Как нам избавиться от заразы «европейничанья»?

В Москве и европейских столицах продолжают ломаться копья вокруг недавнего визита в нашу столицу шефа дипломатии ЕС Жозепа Борреля. Главным образом обсуждение идет вокруг «ненадежности» ЕС как партнера, в чём его уличила российская сторона, а также высылки из нашей страны высокопоставленных дипломатов Германии, Швеции и Польши, принимавших участие в несанкционированных протестных акциях российской прозападной оппозиции. Вот лишь несколько характерных штрихов. Глава МИД России Сергей Лавров и пресс-секретарь Кремля Дмитрий Песков обменялись комментариями, из чего выяснилось, что готовность нашей страны к разрыву с Европой — не императивная, а «ответная». Вот если в ЕС-де пойдут по пути новых санкций, да еще в чувствительных сферах экономики — тогда да, разрыв. А вот если Европа захочет партнерства, то есть тема для разговора. «Не все мосты сожжены», — вторит этому подходу постпред России при ЕС Владимир Чижов, делая особый упор на том, что Борреля «унизили» не в Москве, а в самой Европе, уже по возвращении, обрушив на него шквал критики за поведение в российской столице. Но минуточку, разве не понятно, что санкции всё-таки в итоге введут, хотя бы из ложно понимаемого «уважения» к Джо Байдену. Из европейских институтов — выгонят, если сами дверью не хлопнем, а будем цепляться за то, что никакой практической ценностью не обладает и ничего, кроме головной боли, не приносит. Не выгонят — это следует понимать — только если Владимира Путина сменит Навальный или кто-нибудь другой из списка западной агентуры, но в этом случае оставят только для того, чтобы и дальше диктовать и, диктуя, разрушать, опираясь на компрадорский потенциал «новой власти».

Европейские политики продолжают «скрещивать ужа с ежом», пытаясь и «лицо сохранить», продолжая навязывать Москве свои «гуманитарные» условия, и не доводить дело «до греха» — действительного разрыва. Именно так отреагировали в Германии: слова Лаврова-де «обескураживающие», ибо антироссийские санкции нужно совмещать с «диалогом». А «спикер», представляющий самого Борреля, только лишь выдавил из себя, что Брюссель учтет всё, что сказали и министр Лавров, и пресс-секретарь Песков, и что для него главное, что отношения сложились «нехорошие». Свои «пять копеек» вставила и внутренняя агентура США в ЕС в лице прибалтов, от имени которых голосок «прорезала» Литва, потребовав против России новых санкций из-за «недоверия» к нашей стране. В том, что этот голосок именно с американский подачи, общественность убедил экс-посол США в Москве Майкл Макфол, перечисливший страны, с которыми у России-де улучшились отношения при министре Лаврове, и подборку сделал такую, чтобы показать, что это сплошь диктатуры. При этом не постеснялся пнуть, записав в этот список, ряд американских сателлитов.

На память приходит относительно недавний инцидент с Договором по открытому небу (ДОН). Когда из него в одностороннем порядке вышли США, а европейцы бросились нас уговаривать подождать, несмотря на весь абсурд этого предложения, у нас тоже отыскались те, кто встал на эту европейскую позицию. Не будем повторять имен, поскольку ту ситуацию уже приходилось комментировать. Да и не суть важно: не эти — нашлись бы другие, европейских «адвокатов» у нас, как водится, предостаточно. Как и любителей пошлых спекуляций, что русский-де — «не существительное, а прилагательное к европейцу». Нигде так рельефно политическое лицемерие не выглядело, как в случае с ДОН. Сохранить договор для чего? Не ради национальных интересов или принципов, без особой пользы для себя, зато с большим вредом по части военной безопасности. Но лишь для прикрытия определенных интересов той, надо признать немалой, части элитной «тусовки», которая с Европой связала свои мечты и на рациональном и иррациональном уровне своего «коллективного сознательного и бессознательного» эту ниточку разрывать не хочет. Слава Богу, это у них не прокатило, и Россия в ответ на действия США договор покинула. Но каков же был продемонстрирован потенциал проевропейского лизоблюдства!

