Борьба за «чистоту» глобализации как информационное контрнаступление КНР

Китайские СМИ подводят итоги публичным международным мероприятиям в рамках 75-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН, на которых выступил партийно-государственный лидер страны Си Цзиньпин: общей политической дискуссии и саммиту по биоразнообразию. Главный вывод обозначен выбором между отживающим свой век протекционизмом и односторонними подходами с их претензией на сохранение глобального доминирования и продолжением глобализации, «только по-честному», на равноправной основе всеобщей выгоды. Как мы понимаем, это наиболее общая схема, очень удобная в информационном плане для поляризации представлений о современности у широкой мировой общественности. Китайский международный агитпроп просто-таки гениально использует технологию биполярной, черно-белой картинки, придуманной и отработанной на Западе еще во времена Гарри Трумэна и Дина Ачесона, которую он против самого Запада и обращает. В американском исполнении нападок на КНР за руководящую роль КПК этот метод выглядит набившим оскомину и весьма примитивным дежавю маккартистского антикоммунизма, эдакой попыткой второй раз войти в одну и ту же воду. Тем более, что никто не верит в «наивность» западных лидеров, которые долгие годы, когда «было нужно», успешно сотрудничали с КНР и правящей в ней КПК, а теперь — надо же! — вдруг «прозрели». Всем понятно, что «прозрение» это «шито белыми нитками» вполне узнаваемых корпоративных интересов, диктующих свою волю американским и западным институтам. А вот в исполнении китайских пропагандистов, которым удалось вдохнуть в подобное противопоставление по принципу «острия против острия» новое содержание, оно выглядит свежо, оригинально и — реально работает. Об этом, например, можно судить не столько даже по низкой эффективности американских подрывных усилий, сколько по тому интересу, который позиция КНР вызывает в Европе. А он наглядно выражен резким расширением диалога и контактов между Пекином, с одной стороны, и Брюсселем, а также ведущими европейскими столицами — Берлином и Парижем, с другой.

Так в чем же суть этой, по сути, глобальной полемики о будущем, которое, по американской версии, заключается в выборе между демократией и коммунизмом, а по китайской — между «единой судьбой человечества» и национальным обособлением? Прежде всего, главное, что следует иметь в виду, когда речь идет о глобальной проблематике, как в целом, так и в частностях, вроде борьбы с «глобальными климатическими изменениями», за «всеобщий выигрыш, без нулевой суммы» или по «правам человека» — это содержание глобализации как проекта. Вся история глобализации — от плана Маршалла, Западноевропейского союза, НАТО, европейской интеграции и ее франко-германской «оси» — ЕОУС, «Общего рынка», ЕС — до Римского клуба, разрядки, Заключительного акта Хельсинки, «перестройки» и постсоветской системы глобальных институтов — это проект полного и окончательного утверждения западного мирового господства. С «венцом» в виде представлений о нескончаемом «золотом веке», уходящих корнями в сакральную для западной традиции и культуры мифологию «десяти царств» Атлантиды. Поэтому глобализация — отнюдь не «равноправное объединение человечества», каковой ее представляют западные пропагандисты от науки, а глобалистская фаза развития западной цивилизации, философия которой закладывалась герметическим, каббалистическим символизмом масонства и футурологией Герберта Уэллса, политические механизмы — институциональным объединением западных элит, идеология — взаимодополняющими конструктами «конца истории» и «столкновения цивилизаций». Ведь не секрет, что глобальное торжество симулякра либеральной демократии по Фрэнсису Фукуяме достигается противопоставлением Запада остальным цивилизациям по Сэмюэлю Хантингтону («The West against the Rest»).

