной» глобализационной модели, соединяющей интеграцию с фрагментацией. В современных условиях прямого и открытого наступления в ключевых вопросах на международной арене, которого мы ждали десятилетиями и наконец дождались, придерживаться подобных «мутных» взглядов и моделей — значит, ослаблять российскую позицию не только на переговорах с США, но и, скажем откровенно, в сближении с Китаем. Именно так против наступлений на внешнем фронте выступала в преддверии Февраля 1917 года так называемая «либеральная общественность» на фронте внутреннем. А большевики, противопоставившие февральскому государственному развалу не имевшую в тех условиях альтернативы политику союзного строительства, сложили ленинский «субъективный фактор» не без помощи и прямого участия русского Генштаба и его военной разведки.

Неразрывность внешней и внутренней политики, на которой та строится, — важнейший урок, который мы просто обязаны вынести из распада СССР; между тем у нас в этом вопросе сохраняются «ножницы» и подобные проблемные дискуссии, навязываемые на фоне несомненных внешнеполитических успехов, ставят последние под угрозу ревизии. Широкое обсуждение этой тематики было хорошо на этапе формирования стратегии; в ходе же ее реализации оно способно навредить, и автор уверен, что те, кто его провоцирует, очень хорошо это понимают.