Вам не кажется, читатель, что и сейчас — то же самое? Просто следующий этап, когда нужно сделать очередной крупный шаг по пути утверждения суверенитета, а этому препятствуют, не хотят, чтобы этот шаг был сделан? Не европейцы этим занимаются, которым Россия сто лет не нужна даже на их собственных условиях, ибо они нутром чувствуют то, о чём писали Ф.И. Тютчев и его последователи из числа консервативных мыслителей, связанных с Церковью, а затем евразийцев. Россия по своим масштабам не может быть «частью» чего бы то ни было, как собака не может быть частью своего хвоста, который ею вознамерился повилять. Россия — самостоятельная геополитическая единица, Европа — придаток, аппендикс, болтающийся на карте слева. Субъект не бывает «частью» объекта, иначе это не субъект. Справа тоже такие есть, но у них и в мыслях нет такого, чтобы распространить на нас свои фантазии, особенно после осени 1945 года. Максимум острова известные оттяпать, хотя времена уже не те, и что прошло у американцев при Горбачеве-Шеварднадзе и у норвежцев при Медведеве, сейчас шансов не имеет. В чём смысл европейского послевоенного раздела между СССР и англосаксами? На известное маршальское предложение дойти до Ла-Манша И.В. Сталин в свое время ответил: «Дойти-то мы дойдем, а вот кто их кормить будет?»; в другом случае на дешевый комплимент насчет «радости видеть советские войска в центре Европы» произнесший их крупный американский политик и олигарх получил от вождя: «Царь Александр дошел и до Парижа». Только ли в «кормить» дело? Нет, не только. Советский лидер, жизнь свою положивший на то, чтобы развязаться с «европейским низкопоклонством», прекрасно понимал — и помнил, что тот поход на Париж внутри страны обернулся Сенатской площадью. Не только сам поход, конечно, там был комплекс причин, уходивших корнями еще в «иезуитский» альянс Павла Петровича с Баварией и Англией. Ну так и в сталинском СССР никто не отменял наследия недобитых троцкистов, один из которых, впоследствии оказавшись у власти, провел известный съезд, провозгласив с его трибуны «перестройку №1». Потому, отринув мысли о Париже и Ла-Манше, Сталин ограничился — сам себя ограничил — разделом Европы, из которой взял минимально необходимую полосу защитного предполья. Выбрал консолидирующее страну лобовое противостояние с англосаксами в разделенной Европе вместо неизбежной внутренней эрозии и обрушения в случае монопольного влияния в Европе, объединенной пусть даже и под советским влиянием. Дилемма простая: сильная Россия и сильная Европа одновременно существовать не могут — немедленно начинают воевать. Условие внутренней российской консолидации — при любом режиме — разделенная Европа, с которой никто из готовых переродиться элементов внутри страны перспектив не связывает, и потому не перерождается. И Сталин эту дилемму понимал, и Горбачев, только действовали по-разному, на 180 градусов; первый работал на консолидацию, второй — на дезинтеграцию. Вот это разделение Европы — еще раз: не хотелось ТАК заострять вслух, но приходится — залог внутренней российской консолидации, в то время, как пресловутое «европейское объединение» — суть пролог российской капитуляции, как и случилось в 1991 году. Горбачев, встретившись в 1984 году в Вене, после лондонских «смотрин» у Маргарет Тэтчер с Отто фон Габсбургом, не случайно заговорил о размене советских Советов на европейские. А еще вспомнил про «революцию Керенского» — февральский переворот 1917 года, лишивший страну суверенитета, да не просто так, а с прицелом на ее объединение с Европой. Нельзя давать российской элите — в кавычках и без таковых — близких контактов с европейскими элитами; условием назначения на такие контакты даже в дипломатии должно быть идейное евразийство и жесткий репрессивный контроль. В.И. Ленин контролировал руководителей советской делегации на Генуэзской конференции ежедневно, постоянно угрожал ответственностью и обещал выгнать из партии, окружив наружным наблюдением и заставляя проводить свою линию, а они всё равно, думая, что втихаря, умудрялись бегать за консультациями к Ллойд-Джорджу. А в том, что касается экономики, — полная государственная монополия нужна на связи с Европой. Ленинский отказ от «мировой революции» с разворотом к «своеобразию» революций на Востоке, с которым основатель СССР связал историческую перспективу советской власти в России, был шагом именно в том направлении, которое и унаследовал Сталин, всегда державшийся, в отличие от Троцкого, от Европы на расстоянии. Именно сдача в архив концепта «мировой революции» подрубила корни троцкизма, лишив его потаенных надежд на интеграцию России в Европу под прикрытием «помощи передового европейского пролетариата отсталому российскому».

