Еще совсем недавно Иран стягивал к границе Азербайджана войска, намереваясь впервые за последние 30 лет провести широкомасштабные военные учения. Эти действия сопровождались вспыхнувшей в иранской и азербайджанской прессе негативной риторикой в адрес друг друга. Тегеран обвинял Баку в сотрудничестве с Израилем, заявляя, что располагает данными о нахождении в Азербайджане «1000 израильских специалистов и 1800 террористов ИГИЛ (организация, деятельность которой запрещена в РФ)». Причинами раздражения Ирана многие эксперты называли недовольство определенных влиятельных кругов итогами второй карабахской войны, когда стали обозначаться факторы повышения влияния в регионе Турции, а Тегеран был исключен из числа возможных посредников в этом конфликте. В этой связи появилась версия конспирологического свойства, согласно которой так называемые иранские либералы с помощью армянской диаспоры в Иране будто бы выходили на лидеров армянской диаспоры в США с целью расстроить или вклиниться в формирующийся тактический альянс Москва — Баку — Анкара. И якобы только из-за иранской работы Турция не оказалась в числе подписантов мирного соглашения 9 ноября 2020 года, прекратившего войну в Карабахе.
Подтвердить или опровергнуть такое суждение не представляется возможным из-за отсутствия достоверных данных. Но фактом стало то, что теперь Тегеран вдруг перестал бить тревогу относительно «возможного изменения границ государств региона» и неожиданно резко развернул свою закавказскую политику. Сначала Иран с визитом посетил вице-премьер Азербайджана Шахин Мустафаев. Были достигнуты договоренности в газовой сфере, в том числе о своповых поставках из Туркменистана и поставках газа в Нахичевань по принципу обмена. Помимо этого, обсуждались и вопросы освоения морских месторождений на Каспии. В Баку и в Тегеране придали этому визиту «знаковый уровень». В конце ноября в Ашхабаде состоялась встреча президента Азербайджана Ильхама Алиева с иранским коллегой Эбрахимом Раиси. Вслед за этим в Москве прошла встреча в формате «3+2» (Россия, Турция, Иран, Азербайджан и Армения) на уровне заместителей глав внешнеполитических ведомств. Наконец, на днях состоялся визит в Баку министра иностранных дел Ирана Хосейна Амира Абдоллахиана. После встреч и переговоров с азербайджанским руководством Абдоллахиан написал в Twitter, что определилась «поворотная точка в отношениях двух стран», что «мы договорились открыть новую страницу в наших отношениях и подготовили дорожную карту для дальнейшего развития наших связей». Теперь эксперты гадают уже над причинами ирано-азербайджанского сближения, «бросков Тегерана из крайности в крайность».
Ранее на ИА REX: Геополитические пасьянсы в Закавказье: «3+3», «3+2» или «1+6»
Есть причины объективного свойства, которые предвещают разворачивание интересного сценария. Дело в том, что до недавнего времени вовлеченность Ирана в региональные процессы в Закавказье связывалась со следующими базовыми опциями: углубление связей с Арменией (при осторожном подходе в вопросе о де-факто признании Нагорного Карабаха) и попытки каким-то образом влиять на ситуацию в Азербайджане. После второй карабахской войны они уже не работают. Как считает заведующий кафедрой иранистики Ереванского государственного университета Вардан Восканян, это является результатом того, что «власти Армении проводят, с точки зрения иранцев, во многих случаях непредсказуемую политику, нет внятной линии поведения». Так, частичная передача под азербайджанский контроль трассы Горис — Капан стала осложнять грузоперевозки из Ирана в Армению и далее к черноморским портам. В результате недавно Тегеран, Баку и Тбилиси достигли договоренности об организации транзитного маршрута, соединяющего Персидский залив с Черным морем. В течение следующих четырех месяцев из Ирана будут отправлены пилотные грузы для доставки иранских товаров в Азербайджан через пограничный пункт в районе Астары, а также в Болгарию или другие страны Восточной Европы через порты Грузии на Черном море. Напомним, что ранее Иран придерживался иного приоритета в выстраивании своего торгового выхода к Черному морю — через территорию Армении.
Следующие две опции пересекаются: недопущение усилия турецкого и по возможности российского влияний в регионе. Но теперь, Тегеран, похоже, решил принять историческую формулу разделения влияния в треугольнике Россия — Иран — Турция, что потенциально выводит на возможность создания коалиции. Поэтому необходимо время, чтобы понять, насколько отдельные действия Тегерана диктуются ситуативными факторами, чего тоже исключать нельзя, а какие стратегическими. Вместе с тем в Баку в ходе взаимодействия с Ираном негласно опасаются возможной иранской поддержки клерикальных общественно-политических групп и соответствующих тенденций. А Иран беспокоят потенциальные попытки «суверенизации» Южного Азербайджана, охватывающего ряд северо-западных иранских территорий. При этом новое иранское правительство заинтересовалось идеями «Великого Ирана». Как считают в американской геополитической школе, основой иранского могущества является контроль над стратегически важными зонами, в связи с чем Персия в свое время захватила Месопотамию, значительную часть территории современной Турции, а также пыталась контролировать долины Афганистана. Это о географии.
Читайте также: Иран – Турция – Азербайджан: дипломатическая «оттепель» и тактическая пауза
Теперь о некоторых «субъективных факторах». В Тегеране были и остаются в разных эшелонах власти силы, которые не считает правильным решение поддержать Алиева, Эрдогана или Путина. Правда, сегодня они не задают внешнеполитические тренды. С победой на президентских выборах Ибрахима Раиси внутриполитическая ситуация в Иране изменилась, хотя иранское общество остается расколотым. На обочину политики вытеснены не только реформаторы и либералы, но и умеренные консерваторы, технократы, прагматики, в целом — люди, реально оценивающие обстановку в стране. При этом, как считают эксперты, было бы ошибкой утверждать, что эти противники или оппоненты нынешних властей выступают против исламского режима. Они бьются против конкретных политиков, получивших власть в стране, против их, как считают оппозиционеры, «провальной политики».
Итого. Следует иметь в виду, что стратегический масштаб и вектор новых изменений в Закавказье еще только формируется. При этом получается так, что России приходится чуть ли не заново утверждать свою роль в регионе. Пока три страны исторического треугольника избегают конфронтации в Закавказье и стремятся поддерживать взаимные интересы в вопросах безопасности. Однако наступает момент по-новому взглянуть как на кавказскую политику России в целом, так и на ее отношения с Ираном и Турцией, с которыми ее связывает всего лишь так называемое ситуационное партнерство.
Тарасов Станислав
Комментарии читателей (1):