Угрозы бюджетам регионов России и усыхающая «подушка безопасности»

Губернатор Приморского края Олег Кожемяко недавно отметился громкой инициативой — он предложил сократить расходы на аппарат регионального парламента, а освободившиеся средства направить на поддержку медицины. Помимо чисто пропагандистского эффекта это заявление имеет ещё одно важное значение — оно свидетельствует о том, что субъектам уже неоткуда брать деньги на ключевые нужды, приходится сокращать расходы там, где это возможно. Статистика показывает, что по сравнению с прошлым, ковидным, годом, расходы субъектов растут незначительно. Эксперты отмечают, что это свидетельствует об исчерпанности потенциала роста во многих регионах.

Рост расходов

Расходы региональных бюджетов за январь-июль текущего года лишь на 6−7% выше, чем за тот же период прошлого, между прочим ковидного, года. Об этом говорит исследование телеграм-канала «Региональная политика». Исследователи отмечают, что существенно увеличили свои расходы Ненецкий АО, Амурская и Самарская области (на 25−30%). Увеличилась расходная часть бюджета и у небогатых северокавказских республик — Кабардино-Балкарии, Ингушетии и Дагестана, а также у относительно благополучной Чечни. Но есть и регионы, которые снизили свою расходную часть. В основной своей массе — это успешные субъекты (Сахалинская и Тюменская область, Башкирия), нет роста у Московской области и Татарии.

Однако, надо сказать, что такие цифры несколько обманчивы, ведь даже несмотря на отрицательную динамику, бюджеты «успешных» регионов несопоставимо больше, чем у депрессивных субъектов. Например, запланированные расходы Татарии в этом году составляют 281,6 млрд руб., Башкирии — 225,6 млрд руб., Тюменской области — 179,5 млрд руб. В то время как у Кабардино-Балкарии эта цифра составляет 44,8 млрд руб., Ингушетии — 31, 2 млрд, у Чечни чуть выше — 118,2 млрд руб.

Ранее на ИА REX: Экономика России пребывает в ловушке невысокого роста

Доктор политических наук Дмитрий Нечаев выделяет две основные причины медленного роста расходов у регионов:

«У проблемных регионов (регионов стратегического отставания) они не растут по причине низкого вклада промышленного комплекса, поскольку именно эта отрасль региональной экономики создает основной продукт и дает ключевые поступления во все уровни бюджетов. Почему именно так? Да потому что в значительной части субъектов РФ в 1990-е и в 2000-е произошла масштабная деиндустриализация. В успешных регионах (вторая причина) их руководство исчерпало практически все ресурсы для экстенсивного развития экономики. Интенсивный же формат требует от регионов и федерального центра масштабных инфраструктурных вложений (кредитов) в предприятия пятого и шестого технологического укладов. Появятся эти предприятия, начнут они реализовывать свою продукцию, появятся и дополнительные доходы у субъектов РФ. Приведу пример: три-четыре года назад научное и экспертное сообщество практически не заметило знаковое событие. Калужская область, известная своими автомобильным и фармацевтическим кластерами, из дотационного региона перешла в новый статус донора федерального бюджета. Сейчас за счет модернизации промышленного комплекса и институциональных изменений (появление ОЭЗ) Белгородская область планирует к 2030 году вдвое увеличить ВРП региона и перейти в доноры федерального бюджета».

Глава Центра урегулирования социальных конфликтов Олег Иванов отмечает, что расходы регионов растут медленно, потому что медленно растут их доходы:

«Понятно, что в нынешних условиях без особой необходимости никто не будет увеличивать дефицит регионального бюджета, тем более что и так примерно в 60 субъектах РФ бюджеты являются дефицитными. Для изменения ситуации сначала должны вырасти доходы региональных бюджетов, и в текущем году предпосылки к этому есть. Тем не менее расходы регионов все же растут, что связано, в первую очередь, с пандемией. Прежде всего, повысились расходы на здравоохранение (Москва здесь лидер — расходы в столице на медицину выросли в 2,3 раза). Также увеличились расходы и на социальную защиту, потому что почти два месяца люди находились в вынужденном отпуске, как правило, неоплачиваемом, и государство должно было поддержать жителей. Именно эти сферы — здравоохранение, соцзащита — регионы и продолжат поддерживать в первую очередь. Кроме того, очевидно, приоритетной останется и реализация нацпроектов — это важная политическая задача, которую никто не отменял.

Среди регионов наблюдается определенная дифференциация по темпу увеличения расходов: у бедных регионов они растут быстрее, чем у богатых. В 2020 году больше других от пандемии пострадали «нефтегазовые» регионы. Так, в прошлом году значительно упала добыча нефти (на 8,6%, до минимума за последние 10 лет), соответственно налоги на прибыль с этих предприятий тоже снизились, а именно они составляют большую часть доходов бюджетов таких регионов. Соответственно, им нет никакого смысла увеличивать бюджетные расходы больше необходимого».