И сейчас, думаете, что-нибудь по-другому? То же самое «европейничанье», которое еще Н.Я. Данилевский определил как «болезнь русской жизни». Не «европейство», которого у нас нет, ибо цивилизация — другая, не европейская, а евразийская. Основанная на конгломерате не католичества с масонством при посредничестве протестантизма, а на неразрывном, органическом, а не «разделяй и властвуй», как в Европе, единении русского православия с коренным российским исламом, который отличается от «южного» отсутствием экстремистских заморочек, теми же англосаксами и внедренных. Коренное отличие «европейства» от «европейничанья» — внутренняя самодостаточность; это — колонизаторский комплекс силы. Пусть и беспринципной, человеконенавистнической, технократической, фашистской, но силы, а не слабости. А вот «европейничанье» — следствие комплекса именно слабости, вплоть до неполноценности, жалкое плебейское подражание чужому с уничижением собственного. Поэтому никакого иного «равноправия» с Европой, кроме российской самодостаточности с позиции силы, быть не может. Если мы устанавливаем свои правила игры — можем установить любые, в том числе честные. Но это будет наше решение, наши условия, наш контроль и наша версия честности. Всё остальное — позиция мальчиша-плохиша, образ которого талантливый дед метафизически списал со своего будущего внучонка-выкормыша: «Пустите нас в буржуинство… Ну, пожалуйста, чего вам стоит… Сами мы не местные, но свое достоинство давно продали, вместе с первородством. И очень нам буржуинство ваше нравится… Лишь были б желуди, ведь мы от них жиреем…».

Словом, дилемма такая. Или лишаем Европу в отношениях с Россией колониальных амбиций — как в том же 1945 году, и тогда возможен разговор, но не об «общих пространствах», а о гарантиях безопасности, а также об инструментах контроля разграниченных интересов и вмешательства при их нарушении. Или нам в качестве траченного молью аргумента всякий раз будут предъявлять «европейские ценности», даже если их «носителей» вчера за хвост стащили с нацистского дерева и, надавав «по шарам», отобрали и разорвали флаг со свастикой. Европа к России веками обращена одними и теми же лозунгами, которые у гориллы в эсэсовской фуражке просто получилось наиболее кратко и емко выразить в афоризмах, развешанных на воротах лагерей смерти: Jedem das Seine и Arbeit macht frei. Это — венец, апофеоз знаменитой европейской культуры, обращенной не внутрь к себе, а к окружающему миру. Ничего не изменилось, и никогда не изменится.

К чему этот разговор? Есть группа экспертов, достаточно приближенных к власти, чтобы не только вычислять и понимать, но — знать. Их не так много, но они есть. Один из них в порыве откровенности на днях раскрыл кое-что из того, на что, возможно, и не был уполномочен. Или, напротив, уполномочен был, но посылал «месседж» отнюдь не внутреннему общественному мнению, а как раз европейским элитам. Говоря о проявлениях полного разрыва, будь то «приведение в порядок» русофобских режимов на постсоветском пространстве, признание Донбасса, ликвидация финансируемых Европой российских СМИ и полная блокада ЕС в ООН, прозвучало еще и следующее: «Эти решения пока не приняты, и Россия еще надеется, что Европа образумится. Поворот на Восток должен иметь конкретные черты. Должна быть интеграция. Пока еще Китай не вполне готов к настоящей интеграции с Россией. Поворот будет. В большей мере будут развиваться отношения с Китаем, Индией, другими странами, но пока еще так нельзя сказать… Пока стратегической позицией России является надежда на создание большого альянса с ЕС. Когда Россия дает природные ресурсы и рынки, а ЕС — технологии для российской экономики. Таким образом, происходит развитие, получается мощный центр силы, который равнозначен США и Китаю. Но для этого Евросоюз должен пройти очень большой путь».

