Китай как военный союзник СССР

С позиций истории Второй мировой войны особенно отчетливо видны негативные последствия трагического советско-китайского раскола 60−80-х годов, который здорово помог Западу. В том числе пойти в наступление на историческую правду наших стран и народов. Как это проявилось и какие дополнительные факторы оказали помощь фальсификаторам?

Первый: чрезмерный сдвиг общественного внимания в сторону европейского ТВД за счет азиатско-тихоокеанского. Помню, что даже в военном училище курс истории войн и военного искусства, который нам преподавали, в центр ставил операции на германском фронте, а японский считался второстепенным. 3 сентября по значимости всегда уступало 9 мая, хотя именно в этот день завершилась Вторая мировая война. Между тем эти даты неразрывно взаимосвязаны между собой и уходят корнями в Великую Октябрьскую социалистическую революцию. Но это — отдельная важная тема.

Второй фактор: недостаток внимания к военной истории в АТР создал для западных историков благоприятные условия для «перетягивания одеяла». Усилия были сосредоточены на том, чтобы доказать, будто бы американские вооруженные силы сыграли решающую роль в победе на Тихом океане, якобы несопоставимую с ролью СССР. В том числе именно здесь следует искать корни преувеличенных представлений о влиянии ядерных ударов, нанесенных по Хиросиме и Нагасаки.

Результатом недостатка этого внимания стало принижение западной историографией роли китайского сопротивления. В оправдание этому обычно приводятся следующие аргументы. Китай якобы активно не воевал и не использовал из-за слабости военной организации численный перевес над японской армией; оправдание находят в отсутствии выигранных крупных сражений, а также 8-кратном превосходстве потерь по сравнению с японскими агрессорами. Делается сомнительный вывод, что если бы не военные действия против Японии, которые вели США, Китай неминуемо был бы разгромлен. Причем спекуляции цифрами потерь, которые по разным источникам сильно разнятся, здесь вторичны. Первичен же конъюнктурный западный отказ Китаю в равноправной причастности к Победе.

Между тем наша собственная история располагает примерами блестящих побед в войнах, которые не были отмечены крупными победными сражениями, а достигались с помощью иных факторов. В частности, стратегического выжидания. Наиболее яркий — Отечественная война 1812 года. Главный факт состоит, на мой взгляд, в том, что, несмотря на поражения и отступления, которые стали причиной многократных вынужденных переносов столицы, Китай отказался капитулировать перед агрессором. В отличие от Петэна и Квислинга, что, заметим, не помешало Франции и Норвегии считать себя победителями, а Франции — даже участвовать в церемонии принятия капитуляции Третьего рейха в Карлсхорсте.

И надо понимать, что если бы Китай капитулировал, то международная ситуация в мире сложилась бы иная. А в самой стране действительно могла вспыхнуть гражданская война, расклад сил в которой был бы не на стороне коммунистов. Япония между тем — получила бы возможность сосредоточить достаточно серьезные дополнительные силы против СССР, которые сдерживались китайским сопротивлением.

Также сомнительные аргументы Запада крутятся вокруг объявления Китаем войны Японии только после нападения японцев на Перл-Харбор. Нередки и спекуляции вокруг китайской трактовки Второй мировой войны как «мировой антифашистской». Начинают копаться в нюансах различий между германским нацизмом, итальянским фашизмом и японским милитаризмом, доказывая, что в Японии не было фашистского режима. В общем-то это уход от темы. Особенно учитывая, что к началу войны в Европе китайский народ уже понес потери в 10 млн человек — в 10 раз больше, чем США, Великобритания и Франция за всю Вторую мировую войну, вместе взятые. Нахождение власти в Японии в руках императора, а не фюрера тоталитарной фашистской партии, никак не меняло фашистскую суть ее оккупационной политики в Китае, имя которой — геноцид китайского народа. Тем не менее, несмотря на это, фальсификаторы цепляются за формальные моменты: в частности, провозглашают японско-китайскую войну «региональным конфликтом», в котором-де не участвовали остальные мировые державы. Хотя Япония входила в Антикоминтерновский пакт и военный союз с Германией и Италией, а Китай пользовался всесторонней поддержкой Советского Союза.

