Когда это кончится? Частные или честные мнения о COVID-19 в РАН

«Пройдет 4−5 лет, прежде чем мы сможем не говорить о ковиде как о тяжелой инфекции», — удручающий вывод одного из участников Общего собрания Отделении медицины РАН (19.04.21 г.).

Другими словами, еще далеко до того момента, когда ковид уподобится сезонному гриппу, как высказалась по этому поводу на том же Собрании главный санитарный врач Анна Попова. Кто же прав? И почему спустя год по столь принципиальному вопросу у специалистов нет единого мнения?

Санитарная служба заслуживает высокой оценки, как и работа ученых и врачей, занимающихся изучением и лечением коронавирусной инфекции. Это общий, так сказать, мотив собрания медиков. Вице-президент РАН Владимир Чехонин неоднократно это повторял в ходе встречи. И особо это подчеркнул, сославшись на мнение и оценку вице-премьера Татьяны Голиковой, после выступления бывшего главного санитарного врача академика Геннадия Онищенко.

Ведущий собрания тоже попенял Геннадию Григорьевичу за резкие суждения по поводу тех мер, которые принимал и принимает Росздравнадзор, начиная с провала со средствами защиты в начале пандемии и заканчивая медленным развертыванием производства отечественных вакцин. В том числе и «Спутника-V», который одобрили 60 стран и готовы прививать российским препаратом свое население.

Меж тем у нас-то всего 16 млн доз выпущено для своих 140 млн граждан! Да, есть еще две вакцины — «ЭпиВакКорона» и «КовиВак». Только где они? Минздравом подписаны в производство, но почему-то первую в ЦАО не поставляют, только за Урал и в Санкт-Петербург, а «чумаковскую» — так «КовиВак» окрестили в народе — вообще пока никуда не распределили. Долгая переписка и звонки в Минздрав и Департамент здравоохранения Москвы ни к чему не привели — не могут или не хотят оперативно предоставлять информацию в СМИ.

Так что у академика Онищенко все же имеются веские аргументы, хоть председательствующий на собрании академик Владимир Стародубов счел их неубедительными и окрестил «частным мнением».

Особого внимания заслуживает доклад члена-корреспондента РАН, главы Института Чумакова Айдара Ишмухаметова. Интрига здесь, на мой взгляд, в том, что разработанная в прославленном институте цельновирионная вакцина «КовиВак» была зарегистрирована аж в феврале нынешнего года, подписана к производству Минздравом, но почему-то до сих пор не применяется на практике — проще говоря, прививку ею нигде нельзя сделать.

Вопрос вице-президента Чехонина докладчику пролил свет на ситуацию — корейцы заявили о ее малой эффективности по сравнению с современными генно-инженерными разработками, типа «Пфайзер» и «АстраЗенека». На что был получен вполне резонный ответ от главы разработчиков: «Пока не будет завершена третья фаза, не уйдет немного эпидемия, мы не сможем говорить об эффективности того или иного процесса, а на сегодняшний день это просто оценочное суждение».

Однако такие оценочные суждения ведут к тому, что не только мир, но и наши специалисты недооценивают разработку «чумаковцев». При этом упрекнуть последних в архаике и несовременности никак нельзя. По словам Ишмухаметова, не следует считать, что «это некая одна конструкция, которая была апробирована в свое время на полиомиелите и не имела никаких подвижек».

«Сегодня вакцины от желтой лихорадки, гриппа создаются в живых организмах — это куриные эмбрионы, в последующем начались первичные клеточные культуры, клетки почек, на базе которых до сих пор выпускается клещевой энцефалит, бешенство, полиомиелит, дальше появились прививаемые клеточные культуры — полиомиелит переместился из первичных клеточных культур в клетки, это же касается и клещевого энцефалита. Сегодня появились клеточные культуры в биореакторах. Это сегодня первый план».

