Каковы роль и место Японии в антисоветских послевоенных раскладах элит Запада?

Поражение во Второй мировой войне и принятие «пацифистской конституции» 1947 года, написанной в штабе генерала Макартура, вывели Японию из числа субъектов мировой политики. В обмен на сохранение императорского трона милитаристы приняли прозападные реформы. Сложился новый расклад, отличный от установленного Вашингтонской военно-морской конференцией 1921 года. На той конференции, которую Советская Россия не признала, не получив на нее приглашения, главной задачей американской дипломатии стала ликвидация британо-японского союза 1902 года, разделившего между Лондоном и Токио сферы влияния в АТР за счет России. А также Китая, который после Синьхайской революции и до контрреволюционного переворота Чан Кайши раздирался внутренними противоречиями между центральными властями на юге страны и милитаристскими режимами Бэйянской клики на севере.

Вашингтонская конференция сыграла большую роль в перераспределении глобального баланса в пользу США. Лондон поплатился за выдворение американцев из Европы после Первой мировой войны. Поэтому законными были признаны японские притязания в акваториях морей, прилегающих к Евразии. Нерв англо-американских противоречий хорошо виден в донесении, которое разведка во второй половине 30-х годов положила на стол И. В. Сталину.

Ранее на ИА REX: Кому нужен мирный договор с Японией спустя 76 лет после окончания войны?

ИЗ СПРАВКИ

«О некоторых главных аспектах современных англо-американских отношений»

Одна из главных задач современной внешней политики США — попытаться разгромить своих империалистических противников, претендентов на мировое господство, Германию и Японию, при помощи вооруженных сил СССР, Англии и Китая. Самим же стоять в стороне, ограничившись ролью поставщика оружия для этих стран, сохраняя нетронутыми свои вооруженные силы для будущей борьбы за мировое господство… На сегодня в США господствует идея так называемой ограниченной войны, в ходе которой правящие круги этой страны рассчитывают не только обогатиться на поставках вооружений, но и использовать ослабление Англии войной с Германией для проникновения в азиатские и африканские владения Британской империи и в конечном счете захватить их. Один из самых влиятельных некоронованных королей Америки Джон Рокфеллер заявляет: «Мы должны стоять на стороне Британской империи до последней крайности и любой ценой». Разъясняя суть этой политики, начальник главного морского штаба США адмирал Старк, разработавший по поручению Рузвельта утвержденный им план так называемой ограниченной войны США, закодированный под названием «Дог», в меморандуме, приложенном к этому плану, писал: «Если Англия одержит решающую победу в борьбе против Германии, то мы сможем победить повсюду. Если же она потерпит поражение, то перед нами возникает чрезвычайно большая проблема: может быть, мы и не потеряем все, но зато и не победим нигде».

В настоящее время Англия рассматривается в США как одно из важных средств борьбы против Гитлера, который, по выражению Черчилля, взбесился и перекусал своих хозяев.

Много интересного и в Атлантической хартии, подписанной 14 августа 1941 года Рузвельтом и Черчиллем:

• пункты об отказе от территориальных претензий, о непризнании территориальных изменений, не согласующихся с волей народов, о выборе нациями форм правления, о послевоенном разоружении, а также о свободе морей, переписанные из «Четырнадцати пунктов» Вильсона, имеют целью переход глобального доминирования от Британской империи к США;
• пункты о глобальном экономическом процветании и свободе от нужды и страха, созвучные последующим идеям Рузвельта о послевоенных «четырех полицейских», — это прообраз глобализации;
• принцип свободы доступа к ресурсам, как признавал экс-советник главы Пентагона Рамсфелда вице-адмирал Цебровски, означает: согласие незападных стран с глобализацией, принятие ими американской системы ценностей и передачу природных ресурсов под контроль американских монополий.

К этому необходимо добавить, во-первых, огромную роль приближенного к Рузвельту олигарха Баруха и его британского визави лорда Бивербрука в извлечении из политического небытия и назначении премьером Черчилля.

