Нагорный Карабах: что делать дальше?

Президент России Владимир Путин в своем ежегодном послании напомнил о роли Москвы в Карабахе, но в своеобразном контексте. По его словам, «Россия стремится оказать содействие в урегулировании региональных конфликтов: уже многое было сделано для стабилизации ситуации в Сирии, Ливии и Карабахе». Своеобразие тут в том, что Путин включил эти три конфликта в один информационный ряд, хотя они разные по своей природе. Возможно, что это была всего лишь фигура речи, хотя есть и кое-что общее: интернационализация и активное участии в трех процессах, как в их развитии, так и в попытках урегулирования, внешних игроков. Это первое.

Второе. Эксперты, как российские, так и западные, заговорили о том, что «Карабах превращается в Сирию и Ливию» только тогда, когда в ходе карабахской войны Турция стала перебрасывать в зону фронта боевиков из этих стран. Наконец, общее в трех конфликтах обнаружил глава дипломатии Евросоюза Жозеп Боррель, когда заявил об «астанизации» (аналогия с астанинским форматом по урегулированию в Сирии), которая, по его словам, «ведет к исключению Европы из процесса урегулирования в пользу России и Турции».

Действительно, трехстороннее мирное соглашение между Россией, Азербайджаном и Арменией, положившее конец карабахской войне, был подписано без подключения США и Франции как сопредседателей Минской группы ОБСЕ, при неожиданном спарринг-партнерстве между Россией и Турцией. Но кровопролитие в Нагорном Карабахе было остановлено только Москвой, тогда как Анкара призывала Баку «идти до конца». Правда, до этого Минская группа принимала участие в подготовке трёх так называемых гуманитарных перемирий, которые почти сразу срывались. США и Франция, как страны-сопредседатели МГ ОБСЕ, дальше не пошли, тогда как Россия вступила в диалог с Анкарой, Баку и Ереваном с целью остановить войну, но уже в ином переговорном формате. Теперь, как говорил римский философ Сенека, «людей больше интересует результат войны, а не ее причины».

Видимый результат следующий: война приостановлена, российские миротворцы размещены на линии соприкосновения. Пока ни одна из сторон не решилась возобновить боевые действия. Россия сейчас зарекомендовала себя на Кавказе единственной державой, которая может принести мир. Азербайджан вернул себе семь районов, которые были потеряны по итогам первой войны, а также город Шуши, стратегический населенный пункт, расположенный между Арменией и карабахской столицей Степанакертом. Армении же удалось спасти самое главное: связующий Лачинский коридор и сам Нагорный Карабах, чей статус еще предстоит определить. Вокруг этого сейчас начинает раскручиваться острая интрига. Минская группа заявила о намерении возобновить посредническую деятельность, считая, что нагорно-карабахский конфликт не является урегулированным. Ереван поддерживает эту позицию.

В то же время президент Азербайджана Ильхам Алиев, выступая недавно на саммите Тюркского совета, заявил, что «территориальной единицы под названием «Нагорный Карабах» больше не существует». Он готов идти на подписание мирного договора с Арменией, чего та не может делать без определения статуса Нагорного Карабаха. То есть Баку пытается лишить конфликт статуса интернационального и квалифицировать его как конфликт исключительно регионального уровня, который можно уже решать без широкого международного посредничества, например, в диалоге между Баку и Москвой. Тем более что в мирном соглашении 10 ноября 2020 года не упоминается статус Нагорного Карабаха, который в составе Азербайджанской Республики имел статус автономии. Почему же тогда комиссар Совета Европы по правам человека Дуня Миятович призывает конфликтующие стороны после прекращения войны в Нагорном Карабахе «двигаться вперед»? Возникает вопрос: куда и как.

При более внимательном изучении маневров международной дипломатии вокруг карабахского вопроса можно сделать вывод, что Москва, не дезавуируя возобновление работы МГ ОБСЕ, стремится наладить конструктивный диалог между Баку и Ереваном на случай, если США и Франция, как страны-сопредседатели, станут менять свои позиции, играть на обострении ситуации через Турцию, то подтягивая ее к себе, то отторгая. Тем более что, как ни крути, дипломатический сценарий урегулирования карабахского вопроса сорван из-за неуступчивости позиций конфликтующих сторон. Теперь к этому могут добавиться противоречия между основными сопредседателями Минской группы (прежде всего, США и Россией), если Карабах будет использоваться как инструментарий воздействия на диспозицию сил в регионе. А в итоге мы имеем продолжающееся политико-психологическое противостояние азербайджанского и армянского обществ, для нивелирования которого понадобится немало исторического времени.

Становится очевидным, что при подобном развитии динамики событий может появиться так называемая «третья сила», не обязательно возникшая извне. Вот почему карабахское урегулирование требует поиска новых подходов, ибо мадридские принципы показали свою нежизнеспособность и вместо субстантивных переговоров привели к двум вспышкам военной эскалации в 2016 и 2020 годах. Но кто и когда их предложит?