Кроме того, основателем центра Михаилом Чумаковым в свое время была поставлена не только научная задача, но и задача массового производства вакцин, что позволило создать не только всемирно признанную вакцину от полиомиелита, но и все российские препараты.

«Мы видим, — подчеркнул членкор, — что при лабораторной фазе создается некая экосистема, которую невозможно контролировать, потому что объем небольшой и отбирать постоянно пробы невозможно. Но когда мы переходим на промышленный масштаб, возникает открытая, управляемая экосистема, в которой все эти подходы осуществимы. То есть мы можем менять определенные параметры, их четко контролировать, а это принципиально важно. Мы должны помнить о том, что если у исследователя 60−70% воспроизводимости результатов, то в условиях промышленной биотехнологии мы должны стремиться к 100%, иначе это опасность для дальнейшего применения препарата».

Такая возможность у разработчиков была, соответственно, в отличие от «Пфайзера» — очень хорошего в пробирке, но дающего сбои при массовой вакцинации после промышленного масштабирования — вакцина «КовиВак» изначально создавалась на промышленной базе, так что не имеет тех существенных минусов, которые есть у зарубежных как бы более современных по типу вакцин.

«Коронавирус — не весь гомогенный, там от 80 до 120 нанометров, в нем присутствуют дефектные частицы, было важно в условиях инактивации добиться, чтобы дефектные частицы ушли и не создавали потом проблем и нежелательных результатов, то есть мы взяли только ту часть, которая отвечает за иммуногенность», — рассказал разработчик «КовиВака».

Если переводить на русский устный, то речь о безопасности вакцины при ее масштабировании, об отсутствии побочных эффектов, которые невозможны в силу условий производства препарата, заранее учтенных его авторами. А авторы понимали, чего хотели добиться. И это тоже наглядно было представлено в докладе Айрата Ишмухаметова.

«Важно сохранить такой симбиоз между вирусом и клеткой, чтобы вирус был атакован, но клетка не разрушалась при этом. Потому что разрушение клеток приводит к большому количеству белковых фрагментов, и это в дальнейшем влияет на клинику», — заявил глава Центра Чумакова. Он сообщил также, что «в установленном порядке препарат прошел доклинику», соответственно была доказана нетоксичность препарата, а также то, что уровень антительного ответа сохраняется до 8 месяцев, «а дальше посмотрим, как это будет».

И вот это, на мой взгляд, самое важное — не сегодня нужно судить о выпущенных вакцинах, а через год, когда будет самой нашей ковидной жизнью завершен третий этап испытаний на прочность. Причем не только вакцин, но и нас — тех, кто живет здесь и сейчас. Кто имеет право не только на информацию о возможностях, но и на сами эти возможности — получить весь спектр разработок российских специалистов и решить, что себе привить. Ведь каждый человек сам за себя отвечает, а потому право и возможность выбора должны быть у каждого.

Коронавирус и синдром COVID-19 существенно отличаются от любого ОРВИ. Это абсолютно уникальный синдром. Именно поэтому врачам и ученым было сложно бороться с этой болезнью. Более того, до сих пор далеко не все понятно, почти ежедневно ковид преподносит сюрпризы. И все же есть некие константы, о которых рассказали специалисты на онлайн-собрании Отделения медицинских наук РАН.

В их числе то, что при лечении COVID-19 на ИВЛ как панацею лучше не полагаться. 70% летальности в больницах имели место именно у пациентов на ИВЛ, 20% — при неинвазивном лечении.

«Анализ первой волны COVID-19 дает информацию о том, что летальность на фоне ИВЛ — 70%. Вести пациентов на фоне ИВЛ очень сложно. — подчеркнул в своем выступлении о подходах к лечению этого заболевания член-корреспондент РАН Сергей Авдеев. — Баротравма, пневмоторакс, подкожная эмфизема, колонизация бактериями… Осложнения достигают 40%. Решением этой проблемы могла быть другая тактика респираторной поддержки. На фоне неинвазивной поддержки лечение гораздо успешнее».