ИЗ ИНФОРМАЦИОННОГО СООБЩЕНИЯ (Сталину)

«О Черчилле»

…На сегодня пока точно известно одно, что финансовое благополучие Черчилля существенно поправилось после того, как у него установились дружеские связи с американским закулисным деятелем неким Бернардом Барухом, имеющим большое влияние на президента Франклина Рузвельта и поддерживающего тесные взаимоотношения с видным английским политическим деятелем лордом Бивербруком, ставшим вскоре близким другом Черчилля. Впоследствии именно Бернард Барух наладил тесные связи Черчилля с Рузвельтом, а затем посоветовал ему стать премьер-министром Великобритании, организовав поддержку этого мероприятия американскими правящими кругами.

Во-вторых, еще сюда нужно добавить «цену», уплаченную Британией Вашингтону в мае 1940 года за остановку Гитлера под Дюнкерком. Это продажа американцам всех британских активов в США, роспуск после войны Британской империи и передача Вашингтону контроля над Саудовской Аравией. Иначе говоря, возвысив Японию и подтолкнув ее к экспансии, США на Дальнем Востоке повели ту же самую стратегию, что и в Европе. О ней рассказывал наш легендарный разведчик-нелегал Ю. И. Дроздов.

Подготовка ко Второй мировой войне началась в 1929 году со встречи американского президента Герберта Гувера с виднейшими предпринимателями США из центра Рассела; есть у них такое тайное общество.

«Приближается кризис, — заявили они Гуверу, — попытаться избежать трудного положения, в котором могут оказаться США, можно, лишь изменив расстановку сил в мире. Для этого надо оказать помощь России, чтобы она окончательно избавилась от разрухи, последствии? Гражданской? войны, и помочь Германии избавиться от тисков Версальского договора».

«Но на это нужны деньги, — возразил Гувер, — несколько миллиардов. Да и для чего нам это нужно, что будет потом?»

«А потом надо столкнуть Россию и Германию лбами для того, чтобы, воспрянув после кризиса, США оказались один на один с оставшимся из этих противников».

Такие деньги в результате были выделены. И те же самые американские концерны, которые помогали России… восстанавливали и оснащали Германию.

Только если в Старом Свете США сталкивали Германию и СССР, то на Дальнем Востоке они вели многостороннюю игру. Но главное сохранялось в неизменности: «оставить США наедине с самым сильным противником», добавив к этому превращение побежденного врага в сателлита против бывшего союзника — Советского Союза. Конституция 1947 года — такая же проекция, прообраз конституции ФРГ 1949 года, принятой через две недели после создания НАТО, на условиях подписания немецкими властями так называемого «Канцлер-акта». С одной стороны, он обязывает немцев до 2099 года (!) согласовывать с США внешнюю и внутреннюю политику. (Это в своих мемуарах подтвердил Герхард Шредер, рассказавший, как после победы на выборах в 1998 году ему разъяснили необходимость поехать в Вашингтон и подтвердить соответствующие обязательства). С другой стороны, полуколониальный статус никак не отменил включения в западногерманскую конституцию положения об «аншлюсе ГДР», которое полностью поддерживалось американской стороной. Точно так же в случае с Японией «мирная» 9-я статья конституции отнюдь не препятствует японским претензиям на Курилы, которые и в этом случае поддерживаются США. И открытым здесь остается вопрос о том, какие обязательства перед США взяли на себя в 1991 году российские власти? Не входит ли в этот перечень сдача Курил Японии и Калининграда — Германии? Просто первый вопрос в Токио ставят открыто, а по второму в Берлине выжидают, хотя информационные вбросы и здесь осуществляются все чаще.