Специалист по регионалистике Илья Шестериков напоминает, что ещё до пандемии Минфином были озвучены планы по снижению финансирования:

«Регионам были обозначены цифры. Это в том числе желание сократить долги регионов. Устоявшаяся модель бюджетного федерализма и выравнивания не мотивирует регионы работать над доходами. Больше заработают — больше отдадут. Федерация финансирует в основном одобренные ею же программы, где деньги «окрашены». Маркерами для всех участников является выполнение социальных обязательств: финансирование школ, детсадов, медицины и т. д., принятых обозначать «бюджеткой». В 2020 и 2021 году на региональные бюджеты выпало бремя обеспечения федеральных обязательств: доплат, компенсаций и т. д., которые были обещаны в СМИ для снижения социального напряжения из-за нахождения людей дома. Объявленный приход «четвертой волны» вынуждает регионы делать свои кубышки».

Угрозы бюджетам

Наибольший рост расходов в текущем году регионы демонстрируют по таким статьям, как дорожное строительство и ЖКХ. Почти в два раза выросли расходы на дорожное строительство в Адыгее и Новосибирской области, более чем на 76% — в Москве. Серьёзные средства на развитие дорожной инфраструктуры тратят в Башкирии, где один только Восточный выезд, который соединит трассы М-5 и М-7, требует финансирования в размере 40 млрд руб. (на весь срок строительства), из которых 20 млрд — из средств регионального бюджета. В среднем же по стране затраты на строительство дорог увеличились в этом году почти на 20%. Сопоставимо выросли и расходы на ЖКХ — на 18,8%. Здесь лидером оказался Крым с его ростом расходов в этой сфере почти в три раза превышающими прошлогодний уровень, а вот в нефтяных и дальневосточных регионах расходы по этому показателю снижаются.

А вот расходы на здравоохранение несколько сокращаются, что связано со значительным ростом средств, направленных на развитие этой отрасли в прошлом году. В целом по этой статье расходы уменьшились на 18%. А ведь нужно помнить, что в прошлом году строительство ковид-госпиталей в Татарии, Московской области, Башкирии шло за счёт именно региональных бюджетов.

Читайте также: Форумы в регионах России: в чём смысл?

Дмитрий Нечаев более быстрый рост расходов у некоторых проблемных регионов связывает с двумя факторами:

«Первый. Коэффициент базы (не было ничего, и вдруг за счет наведения порядка со стороны, мобилизации ресурсов и помощи федерального центра появился рост доходов). Второй. Активность бизнеса, который приходит даже в самые отсталые территории (появляются новые предприятия, растут налоги и поступления в бюджеты).

Есть ли угроза устойчивости бюджетов у успешных регионов? Есть определенные риски, которые зачастую не зависят от качественного управления регионами. К примеру, пандемия, другие непрогнозируемые факторы. Но на такие вызовы региональные власти научились готовить адекватные ответы, что повышает устойчивость экономики и территориально-политических систем. Кроме того, федеральный центр реализует сейчас три важных направления, которые позитивно работают на рост доходов региональных бюджетов: 1) инфраструктурные кредиты за счет благоприятной конъюнктуры на рынке энергоносителей; 2) осуществление 12 нацпроектов, по ряду из которых идет содействие реальному сектору в экономиках субъектов РФ и в повышении производительности труда на предприятиях; 3) масштабирование институтов развития (ОЭЗ, ТОСЭРы, индустриальные и промышленные парки)».

По мнению Ильи Шестерикова, «рост расходов в небогатых субъектах можно объяснить подготовкой к предстоящим губернаторским кампаниям»:

«У бедных регионов долгое время наблюдались проблемы с кредитованием. Федерация, чтобы снизить кредитное бремя по обслуживанию коммерческих долгов, выделила деньги на замещение коммерческих займов бюджетными, что также могло повлиять на рост долга. Бюджетные в дальнейшем могут быть частично списаны и рефинансированы на льготных для регионов условиях».

Олег Иванов считает, что у небогатых регионов бюджеты в основном и так были дефицитные, а в условиях пандемии многие были вынуждены увеличить свои расходы за счет «подушки безопасности», чтобы сохранить экономику и не допустить существенного снижения доходов:

«Это привело к значительному росту госдолга, что, в свою очередь, лишает регионы возможности брать новые кредиты. Например, губернатор Псковской области отчитался президенту, что дефицит в регионе вырос почти на 2 млрд руб. и без федеральной помощи там не смогут закончить финансовый год. Дело в том, что распределение помощи федерального центра не учитывает потребности регионов с низкой бюджетной обеспеченностью, так как за основу берется принцип компенсации выпадающих доходов. Это довольно известная проблема, которая лишь усугубилась в условиях пандемии. Поэтому в бедных регионах расходы бюджета растут быстрее. Именно таким регионам федеральный центр сейчас должен помогать первую очередь. А вот угрозы для бюджетов успешных субъектов РФ, на мой взгляд, нет. В этом году прогнозируется рост ВВП, активно растет цена на нефть (она превысила психологическую отметку в 80 долларов за баррель — впервые с октября 2018 года). Так что экономика понемногу стабилизируется, и текущий год должен быть довольно неплохим в финансово-экономическом плане».