Еще одна константа — у мужчин течение коронавирусной инфекции идет тяжелее, чем у женщин. Виной всему половые гормоны. При назначении прогестерона ситуация выправляется.

Константа третья — процессы иммунотромбозов после перенесения болезни связаны с фактором Вилли-Брандта. Мы можем заблокировать определенные рецепторы, за счет чего тромбоза можно избежать. Словом, это, как сказал докладчик, «дешевая проблема».

Кроме этих магистральных выводов, есть более частные. Например, об эффективности ингаляционной терапии при ковиде, речь об использовании так называемого сурфактанта. А точнее — об ингаляционной терапии сурфактантом. Из «Википедии»: «Сурфактант секретируется специальной разновидностью альвеолоцитов II типа из компонентов плазмы крови. Препятствует спадению (слипанию) стенок альвеол при дыхании за счёт снижения поверхностного натяжения плёнки тканевой жидкости, покрывающей альвеолярный эпителий». Эта методика нашла успешное применение в российских больницах. Немало жизней было спасено за счет данной методики лечения.

Еще одно достоверное суждение — цитокиновый шторм возникает не у каждого больного, причина — неправильный ответ организма за счет определенных процессов. Этого можно избежать, блокировать негативную реакцию введением определенных препаратов. Наиболее эффективны глюкокортикостероиды — стероидные гормоны.

Печальная констатация — под конец. После перенесенного заболевания устойчивого, чтобы на всю жизнь, иммунного ответа организма ученые не увидели. А увидели, что «гуморальный ответ быстро элиминируется», то есть, проще говоря, иммунитет, то есть антитела, быстро исчезает. А может, конечно, и не совсем. Поскольку кроме гуморального есть и Т-клеточный, природный иммунитет. Он, возможно, способен распознать врага, не пустить ковид в организм. Но это, увы, пока недоказуемо. Слишком мало времени прошло. А наличие повторных заражений ставит под сомнение эффективность вакцинации любой вакциной. Будь то зарубежные разработки или отечественные.

При этом ясно одно — сама болезнь крайне тяжела и по течению, и по последствиям. Эти последствия не зависят от степени тяжести заболевания. Как рассказывали мне практикующие врачи — человек может быть глубоким стариком, пять месяцев пролежать в ковидной коме, но выздороветь абсолютно и без серьезных осложнений. А другой, на ногах практически перенесший COVID-19 в нетяжелой форме, позже может внезапно стать инвалидом, лишиться слуха и способности ходить — просто ноги отказали — и скончаться в возрасте 45 лет. От последствий. Такова эта болезнь, имя которой у всех на слуху, а постичь которую за год так и не удалось. Отчего и множатся версии специфического — не будем уточнять — происхождения этого вируса-гибрида то ли панголина и летучей мышки, то ли еще чего… А ведь на Землю и в океан еще и метеориты падают. А на них много разных космических пришельцев-вирусов найти можно. И тоже нельзя исключить случай такого воздействия на планету. Словом, некоторое ответы по COVID-19 получены, но и вопросов остается немало, как и частных мнений. Главное, чтобы эти мнения были еще и честными.

В заключение хочу процитировать слова академика Онищенко, выступление которого оказалось почему-то вырезано из общей записи, видимо, было оно, как говорится, «не в ногу». Зато с головой у Геннадия Григорьевича все в порядке, и он справедливо отметил: «Мы подступились к обсуждению этой проблемы, но даже не очертили тот круг, который нам предстоит сформулировать, недостаточно использовали резерв, когда создавали программу».

Впрочем, сегодня, по его словам, «немыслимо было обсудить все проблемы». Со своей стороны вице-президент РАН Владимир Чехонин сообщил, что в вопросе COVID-19 в ближайшее время возможен прорыв. В мае состоится — не побоюсь этого слова — мозговой штурм ковида российскими и американскими учеными на совместной научной сессии.