В русле этой реваншистской логики выстраиваются как геополитические концепции, так и формирующиеся на их основе стратегии. Укоренение в США глобализационного вектора связано с цепочкой событий 1971−1973 годов — от «золотого дефолта» до перехода власти в руки не избранных президента Форда и вице-президента Нельсона Рокфеллера. Именно тогда и появилась Трехсторонняя комиссия, которую возглавили Дэвид Рокфеллер и Бжезинский, впоследствии советник по национальной безопасности в администрации Картера.

Трехсторонняя комиссия (Трилатераль) входит в систему теневых институтов, объединяющих элиты мировых блоков по региональному признаку. У этой системы три основных элемента:

• связка Chatham House с Советом по международным отношениям (CFR) — это англосаксонское ядро британской и американской элит;
• с помощью Бильдерберга, военно-политическим крылом которого является НАТО, а идеологическим — Социнтерн, контроль этого ядра распространяется на Европу;
• Трехсторонняя комиссия — третий блок этой системы; в первоначальном варианте она включала только Японию, но с 2000 года была распространена на элиты всего АТР. Пока уточняющей информации нет, но с появлением концепта «Индо-Тихоокеанского региона», на мой взгляд, практически неизбежно и соответствующее расширение Трехсторонней комиссии, с вовлечением в нее представителей элит Индии и стран АСЕАН. В русле именно этой логики находится активизация Четырехстороннего диалога по безопасности (Quad), сопрягаемого с новым альянсом AUKUS. Военно-политическая составляющая, как и в случае с Европой, дополняется идеологической. Только это уже не Социнтерн, а правые националистические, реваншистские круги.

И обратим внимание еще на два момента. Первый: концепция трех «мировых блоков» — это продукт интеграции «десятирегиональной модели» Римского клуба из второго доклада Месаровича — Пестеля «Человечество на перепутье» (1974 г.). Ее суть — в закреплении мирового разделения труда по формуле 1+9. Запад должен остаться фиксатором прибыли, остальные — его вассалами, сырьевыми придатками и центрами грязных производств, приближенных к источникам ресурсов и рынкам сбыта, которые приватизированы Западом. И второй: регионализм, который продвигается Трехсторонней комиссией, — это базовый принцип ООН. По нему еще в 2004 году была запланирована реформа Совета Безопасности; по нему же выстроена организационная структура Экономического и социального совета ООН (ЭКОСОК) — третьего по иерархии главного органа после Генеральной Ассамблеи и Совета Безопасности. В нее включены региональные экономические комиссии, и эта структура полностью отвечает концепту Трехсторонней комиссии.

Решающее место отводится как раз Японии. В 1975 году Трехсторонняя комиссия единственный раз широчайшим тиражом выпустила свой первый доклад — «Кризис демократии». Абсолютное большинство последующих материалов были засекречены; сообщаются повестки ежегодных заседаний и фамилии докладчиков; обо всем остальном, включая обсуждение и принятые решения — умалчивается. В докладе «Кризис демократии» три региональных раздела. По Европе писал Морис Круазье, по Северной Америке — известный теоретик «войны цивилизаций» Сэмюэль Хантингтон, по Японии — Дзюи Ватануки. Ниже приведем общий краткий конспект документа — достаточно любопытный, особенно для середины 70-х годов.

ИЗ ДОКЛАДА ТРЕХСТОРОННЕЙ КОМИССИИ:

Выживание наших политических систем — важнейшее предусловие установления стабильного международного порядка и формирования более тесных связей между нашими регионами.

Зб. Бжезинский. Из предисловия к докладу

Подобно 20-м и 30-м годам, когда миру угрожала война за спасение демократии, в 70-х и 80-х годах он может оказаться перед перспективой войны за процветание, достаточное для демократии. Вызовы демократии:

— со стороны внешней среды:

«Мировой кризис может прийти по независящим от правительств обстоятельствам, но при этом создать угрозы демократии… Кризис может… создать среду, затрудняющую функционирование демократии»;

— со стороны социальной структуры и тенденций:

«Эффективность демократии снижается социальной и этнической дифференциацией»;

— со стороны внутреннего функционирования самой демократии:

«Демократия может дать ход тенденциям, которые, если их не проверяет какой-нибудь другой субъект, могут привести к ее ликвидации… В отличие от первых двух вызовов, которые для каждого общества разные, этот касается всех. Чем демократичнее система — тем она уязвимее. Признаки: ослабление демократического контроля, девальвация любых форм авторитета, рост безответственности правительств».

