Почему никто в России не задаёт президенту Сербии неудобные вопросы?

Несколько дней я думал, стоит ли писать эту статью, но в итоге пришёл к выводу, что её написание в интересах всей российской общественности. Она была спровоцирована интервью президента Сербии Александра Вучича, появившимся в последнем выпуске программы «Формула власти» Михаила Гусмана на телеканале «Россия 24».

Будучи верным зрителем этой передачи, который смотрит почти все выпуски уже чуть ли не десять лет, я был удивлен форматом этого интервью, которое дословно выглядело как проплаченная реклама президента Сербии. Оно сопровождалось музыкой, характерной для рекламных роликов, темы касались исключительно тех областей, в которых Вучич мог показать свои положительные стороны, похвалить президента России и выделить только позитивные аспекты российско-сербских отношений. И все бы ничего, если бы наши отношения уже некоторое время не были настолько напряженными и полными проблемных моментов.

По этой причине я не могу не задуматься над тем, какова была цель этого интервью. Разве в интересах российской общественности закрывать глаза на истинное состояние российско-сербских отношений? Почему президенту Сербии никто из российских журналистов никогда не задает ни одного неудобного вопроса о тех его заявлениях и действиях, которые отрицательно повлияли на наши отношения?

Например, у него можно спросить, считает ли он до сих пор, что Россия участвовала в организации предполагаемого государственного переворота в Черногории в 2016 году. Этим утверждением Вучич тогда обозначил Россию как предполагаемого организатора «попытки революции» и «убийства президента другого государства». Или, не заходя так далеко, почему его не спрашивают, какова реальная подоплека дела «шпиона из российского посольства», о котором стало известно всего лишь год назад? Напомним читателям, что речь идет о деле, в котором предполагаемый сотрудник посольства России в Сербии Георгий Клебан, названный офицером ГРУ, якобы вербовал сербского военного и покупал у него конфиденциальную информацию.

Данная передача, как и многие другие до нее, могла послужить шансом для Вучича объяснить вражескую кампанию, которая в сербских проправительственных СМИ велась против журналиста, депутата Госдумы, а с недавних пор и главы Россотрудничества Евгения Примакова. Нужно лишь настоять на том, чтобы Вучич доказал свои утверждения, согласно которым Примаков якобы предложил ему сформировать правительство с участием сербской оппозиции, после чего Вучич «выгнал его из своего кабинета». Напомню, сам Примаков несколько раз все это отрицал, а кампания против него в сербских СМИ начиналась уже дважды. Является ли она доказательством тех «лучших в истории отношений» между Сербией и Россией, о которых с гордостью заявлял Вучич?

Может, Вучич также мог бы рассказать и о том, кто и с какой целью несколько раз показывал по сербскому государственному телевидению антипутинский документальный фильм Виталия Манского, если, как сказал в интервью сам президент Сербии, он «разговаривает с Путиным каждый раз, когда считает это важным». Возможно, после такого высказывания уместен вопрос, говорил ли он с Владимиром Владимировичем и об этом фильме. Или почему сербские СМИ искажают смысл слов посла России Александра Боцан-Харченко, отчего самому послу несколько раз приходилось защищаться и опровергать появляющиеся в прессе искаженные заголовки.

Был бы я журналистом, разговаривающим с Вучичем, в интересах российской общественности я поинтересовался бы у него и доказательствами заявлений, согласно которым Россия стояла за насильственными протестами против повторного введения комендантского часа в Сербии в начале июля. Точнее, как тогда сказал Вучич, «может быть, не официальная Россия, а определенные российские полугосударственные структуры», «российское глубинное государство», к представителям которого проправительственные сербские СМИ отнесли супругу Дмитрия Медведева Светлану Владимировну и даже Фонд им. Горчакова. Я попробовал бы узнать, правда ли это, а также предприняла ли Сербия какие-либо шаги по пресечению таких процессов в будущем, и если да, то какие именно.

Наконец, если разговор коснулся, несомненно, сложных переговоров по статусу Косово и Метохии, и была поднята тема Вашингтонского соглашения, почему бы когда-то не задать ему вопрос о последствиях этого документа для российско-сербских отношений? Напомню, в пункте 8 говорится об обязательстве Сербии диверсифицировать свои источники энергии, что многие интерпретируют как отдаление Сербии от России. Если, как сказал сам Вучич, энергетика является основой наших экономических отношений, разве это не достаточный повод просить разъяснений по пункту 8? А также связано ли с ним решение Вучича назначить министром энергетики Зорану Михайлович, которую многие в Сербии считают американским лоббистом?

И еще кое-что о Косово и Метохии. Почему бы не задать Вучичу вопрос о возможном включении России в переговоры по статусу края и почему Сербия до сих пор не попросила об этом, несмотря на открытые предложения со стороны Москвы? Конечно, может быть, кто-то думает, что огласка этого момента не в интересах российской общественности, но я с этим не согласен. То же касается вопроса о дипломатическом статусе Российско-сербского гуманитарного центра в Нише, который так и не был ему предоставлен, хотя сам Вучич несколько раз это обещал. Почему это обещание до сих пор не выполнено? Или же почему Сербия, в отличие от Венгрии, не согласилась совместно производить вакцину от коронавируса, хотя и такое предложение поступало со стороны России?

Есть много вопросов, которые и после этого интервью остались открытыми. А пока подумайте, уважаемые читатели, почему сербские СМИ ничего не сообщили о нем даже через неделю после его показа. Напомню, что интервью Вучича небольшому частному интернет-порталу корреспондента Белого дома Ксении Павлович (The Pavlovic Today) широко переводилось и публиковалось во всех крупных сербских СМИ. О разговоре на российском телевидении — ни слова, проверьте сами. Как вы думаете, от кого и почему сербский президент скрывает то, что сказал в интервью Михаилу Гусману?