Закономерен вопрос: в Пекине разве этого не понимают, если выступают за продолжение глобализации? Или надеются «перехватить бразды правления» этим процессом, заместив в нем западное влияние? Ни то, ни другое. Нет в китайских верхах, как и в западных элитах, такой наивности, чтобы верить в подобный исход столкновения с Западом. А есть понимание, что возглавить глобализацию, подменив американское лидерство китайским, не получится потому, что у нее западный исторический, философский, идеологический фундамент и институты. Надо понимать, что глобализацию, чисто теоретически, может осуществить любая цивилизация, достигшая высокой стадии развития. Однако поскольку в конкретной современной реальности это прерогатива Запада, неудачный опыт такой попытки Советского Союза показывает, что выиграть конкуренцию в биполярном противостоянии при главенстве правил игры чужого проекта, не получается. И не получится. Более того, по мере обострения этой конкуренции, внутри бросившей вызов элиты вызревают группы, ориентированные на обмен собственного глобализационного проекта на участие в западном. И это в той же мере ведет к капитуляции, как и отсутствие таких групп, если такое предположить, рано или поздно приведет конкурирующие проекты к лобовому военному столкновению. Этому же Китай учит и собственный опыт XIX века, запустивший «столетие унижений»: в отличие от завоевателей прошлых времен, которые были соседями и рассматривали Поднебесную естественным мировым центром, а потому пределом их мечтаний оставалось в ней воцарение, колониальная традиция Запада шансов на это не оставляет. Как говорится, проверено практикой. Единственный шанс заключается в том, чтобы подвергнуть эрозии глобализацию изнутри, осуществив «перезагрузку» всей глобальной системы и расчистив место для нового проекта, в котором уже не будет места западному лидерству. А вот что будет — это другой вопрос, но на данном этапе он преждевременен потому, что основным противоречием современности выступает дилемма между глобализмом и национальной государственностью. И с этой точки зрения цепочка нынешних китайских идеологем, выдвинутых уже в эпоху Си Цзиньпина — «китайская мечта», рубежи «двух столетий» (столетних юбилеев), «социализм с китайской спецификой в новую эпоху», «сообщество единой судьбы человечества» — выстраивает логику движения от первого ко второму. И маскирует ее лозунгом трансформации «элитарного» глобализма в «массовый». То есть, строго говоря, в антиглобализм, скажем, по Ноаму Хомскому. В какой-то мере — мы в этом сейчас убедимся — такая стратегия сродни «итальянской забастовке» — пунктуальной работе по правилам, строгость которых, граничащая с глупостью, по сути парализует любую полезную деятельность. Глобализация? Прекрасно! Делаем упор на полицентризме и равных возможностях для народов, которые провозглашает ее буква, «не замечая» ее духа и смыслов, предполагающих преференции западным элитам, в обойму которых «туземные» элиты вовлекаются лишь эпизодически и исключительно посредством сдачи национальных интересов. Как откровенничал адмирал Артур Цебровски, советник главы Пентагона Дональда Рамсфелда, «Страны, которые не поддаются глобализации и не готовы принять американский мировой порядок, должны подвергнуться цветным революциям и с их помощью быть подчинены Западу. Страны, соглашающиеся с глобализацией, во-первых, должны стать частью западной цивилизационной культуры, то есть принять западные ценности, а во-вторых, от них требуется предоставить западным корпорациям природные ресурсы».

Признаем, что стратегия противодействия подобному варианту глобализации не просто глубокая и перспективная, но и по сути безальтернативная, особенно в условиях господства западной глобальной модели и институтов. Поэтому не случайно, что подобную стратегию развенчания элитарной «исключительности» Запада выстраивает и Россия, также требующая не «отмены» глобализации, а «равного доступа» к ее виртуально-сомнительным «благам». В противовес представлениям о «золотом миллиарде», которые на самом Западе уже успели преобразовать в «золотую сотню», а то и «десяток миллионов». И стоило главе МИД России Сергею Лаврову один раз заговорить о «деглобализации» в начале прошлого года, как выводы были сделаны, и ничего подобного больше не звучало.

Предельно ясна и суть такой стратегии, что китайской, что российской. Понятно, что требования глобализационного «равноправия», предъявляемые нашими сторонами коллективному Западу во главе с США, для него неприемлемы. Поэтому в лучшем случае они забалтываются, а в худшем — просто игнорируются и остаются без ответа. Выиграть эту информационную войну США не могут, поражение в ней считают катастрофой, поэтому ограничиваются сохранением неопределенного статус-кво. Позиции Москвы и Пекина не устраивают и компрадорских марионеток Запада за его пределами. Здесь придется добавить, что в этом вопросе положение России проблематичнее, ибо значительная часть российской элиты, несмотря на политику ее «национализации», в отличие от китайской, пуповину с Западом так и не перерезала. Отсюда «ножницы» между нашей внутренней политикой, в которой влияние компрадорских кругов по-прежнему велико, и внешней, от которой их в последние годы удалось отодвинуть.