Комбинация вызовов создает ситуацию, в которой требуются более долгосрочные и четко сформулированные цели и приоритеты, а также последовательность политики. При этом… требования к правительствам растут, а их возможности уменьшаются — это главная дилемма демократии. [Необходима] стабилизация системы вокруг новых рациональностей. Это — главный выбор Европы. …СМИ — важнейший ресурс разрушения отживших [либеральных] форм социального порядка. Телевидение и тележурналисты постепенно превращаются из информаторов в «держателей трендов» эволюции общественного сознания. Фашизм и нацизм — это возрождение старых форм авторитета ради возврата к порядку и прежним формам социального поведения. Может ли Европа пережить новую такую фазу? Может, не совсем такую, несколько иную, ибо происходит потеря прежних взглядов, воли, чувства миссии, реальной мотивации борьбы за реставрации устоев морального порядка, капитализма и т.д. Однако у нас нет «право-реакционного» движения.

Коротко: выживание западных политических систем необходимо даже ценой отказа от демократии (во имя мирового господства). Для этого демократические институты надо поставить под контроль некоего «субъекта демократии» (умри — лучше не скажешь!). Разрушение демократических основ следует поручить СМИ. Конечная цель — установление нового фашизма (что это как не современное «устойчивое развитие», теснейшим образом связанное с Римским клубом и «великой перезагрузкой» Клауса Шваба?). Для этого нужно «право-реакционное движение» (как видим, сошло и «лево-реакционное», «зеленое», имени Греты Тунберг и в организационной форме Совета по инклюзивному капитализму при Ватикане и т.д.).

Теперь переходим к японской конкретике. И еще раз, коллеги, на минуточку, — это 1975 год! Высокая достоверность анализа обусловлена планомерностью и управляемостью процесса.

Прежде всего констатируется, что японское послевоенное «чудо» напрямую связано с оккупационным либерализмом конституционного проекта. Поощряется соглашательство социалистов, которые, взяв треть мандатов на выборах 1950 года, разделились на две партии, заблокировав попытки скомпрометировать конституционный пацифизм. А ЛДП попросту избегала с ними конфронтации.

Далее авторы излагают главные заслуги либерал-демократов.

ИЗ ДОКЛАДА ТРЕХСТОРОННЕЙ КОМИССИИ:

Что касается заслуг ЛДП, можно остановиться на трех вещах.

ПЕРВОЕ. Тесная координация ЛДП с высшим слоем японской бюрократии, названая американским журналом The Times «Японией Инкорпорейтед». Сформированная таким образом элита представляла собой:

• бывших высокопоставленных бюрократов, ставших либо парламентариями от ЛДП, либо лидерами общественных или частных корпораций;
• действующих высших бюрократов;
• успешных кандидатов на замещение высших постов в гражданской службе из последующих поколений.

При этом «бывшие» передавали через партию управленческий опыт, поддерживали связи с экс-коллегами из общественных и частных корпораций…

ВТОРОЕ. ЛДП сформировала мощные «машины для голосования» — «коенкай» (ассоциации, поддерживавшие отдельных политиков), через которые удовлетворялись разные интересы — персональные, региональные, оккупационные. Через них распределялись общественные и частные пожертвования, в которых обязательно участвовали сами политики. Благодаря этим «коенкай» японские политики, несмотря на связь с крупным бизнесом, не утрачивали связи с местными локальными группами интересов. Из-за этого ЛДП была не столько консолидирована, сколько похожа на множество «маленьких партий». Из них, благодаря распределению денег, сформировались несколько «фракций по интересам», тесно связанных с бизнесом…

ТРЕТЬЕ. Было учтено, что ЛДП, объявившая себя «консерваторами», включала значительный пласт ностальгических настроений в пользу довоенного устройства; их влияние было купировано, с одной стороны, свободой слова не только во внутренней, но и во внешней политике, а, с другой, — официальной линией на союз с США. Во внутренней политике в рамках ЛДП были разрешены самые широкие взгляды. Это — следствие «коенкай» — самофинансирования на фоне неидеологической фракционности.

