Татарский вопрос Украины

Украинская постмайданная власть уже вторую президентскую каденцию и «не приходя в сознание» строит этнократическую страну. Такую, где «помни чужинец, здесь хозяин украинец». В процессе строительства «хозяева», правда, фактически лишились части территории и развитой украинской промышленности советского периода, а в последние два года их «слуги» передали под внешний контроль землю, банки и сейчас передают судебную систему. Но, как говорят украинцы, «то таке…».

17 апреля один из лидеров крымско-татарского народа, нардеп Мустафа Джемилев в интервью крымско-татарскому каналу ATR заявил, что руководитель офиса президента Андрей Ермак советовал ему выйти из фракции «Европейская солидарность», чтобы вопросы крымских татар «решались быстрее».

По словам Джемилева, со стороны Ермака это был не ультиматум, а совет. Но это не меняет сути: зеленская команда ищет политических союзников и в качестве таковых рассматривает крымских татар, выехавших с полуострова в 2014 году. Тогда татары пытались ворваться в украинскую милитарную политику, создав на материковой части в херсонском Чонгаре батальон «Аскер» с целью поддержания блокады Крыма. Но «молодые люди, которые были на блокаде и выполняли свой волонтерский долг», оказались не нужны стране (Ленур Ислямов, командир батальона). Возмущение Ислямова легко понять, поскольку бойцам «Аскера» не нашлось места на новых контрольных пунктах въезда-выезда (КПВВ) на границе с Крымом. То есть они были отстранены от прибыльного «кордонного бизнеса».

С тех пор татарские фамилии редко звучали в украинских сводках и, казалось, тема исчезла сама по себе. И вот произошло такое корявое приглашение татарских лидеров во власть. И это заставляет задуматься о самом факторе «малых народов» в современной государственной истории Украины.

Ведь Украина — раздробленная страна. Постоянные гимны ее унитарному статусу — это политическая графомания. В этом, кстати, убеждал сам «факт Крыма» в той, домайданной Украине: в унитарном государстве по определению не может быть политических автономий. И то, что автономия не обладает правом сецессии — это ни о чем не говорит. Потому что возможность сецессии — это не формат права, это формат силы. А сила может появиться вмиг — как в результате внутренней мобилизации, так и вследствие внешних импульсов. И тогда центру становится очень проблемно удержать автономию в тяжелых, нежных своих лапах.

В этом убедила уже послемайданная история Крыма, ведь никакие права не помешали «вежливым зеленым человечкам».

Во-вторых, от правды не уйдешь: Украина — это трайбалистическо-клановая страна. Под «кланами» я понимаю олигархические и клановые группировки, разделившие территорию государства на зоны влияния. Под «украинским трайбализмом» — сложившуюся практику формирования властного аппарата по принципу землячества — днепропетровского, галичанского, донецкого, а ныне особого, «квартального».

И в-третьих, повторюсь, что бы нам не рассказывали о «титульной нации», Украина — многонациональная страна. И совершенно не важно, что каждая из малых национальностей в численном составе населения страны сильно отстает от лидеров (украинцев и русских).

Это даже осложняет ситуацию.

Во-первых, потому что один из базовых принципов демократии — это «правление большинства с учетом интересов меньшинства», а большое количество маленьких «интересов» не может не порождать избытка противоречий. Ну ладно, «демократия на Украине» — это очень большой вопрос, но ведь интересы остались…

Во-вторых, практически все «национальные меньшинства» Украины это гомогенный результат ее исторического развития: тюрки, евреи, греки, армяне, угры — все они жили здесь задолго до становления титульной украинской нации как исторического явления. Поэтому разрешение их проблем французским методом «цыгане и Саркози» («чемодан, вокзал, Румыния») на Украине бесперспективно. Придется договариваться или постоянно жить под угрозой «народных/национальных республик».

Ведь этнократическое государство, о необходимости которого твердят украинские национал-патриоты, лишает иные национальности права на субъективное свое мнение и социальную позицию. И вообще, последнее европейское государство такого типа было поднято на советско-англо-американские штыки в 1945 году.