Мысль понятная? Надежды юношей питают. И девушек тоже. Вдумайтесь в эти слова, читатель: как на самом деле обстоит дело, если «стратегической (!) позицией» служит «надежда»? Причем на альянс с ЕС, когда уже провозглашен союз с Китаем, и дело идет к коррекции двустороннего договора 2001 года с включением в новую редакцию военно-политических вопросов. Это ли не раздвоение личности, которое — шизофрения не только в психопатологии, но и в большой политике? Что еще должно произойти в российско-европейских отношениях, на какие еще унижения себя и страны готовы эти так называемые «еврофилы» из когорты компрадорствующих «мальчишей-плохишей», которые с этим проектом таскаются еще с незапамятных времен Римского клуба? Какого «большого пути» они ждут от ЕС — обещанного в 1975 году Трехсторонней комиссией транзита в «новый фашизм»? Так дождутся: в виртуальном Давосе отлуп этим планам дали Владимир Путин и Си Цзиньпин, а вот посмотрим, что будет на днях в Мюнхене, на очередной конференции по безопасности, куда собрался Байден, уже пообещавший «без колебаний применять силу». Мы с вами, читатель — и нас большинство — разве не понимаем, что если и дальше вести себя в логике, изложенной вышеупомянутым экспертом, который не сам, а транслирует определенные взгляды, всё кончится, назовем вещи своими именами, очень плохо? Изоляцией на Востоке и стратегическим обманом на Западе, при котором новый 1941 год окажется лишь вопросом времени. Без шансов на постсоветском пространстве и с перспективой военного противостояния практически по всему периметру. Пресловутый «европейский выбор» — карта, битая не в силу сложившихся привходящих обстоятельств, а ущербно дефективная изначально, концептуально рассчитанная на сдачу страны. Причем не только национальных интересов, но самого ее суверенного начала, цивилизационной идентичности. Так что одно из двух: или «поворот», обещанный экспертом, поторопится, или поворачивать будет некому — страну разделят. И последней надеждой останутся новые большевики, которые не факт что появятся и совсем не обязательно победят.

У нас кое-кто с некоторых пор любит муссировать вопрос о том, почему же народ «идет за Сталиным», несмотря на всю вылитую на вождя грязь? И в поисках ответа на него ударяются во все тяжкие, порой выдавая на-гора откровенно бредовую русофобскую заумь. Всё гораздо проще: народ идет за Сталиным потому, что в его бесконечном споре с элитой Сталин занял его, народа, сторону. И заставил элиту служить народу и работать на народ, категорически запретив «приХватизацию» наследственности служебного и имущественного положения. Именно в этом суть и смысл феномена сталинского социализма. А разгромив фашизм и разделив Европу с экс-союзниками по антигитлеровской коалиции, вождь предельно затруднил коммуникацию с Европой «элитариям», которым не было проблемы выехать из страны, но в условиях холодной войны не было куда выезжать дальше стран народной демократии. Вышеупомянутый проект так называемого «большого альянса с ЕС» — это реставрация худшей формы троцкизма, тесно завязанной на глобализм, замаскированный под новое, неоконсервативно-исламистское издание «мировой революции». В рамках такого альянса Запад и прислуживающие ему «элитарные» компрадоры стремятся переиграть тысячелетний выбор, обеспечивший русскому народу многовековую цивилизационную идентичность и государственное существование, которые они собираются принести в жертву амбициям собственной, весьма узкой корпорации, как говорил классик, «страшно далеких от народа» элементов. Глубоко чуждых ему, никогда не живших и не собиравшихся жить одной жизнью ни с ним, ни, разумеется, со страной. Тормознуть и «приземлить» их со всего маху, так, чтобы впредь неповадно и не возродиться было этой «заразе европейничанья», — общая задача всех ответственных перед историей патриотических сил.