Как отмечают специалисты НИИ (военной истории) Военной академии Генерального штаба Вооруженных сил России:

«В 1938 году СССР предоставил Китаю два кредита по 50 млн долларов, а в 1939 году — заем в 150 млн долл. для закупки военных материалов. С 1937 года СССР начал поставлять в Китай оружие, боеприпасы, горючее и другие военные материалы. Стратегические грузы доставлялись на советских автомашинах по специально построенной трассе длиной более 3 тыс. км.

Большой вклад в борьбу против японских захватчиков внесли советские военные специалисты (более 3,5 тыс. человек на начало 1939 г.) и летчики-добровольцы, более 200 из них погибли. В этот же период в качестве военных советников в Китай была направлена большая группа хорошо подготовленных военных специалистов. Работу первой группы советников возглавил будущий генерал-лейтенант Михаил Иванович Дратвин. В августе 1938 года главным военным советником стал генерал-лейтенант Александр Иванович Черепанов. С августа 1939 года на этом посту находится генерал-майор с трагической в будущем судьбой Кузьма Максимович Качанов, а с декабря 1940 года — будущий герой Сталинграда, Маршал Советского Союза Василий Иванович Чуйков. С помощью советских военных советников китайская армия провела в 1939—1940 годах Чаншаскую, Наньнинскую, Шаочжоускую, Уханьскую операции. При этом со стороны Китая было задействовано 100−110 пехотных дивизий против 20 японских дивизий.

За это время, по данным советских военных советников, японцы потеряли убитыми и ранеными около 200 тыс. человек. В результате японский план молниеносной войны провалился, она приняла затяжной характер. Китайская армия не только не была разгромлена, но, наоборот, значительно окрепла, пополнилась вооружением и личным составом, были улучшены обучение, организация и руководство штабов. Это дало возможность китайскому правительству перебазировать многие предприятия с оккупированных территорий в глубинные районы и создать там новое промышленное производство».

Помимо военной помощи гоминьдановскому режиму, Москва по линии Коминтерна установила тесные связи с КПК. И в 1945 году, после завершения Маньчжурской операции, передала китайской Красной армии вооружение и боевую технику, захваченные у японцев. Иначе говоря, агрессия Японии против Китая по своим масштабам и вовлеченности сторон в международные политические и военные альянсы вполне тянула на статус важнейшей «искры», которая подожгла мировой конфликт. К другим вполне можно отнести:

• итальянскую агрессию против православной Эфиопии (своеобразный вызов России, пусть и советской);
• гражданскую войну в Испании, где Лондонский комитет по невмешательству по сути объединил фашистов с западными «демократиями»;
• позорный Мюнхенский сговор, в котором участники этого демо-фашистского альянса повязали себя общими преступлениями против человечности;
• а также советско-финскую «зимнюю войну», в которой западные партнеры Франко, Гитлера и Муссолини готовились выступить вместе против нашей страны.

И еще один аргумент, важный для понимания, как на самом деле Запад оценивал потенциал китайского сопротивления. На Каирской конференции осенью 1943 года, в которой Рузвельт и Черчилль, двигавшиеся в Тегеран на встречу со Сталиным, участвовали вместе с Чан Кайши, было условлено превращение после войны гоминьдановского Китая в плацдарм против Советского Союза. Это в дополнение к европейскому ТВД, где штабы союзников еще в ходе войны с Германией приступили к разработке известной операции «Немыслимое». Если бы Китай — даже однородный, чанкайшистский, не представлял собой существенной политической и военной силы, такого предложения со стороны Запада никогда бы не последовало. Кто-кто, а англосаксонские стратеги умеют считать балансы, соотнося с ними свои расходы и, следовательно, планы.

