Давление на Эстонию надо усиливать

По итогам политических консультаций между министерствами иностранных дел России и Эстонии вице-канцлер МИД Эстонии Рейн Таммсаар заявил, что, по его «впечатлению», у российской стороны «есть политическая воля и готовность продвигаться вперед в процессе ратификации пограничного договора». Насколько это «впечатление» точное, сказать могут только участники консультаций. Тем не менее уже одно то, что это заявление прозвучало, работает не в пользу нашей страны.

Сделанное Таммсааром уточнение о том, что Москва остаётся на позиции, согласно которой «включение возможных односторонних политических заявлений или деклараций в процесс ратификации приведет к приостановке всего процесса», лишь вызывает дополнительные вопросы: в чём же тогда состоит готовность России «продвигаться вперёд»? Эксперты знают, что не так давно спикер парламента Эстонии Хенн Пыллуаас пояснял, что у Таллина нет необходимости узаконивать «идущий на уступки» договор 2005 года, в то время как Тартуский мирный договор 1920 года, закреплённый в конституции страны, «действует и сегодня», так же как «действует и определённая им государственная граница».

Напомню в этой связи, что по Тартускому договору, действие которого прекратилось со вступлением Эстонии в СССР в 1940 году, Эстонии отходила часть современной Ленинградской и Псковской областей и поэтому он активно используется эстонскими политиками для выдвижения известных территориальных претензий к нашей стране.

Вернёмся, однако, пограничным договорам с Эстонией, подписанным в 2005 году. Их, на самом деле, два: о государственной границе и о разграничении морских пространств. Ситуация с ними сложная. Причиной является поспешность, проявленная с подписанием этих документов. Специалистам тогда было абсолютно ясно, что Таллин начнёт политические игры вокруг их ратификации, пытаясь так или иначе оставить лазейку для возобновления при удобном случае своих территориальных претензий, что потом и произошло. С политической точки зрения эти договоры были более важны для Эстонии, между тем как в практическом плане линия границы была уже проведена и узаконена для нас нашими внутренними правовыми актами.

Подписывать эти договоры имело смысл, только чётко договорившись с главными патронами Таллина, американцами, что те гарантируют, что после подписания прибалты спекулировать на теме территориальных претензий не будут. Я в то время уже не был в МИДе, поэтому не могу сказать, велись такие разговоры или нет. Скорее всего, нет, что неудивительно: тогда, поддавшись давлению США и ЕС и убеждениям прозападного лобби в Москве, руководство нашей страны делало поспешные, плохо продуманные «шаги навстречу» прибалтам, демонстрировало «настрой на позитив». Именно тогда ведь и состоялся отход от «линии Примакова» на увязку развития двусторонних отношений с Эстонией и Латвией с конкретными шагами их правительств по ликвидации дискриминации наших соотечественников, волюнтаристски лишённых гражданства и многих политических и экономических прав в этих странах.

Как бы то ни было, «шаги навстречу» Москва сделала, а в ответ получила, как и следовало ожидать, серию провокаций и прямых враждебных действий как вокруг вопроса о границе, так и по всему спектру наших двусторонних отношений, включая положение русских людей в Эстонии. Эстонцы усилили грязную профашистскую кампанию оскорбления исторической памяти народов России.

Сегодня, конечно, положение в смысле ответа на эти провокации, на враждебную политику Таллина в целом выглядит лучше, чем на рубеже 2010-х годов. Тогда, напомню лишь один из характерных фактов, даже после сноса памятника Воину-освободителю в центре Таллина российский транзит через эту страну стал сокращаться далеко не сразу.

Давление на Эстонию надо усиливать. Мы ещё не ответили ей должным образом за возросшую военную угрозу для Северо-Запада нашей страны, за участие в разработке законодательной и организационной базы для дискриминации русских на Украине, за активную поддержку подрывной политики Киева по Крыму. А русофобская пропагандистская компания? А преследование журналистов? Нельзя забывать и тот факт, что именно в Эстонии прошла обкатку линия на раскол местной православной церкви, на отъём у неё собственности, на переход раскольников под «крышу» Стамбула.

Все эти годы Эстония была и остаётся одной из наиболее враждебных нам стран-лимитрофов. Сегодня об этом наглядно свидетельствует та линия, которую Таллин проводит в Совете Безопасности ООН в качестве его непостоянного члена. Если свести вопрос об отношениях с Эстонией к противоречию сегодняшнего дня, получается так: Эстония в ООН берёт на себя ведущую роль в выдвижении против нашей страны обвинений в соучастии в создании кризиса на белорусско-польской границе, а МИД России «консультируется» с эстонским МИДом по международным и двусторонним вопросам. Это ли не абсурд?! Ну ладно, с французами мы сейчас проводим консультации, там реально есть о чём говорить, но с эстонцами?

Так что же всё-таки мы наблюдаем на эстонском направлении — недомыслие или опять желание «улучшать отношения» (была такая установка в МИДе в начале 2000-х)? Если кому-то в Москве или Санкт-Петербурге, или, например, в Пскове опять захотелось «позитива», то это плохо: в нынешней ситуации положительные сигналы с нашей стороны в адрес столь ничтожного сателлита США, каким является Эстония, — признак слабости. Почему я говорю о Санкт-Петербурге и Пскове? Да потому что был же, как вы помните, в 2019 году курьёз с приёмом президентом России президента Эстонии Кальюлайд, которая просто «впёрлась», простите за грубое слово, в Москву и Кремль под предлогом «открытия отремонтированного здания посольства Эстонии в Москве». В МИДе России лоббистов превращения той частной поездки Кальюлайд в «рабочий визит» и встречу с нашим президентом, насколько мне известно, не было.

Со временем, уверен, мы узнаем и то, с чьей подачи у российской стороны, как утверждают эстонцы, появилась «политическая воля и готовность продвигаться вперед», то есть навстречу Эстонии. Пока же пожелаем вице-канцлеру эстонского МИДа обмануться в появившемся у него «впечатлении». А нашим мидовцам — умения создавать после проблемных переговоров, если уж они проводятся, то впечатление о них, которое нужно нам, а не нашим противникам.