Доклад уточняет, что «исторически японская бюрократия устроена по прусской модели, наследием которой является формальный характер легитимизма, в рамках которого интересы (правящей) партии высшими бюрократами приравниваются к интересам государства». Что касается рабочего движения, то документ обращает внимание на особенность японских профсоюзов, связанную с корпоративным, а не отраслевым принципом. Отраслевые федерации тоже существуют, но сильно уступают по возможностям рабочим союзам корпораций, которые этими же корпорациями финансируются и контролируются.

Здесь, кому интересно, — социологическая динамика в отношении основных социальных ценностей.

ИЗ ДОКЛАДА ТРЕХСТОРОННЕЙ КОМИССИИ:

Респондентов попросили выбрать две наиболее важные ценности из нескольких:

• «закон и порядок»,
• «одобрение большего политического участия в принятии важных решений»,
• «сдерживание роста цен»,
• «свобода слова».

Японцы отреагировали так же, как и европейцы: с незначительной погрешностью победила номинация «сдерживание роста цен» (70%), затем — «закон и порядок» (45,3%), «участие» (35,1%), «свобода слова» (13,8%). Заметны были и возрастные различия. Молодые японцы и с университетским образованием поставили на второе место «участие», а не «закон и порядок». В комбинации двух предлагаемых ценностей «участие и свобода слова» (классическая постиндустриальная ценность) в Японии менее популярна, чем в Европе. Японцы больше высказались за «цены и участие». И все-таки, чем моложе и образованнее — тем более за «участие».

* * *

Государственные учреждения и частные компании поддерживали среди работников высокую мотивацию к труду, что демонстрируется уникально низким показателем пропусков работы — 2,12% по опросу февраля 1973 года. Причины:

• приверженность к труду, дисциплине и корпоративной лояльности старшего поколения, нравы которого распространились на среднее;
• патерналистская традиция компаний, взявших на себя функции заботы о сотрудниках;
• в сравнении со старшим, молодое поколение менее ориентировано на работу и менее организовано, а также более склонно к самоутверждению. Но в сравнении с европейской и американской молодежью оно остается наиболее организованным, ответственным и умным настолько, чтобы прятать свои амбиции.

В верхней части — по работникам, в нижней части — по поколениям и корпорациям. Упор — на позитивных отличиях мотивации социального поведения японцев от европейцев и американцев.

Какие же выводы сделала Трехсторонняя комиссия по итогам обсуждения доклада, которое состоялось 31 мая 1975 года в Киото?

ИЗ ДОКЛАДА ТРЕХСТОРОННЕЙ КОМИССИИ:

В Японии «оккупационная» конституция рассматривается как наилучшая политическая организация в обозримом будущем. Сравнительный анализ «трехсторонних» регионов показывает, что японская демократия наиболее жизнеспособна и наименее подвержена эрозии. Коалиционная внешняя политика станет менее предсказуемой, чем под единоличным руководством ЛДП. Любая коалиция, даже самая экзотическая, неизбежно приведет к ослаблению связей с США и формированию собственной точки зрения на мировые процессы.

Японская демократия в настоящее время не находится в серьезном кризисе. …В отличие от США, где «демократическая волна» вышла на пик, в Японии ничего не указывает на серьезный рост социальных требований. Резервуар традиционных ценностей — послушание, коллективизм, бережливость и умеренность и т.д. — пока противодействуют подъему социальных протестных требований. Японские лидеры убеждены, что Япония останется приверженной принципам японской демократии.