Наконец, третий фактор, который можно отнести к негативному наследию советско-китайского противостояния, — чрезмерное увлечение историков, в том числе историков мирового коммунистического и рабочего движения, внутренним конфликтом между Гоминьданом и КПК на фоне японской агрессии. При этом практически не берется в расчет Второй объединенный (антияпонский) фронт, который в Китае просуществовал с 1936 по 1946 год, с так называемого Сианьского инцидента (ареста Чан Кайши милитаристами) до самого разгрома японской Квантунской армии силами трех советских фронтов и полного освобождения северо-восточного Китая от японской оккупации.

Здесь следует пояснить. Вторжение Японии в Китай, в его северо-восточную часть — Маньчжурию — с созданием в ней марионеточного государства Маньчжоу-го произошло в 1931 году, а начало полномасштабной японской агрессии датируется 7 июля 1937 года — провокацией японцев на пекинском мосту Лугоу (или Марко Поло). То есть к моменту полноценного японского вторжения Второй объединенный фронт действовал уже год. Разумеется, соглашение неоднократно нарушалось, но утверждать, что на фоне японской агрессии стороны якобы находились в состоянии гражданской войны, — это откровенная и преднамеренная фальсификация, ставящая целью бросить тень на Китай и его вклад в Победу. Чтобы было понятней: это такая же ложь, как и обвинения большевиков в военных неудачах царского и Временного правительств на фронтах Первой мировой войны.

Сегодня, когда все противоречия между Россией и Китаем остались в прошлом и служат нашим народам важнейшим историческим уроком, оба лидера — Владимир Путин и Си Цзиньпин — подтвердили взаимную готовность отстаивать историческую правду совместными усилиями. На что в этой общей позиции следовало бы обратить внимание?

Во-первых, следует признать равноправными европейский и дальневосточный ТВД. Завершение войны на каждом из них происходило с разгромом источника агрессии. При том, что эти агрессоры тесно координировали между собой свои действия, а ситуация в Европе оказывала существенное влияние на обстановку в Азии и наоборот. Наглядный пример — концентрация японских войск у границ Советского Союза и взаимосвязь их поведения с двумя основными факторами — ситуацией на советско-германском фронте и сопротивлением Китая.

Исходя из этого, предлагаю все-таки поставить вопрос о пересмотре даты начала Второй мировой войны в российской историографии. Согласен с Олегом Рудольфовичем (Айрапетовым), который вполне обоснованно предложил рассмотреть дату 7 июля 1937 года, ибо японская провокация на мосту Лугоу гораздо больше походит на начало мирового конфликта, чем немецкая провокация в Гляйвице. Для начала она намного масштабнее именно в военном отношении. Важно, что даже несогласные считают, что признание этой даты позволило бы «отвязать» в общественном сознании начало войны от советско-германского договора о ненападении (пакта Молотова — Риббентропа), лишив таким образом западную сторону многих аргументов, которыми она оправдывает свои фальсификации.

Во-вторых, каждая страна имеет право на собственное видение содержания Второй мировой войны, учитывая, что она велась:

• за мировое господство со стороны коалиции держав фашистской «оси», то есть за глобализацию по-фашистски, которой и был гитлеровский «новый порядок»;
• за несовместимое с такой глобализацией сохранение суверенитетов и территориальной целостности, национального самоопределения и равноправия стран и народов со стороны Антигитлеровской коалиции;
• а также за полную и безоговорочную капитуляцию агрессоров, цели которой со стороны Советского Союза и Китая включали недопущение создания западными «демократиями» военных коалиций с побежденными агрессорами по горячим следам сражений.