Поэтому безопаснее создавать политическую нацию. А «политическая нация», напомню действительно великую мысль из, в общем-то, спорной «сорбоннской лекции» Э. Ренана «предполагает прошедшее, но в настоящем она резюмируется вполне осязаемым фактом: это ясно выраженное желание продолжать общую жизнь». И крепость этой «цепи единых желаний» будет определяться крепостью ее самого слабого звена.

За последние семь лет Украина действиями своих правоохранителей значительно купировала желания «малых народов», но они по-прежнему остались «слабым звеном» государства. Сразу оговорюсь: при употреблении термина «малый народ» понимается его количественная характеристика, но отнюдь не его качество. Статистически представителей «малых народов» Украины немного, меньше 5% от ее населения остальные украинцы и русские (по переписи населения 2001 года). Но статистика — лукавая вещь.

В сентябре 2012 года украинская компания Research & Branding Group, проводила соцопрос, посвященный самоидентификации украинских граждан. Результаты получились многозначительные.

Каждый второй житель Украины, независимо от своей национальной принадлежности (!), считал себя украинцем, гражданином Украины (49%). 27% идентифицировали себя прежде всего со своим населенным пунктом, 9% считали себя советским человеком, гражданином бывшего СССР, а каждый двадцатый житель страны прежде всего считает себя жителем своего региона, области. И лишь 5% самоидентифицировались как «представители своей национальности». Вряд ли будет избыточной смелостью предположить, что в числе последних пяти процентов были преимущественно представители именно «малых народов» Украины.

И если рассматривать «малые народы» как перманентную политическую силу Украины, то следует признать, что им присущи три качества.

1. Мобильность

Малая группа всегда более проста и эффективна в самоорганизации, чем крупные человеческие коллективы. Дабы не вдаваться в теоретические рассуждения, вспомню еще один исторический эпизод, середины мая 2012 года. Чему сам был свидетелем.

Тогда в Киеве были проведены две акции: оппозиционная «Вставай, Украина» на Софиевской площади и «Антифашистский марш» под знаменами Партии регионов на Европейской площади. Внешний образ акций оказался очень унылым: от пяти (по данным милиции) до пятнадцати (по информации штабов соответствующих политических сил) тысяч в большинстве своем проплаченных участников. Результат — усиление противостояния и взаимного недовольства в украино-русском большинстве населения страны. А также суды, связанные с провокациями во время акций, интернетные комментарии, которые еще больше разделяют людей.

И тогда же на центральной площади Симферополя состоялся Всекрымский траурный митинг, посвященный памяти жертв депортации крымскотатарского (тюркского) народа. Результат — не менее 20 000 участников (по информации МВД) и абсолютный контроль организаторов над процессом проведения акции.

Иными словами, маленькая этническая община организовала действо более мощное, чем совокупный результат широко разрекламированных акций ведущих политических сил страны. Это и есть показатель высокой мобильности этно-социального коллектива.

2. Ресурсное обеспечение

В настоящее время в украинском парламенте отсутствует явление, которое можно было бы назвать лобби «малых народов». Наиболее естественное и частое объяснение (кроме силового фактора) — отсутствие средств у этнических лидеров «малых народов». А ведь не секрет, что работа лоббиста в украинском парламенте сводится к подкупу.

Но это не так. За спиной крымских татар стоят не только весьма денежные исламистские круги, но и быстро исламизирующееся, но формально пока светское государство Турция. А для Турции северопричерноморская Украина — это Крымское ханство. Которое с 1475 года было вассалом Оттоманской порты и состояло не только из собственно полуострова, но и территории от Дуная до Дона. Я уже не вспоминаю вторую половину XVII века, когда турки осуществляли сюзеренитет над Правобережной Украиной, вплоть до Каменца-Подольского. И еще недавно Стамбул влиял преимущественно в культурном контексте, через государственное агентство ТИКА (Турецкое управление по сотрудничеству и развитию при Аппарате Премьер-министра Республики Турция). Но, если присмотреться к итогам стамбульских визитов президента Зеленского, то несложно заметить особое внимание турецкого президента Эрдогана к проблемам именно крымских татар, вплоть до постройки для них пятисот квартир и мечети.

Да, Эрдоган не признает Крым российским, но то количество российских оружия и бойцов, которыми нафарширован Крым, позволяет Москве не обращать, пока, внимания на турецкие признания. Но считает ли он его украинским? Ведь не Крымом единым Турция была представлена на северном берегу Черного моря. Столицами турецких провинций были ныне украинские Килия и Очаков.