В Японии имеется сильная нужда в ресурсах, особенно ввиду быстрого экономического развития, но она способна мобилизовывать людей с помощью традиционного авторитета. Руководством [корпораций] сохраняется предпочтение патернализма перед рационализмом. Ценностью остается «хорошо сделанная работа». Организационная и социальная система Японии… способна контролировать и направлять новые социальные силы и требования к правительству. Это дает японским демократическим институтам время для консолидации и подготовки к ситуации, когда ЛДП больше не сможет оставаться монополистом.

Постоянно усиливающаяся необходимость для правительств управлять общественными взаимоотношениями нуждается в увеличении материальных ресурсов и политического авторитета. В США и Западной Европе ни того, ни другого не хватает. Только в Японии их дефицит в ближайшем будущем не ощущается. Япония не утратила способности достигать консенсуса и действовать в нем.

Это все — аргументы для главного вывода, который тогда же и прозвучал. Японская «оккупационная» модель демократии является наиболее предпочтительной для исторической перспективы. Иначе говоря, с точки зрения концептуальных элит, Япония служит плацдармом для «обкатки» нового мирового порядка. В ряде частных заявлений некоторые участники обсуждения даже обращались к наследию синтоизма с его культом природы. Термина «устойчивое развитие» тогда не существовало; он появился только в 1987 году. Но доклад Римского клуба «Пределы роста» уже три года как распространялся многомиллионными тиражами по всему миру, а главные его идеи, напомним:

• остановка промышленного развития на уровне как раз 1975 года;
• и ограничение рождаемости двумя детьми в семье.

Поэтому вполне понятно, почему 46 лет назад «Кризис демократии» не стали скрывать, а широко распространили, за исключением нашего Отечества, где он до сих пор не выпущен на русском языке. Как и сопутствующая книжка Бжезинского «Между двух веков. Роль Америки в технотронной эре».

Кстати, структура представительства Японии в Трехсторонней комиссии отличается от североамериканской и европейской. Практически нет политических и общественных деятелей; упор сделан на «капитанов» крупного бизнеса, а также на ректоров крупных университетов и главных редакторов ведущих СМИ. Еще — дипломаты, бывшие послы в главных странах Запада, прежде всего США.

Вывод простой. Япония остается вассалом США, а ее участие в элитарной системе глобального управления ограничено крупным бизнесом. При этом сочетание присущей стране социальной организации с «конституцией Макартура», по мнению западных элит, создает образец для будущей глобальной системы, выстроенной на синтоистском принципе «гармонии с природой». Одновременно с японским территориальным реваншизмом обкатывается объединение десяти регионов в три мировых блока — Западный (Америка), Центральный (Европа + Африка) и Восточный (АТР).

Будущее России рассматривается через призму двух вариантов. Один из них требует включения нашей страны в Центральный, европейский блок. Это — общеизвестная «Европа от Атлантики до Владивостока». Второй вариант предполагает расчленение по Уралу и вхождение ЕТР в Центральный блок, а Сибири и Дальнего Востока — в Восточный, в котором доминирующая роль отводится Японии. Это — еще более знакомая общественности «Европа от Атлантики до Урала». Те, кто аплодируют де Голлю, который эту формулу предложил, уверен, просто не понимают, о чем идет речь.

Поэтому Япония, встроенная в Трехстороннюю комиссию в роли ядра Восточного блока, смотрит на нашу страну как на добычу. И именно по этой причине мирится с американским и в целом западным глобальным доминированием. Россию и Китай потому считают «ревизионистскими» державами, что они оспаривают американское лидерство в мире и японское — на Востоке.

Материал представляет собой выступление автора на круглом столе «Нужен ли России мирный договор с Японией ценой Курил? К 65-летию восстановления советско-японских дипломатических отношений», состоявшемся в ИА REGNUM 8 декабря 2021 года.