Учитывая, что такие коалиции в лице НАТО, американо-японского альянса, а также современного Quad — Четырехстороннего диалога по безопасности в так называемом ИТР, этом изобретении пентагоновских стратегов, в итоге все-таки были созданы, применяемая в КНР трактовка Второй мировой войны как «антифашистской» имеет полное право на существование. Ибо она отражает двусмысленность военной стратегии Запада с его готовностью к примирению с агрессором и объединению усилий против условно союзных жертв агрессии. Скажем прямо: советско-китайский союз в войне настолько же органичен, как и предусмотренное планом «Немыслимое» использование в новой войне против СССР перевооруженных дивизий вермахта в составе англо-американских экспедиционных сил в Европе. Подобное стремится к подобному! Особенно в условиях попыток Запада сохранить в Китае гоминьдановский режим, развернув его против нашей страны.

В-третьих, о величайшем совместном вкладе СССР и Китая в Великую Победу, как на Дальнем Востоке, так и в целом, свидетельствуют суммарные цифры наших потерь. Совокупная цена, заплаченная за Победу советским и китайским народами, — 60 млн жизней. Это в 60 раз превышает совокупные потери США, Великобритании вместе с оккупированной Францией. Фальсификаторы, конечно, могут и дальше утверждать, что размер потерь не обязательно соответствует вкладу в победу, однако 1 млн военных жертв западных держав в 14 раз меньше даже потерь одной лишь Германии, 80% которых понесены нацистами на Восточном фронте. Даже Генри Киссинджер, в котором историк иногда побеждает политикана, признает, что именно с нападением на СССР «Гитлер, наконец, получил ту войну, которую хотел».

В-четвертых, после упомянутых итогов Каирской конференции 1943 года в российской историографии не может стоять никакого знака равенства между поведением сил Гоминьдана и КПК. С окончанием военных действий вопрос о том, кто окажется в Китае у власти — Чан Кайши или Мао Цзэдун — для Советского Союза не столько приобретал «революционное» содержание, сколько становился вопросом послевоенного выживания. Это следует четко понимать. И в этом смысле гражданская война 1945−1949 годов в Китае — это проекция глобального противостояния СССР с Западом в развязанной Западом холодной войне. Это ее значение, как и величие победы китайской Красной армии над силами прежнего режима, нашло яркое выражение в совместных военных действиях наших двух стран по защите КНДР от американской агрессии, вероломно совершенной под флагом ООН. Советские и китайские воины-добровольцы покрыли себя в этих боях неувядаемой славой. Я уверен, что еще ждут своего часа будущие совместные монументы нашему общему подвигу.

Ну, а в противодействии западным фальсификаторам на исторические темы нужно почаще напоминать о том:

• кто и как именно подготовил Великую депрессию;
• кто и с какими целями с ее помощью привел к власти в Германии Гитлера и вооружил его идеями Mein Kampf;
• кто контролировал в годы войны нацистскую военную экономику и всячески поощрял японский милитаризм, предварительно дав ему «зеленый свет» еще на Вашингтонской морской конференции 1921 года;
• в каких конкретно совместных институтах, объединявших Третий рейх с «демократиями» Запада, и каким именно образом осуществлялось финансовое управление войной, включая акционерное распределение прибылей;
• на каких решениях в конце и после войны сформировалась сохранившаяся и по сей день смычка западных, нацистских и японских капиталов, проектов, технологий и разработок;
• и как нацистское и японское милитаристское наследие используется сегодня в глобализации и монополизации мирового порядка в интересах верхушки империалистической олигархии. А используется оно открыто, и об этом еще в далеком 1975 году прямо заявили Хантингтон, Круазье и Ватануки — авторы известного программного доклада Трехсторонней комиссии «Кризис демократии».

Все названные темы — самостоятельные. Но множество интереснейших данных по ним, включая документы, имеются в открытом доступе и ждут заинтересованных исследователей.

Материал представляет собой текст выступления автора на круглом столе «Решающий вклад СССР и Китая в Победу над милитаристской Японией», состоявшегося 2 сентября 2021 года в ИА REGNUM.