И следует помнить, что крымские татары — не единственные тюрки на Украине. Еще более высокий потенциал у азербайджанской тюркской диаспоры. И не только потому, что за ними стоит богатый и суверенный Азербайджан. Который, кстати, ведет наиболее взвешенную политику по продвижению своих интересов на Украине. Во всяком случае, это одна из немногих стран, которая ярко демонстрирует свое расположение, не требуя, в отличие от Запада или России, встречной любви. Об этом свидетельствует красивейший сквер, жемчужиной сверкающий в мусорной куче Глыбочицкой улицы в Киеве. Но в случае чего и «за своих» Баку может и больно куснуть: спросите армян.

К тому же где-то за спиной азербайджанской диаспоры маячит еще и Иран. Потому что нельзя забывать, что рахбар (Высший руководитель) Ирана Али Хосейни Хаменеи азербайджанец по отцовской линии, и он любит это подчеркивать, даже читая «на камеру» стихи на азербайджанском языке.

Примерно в том же ключе можно рассмотреть и положение иных «тюркских малых народов» Украины. Но вывод от этого не изменится: политические движения малых народов в состоянии аккумулировать достаточные ресурсы, чтобы вступить в конкуренцию даже с нынешними монстрами украинского парламентского лобби.

3. Высокий потенциал внешнеполитической поддержки

«Малые народы» Украины проживают компактно и ирредентно. Можно говорить о крымско-татарской ирреденте, формирующейся ирреденте турок-месхетинцев в Херсонской области, ирреденте болгар и гагаузов в Бессарабии, румын в Закарпатье и Буковине, венгров в Закарпатье. А означает сие только одно: эти «малые народы» Украины имеют все основания рассчитывать не только на ресурсную, но и на политическую, вплоть до военной, поддержку «материнского» государства. И как тут не вспомнить о позывах создания единых вооруженных сил «тюркского мира»?

Вероятнее всего, осознав, что «мал золотник, да дорог» шеф офиса президента Андрей Ермак пошел на прямой контакт с крымско-татарскими лидерами Джемилевым и председателем Меджлиса крымско-татарского народа Чубаровым. Хотя золотник именно «мал»: по мнению Мустафы Джемилева, из Крыма в первые два года после аннексии выехало немногим более 20 тысяч татар. Но попытки Зеленского заручиться турецкой помощью не могли не повысить политическое значение этой этнической группы «турецких побратимов». Что и заставляет представителей президентского офиса подкатывать с предложением: «Если вы выйдете из «Европейской солидарности» (политическая сила Петра Порошенко — А.Г.) и создадите свою парламентскую группу «Крым», мы сможем быстрее решать вопросы крымских татар».

Хорошая попытка! Во-первых, заметный удар по престижу оппозиционной политической силы бывшего украинского президента. Во-вторых, удар по самой структуре «Европейской солидарности», все-таки Джемилев прошел в нынешний состав Рады шестым номером в порошенковском списке. Ну и, в-третьих, напоминание о своем существовании турецкому президенту, которого Киев наивно, но искренне рассматривает как козырную карту в своей внешнеполитической колоде. Будучи, похоже, не в состоянии понять, что Эрдоган — игрок, разыгрывающий украинскую карту в партии против Российской Федерации. Там, на Волге, ведь есть «свои» татары, казанские.

И этот стамбульский игрок имеет возможность в любой момент разыграть «татарскую» карту в другой партии, но уже против Украины. А ведь в политике «возможность» часто означает даже больше, чем применение этой «возможности».

Но, похоже, это прекрасно и рационально понимают крымско-татарские лидеры. Потому что на предложение Ермака 77-летний Джемилев ответил: «Андрей, я пришел в политику в 1961-м за 10 лет до твоего рождения. Как ты думаешь, сколько предложений мне делали за 60 лет?» То есть татарин отказал шефу ЗЕленого офиса, причем в достаточно грубой форме.

Андрей Ермак — это человек президента. Но тогда отказ означает, что татары чувствуют за своей спиной такую политическую поддержку, что могут игнорировать пожелания высшей государственной власти страны своего проживания. Пусть даже замаскированный «не под ультиматум, а совет».