С этих позиций теперь и посмотрим на выступления Си Цзиньпина в ООН, понимая, что троллинг западных элит — единственный сравнительно мирный способ удержать их в рамках цивилизованного поведения в процессе, когда влияние Запада в мире подвергается естественной эрозии ввиду изменений в глобальном балансе. Прежде два нюанса, которые показывают, что дело обстоит именно так, а не иначе. Первый — теоретический. Формулируя положения теории «новой демократии», которая и сегодня в Китае весьма актуальна, Мао Цзэдун доказывал, что в системе зависимого капитализма основное значение имеет не классовый расклад, ибо международный буржуазный диктат все равно не допустит социалистической революции в подконтрольной ему стране. А монолитность революционной партии, которая осуществляет перехват власти с опорой на меньшинство, даже и абсолютное, и затем твердой рукой проводит революционные социалистические преобразования, с одной стороны, подавляя контрреволюционные элементы, а с другой, предоставляя им шанс адаптироваться и включиться в прогрессивные перемены. Отсюда — известный лозунг о «винтовке, рождающей власть», а также тактика «единого фронта», из которой впоследствии выросла важная теоретическая инновация марксизма — теория «трех представительств», снимающая противоречия между рабочими и крестьянами с одной стороны и мелкой и средней буржуазией, и интеллигенцией с другой. Второй нюанс имеет отношение к практике. Ведя на днях видеопереговоры с лидерами ЕС Урсулой фон дер Ляйен, Шарлем Мишелем и Ангелой Меркель, Си Цзиньпин отдельно довел до собеседников китайский взгляд на проблему прав человека, по сути подчеркнув, что она наделена цивилизационным измерением и исключает навязываемый Западом универсализм подходов. «Хотите разговаривать — исключите менторский тон и всяческие поучения на тему, как нужно «правильно» соблюдать права человека, ибо сколько стран — столько и концепций», — так звучал этот посыл, которому европейские лидеры не нашли, что возразить. То есть, разговаривая с Западом с помощью привычной ему терминологии, Китай на самом деле вкладывает в нее собственное содержание, отличное от западного. И подкрепляет его весом своего международного авторитета, не считаться с которым невозможно. Именно это и называется проектной альтернативой, которая по мере продвижения неизбежно размоет монолитность западного лидерства, подвергнув его эрозии, а затем, даст Бог, и распаду. И нужно обладать безграничной наивностью, чтобы не увидеть, что при таком распаде со всей неизбежностью прикажут долго жить все действующие атрибуты (и институты), связанные с западным доминированием, даже не включая глобализацию, а с нее начиная.

«Пандемия коронавируса — не последний вызов для человечества. Поэтому мы должны взяться за руки и подготовиться к новым глобальным вызовам», — заявил китайский лидер, выступая в ООН в рамках общей дискуссии, отметив также, что «лейтмотивом эпохи остаются мир и развитие». Никогда, нигде и ни с кем Запад, особенно США, не планировал «браться за руки» для совместного решения мировых проблем. Квинтэссенцией западных подходов — на деле, а не на словах — является известное высказывание Бжезинского о мире «против России, за счет России, на ее обломках». Данное изречение касается не только нашей страны, но всех остальных: смотрим приведенное выше высказывание адмирала Цебровски. В российский же адрес покойный «мэтр» американской геостратегии просто не удержался из-за патологической русофобии и ненависти к нашей стране. «Взяться за руки» — это и есть «сообщество единой судьбы», и в Пекине прекрасно понимают как созвучие этой мысли чаяниям народов, так и ее неприемлемость для западных и коррумпированных незападных элит. И поскольку участники Генеральной Ассамблеи ООН буквально разрываются между инерцией послушания Вашингтону и возможностями, которые открываются благодаря взаимодействию с Китаем, международная система, основанная на американском лидерстве, не может не испытывать серьезных перегрузок.

Отметив, что 75 лет ООН были «периодом многостороннего развития», китайский лидер призвал к решению мировых проблем «только с помощью диалога и консультаций». Само нынешнее содержание китайско-американских отношений показывает, насколько эта перспектива далека и вообще эфемерна. Более того, при Дональде Трампе линия конфронтации будет продолжена, а победи на выборах Джозеф Байден, и курс, согласно его обещаниям, вообще будет взят на раскол ООН с выделением из него «демократий», разделяющих «американские ценности», форум которых предлагается собрать в Вашингтоне в первый год нового президентства. Но в этом случае, если отстаиваемый Китаем вместе с Россией мировой порядок с центром в ООН, канет в Лету, мир опять разделится надвое, и провозглашаемые принципы вполне могут стать «точкой сборки» для Большой Евразии, которую всякий раз при встречах обсуждают российский и китайский лидеры.

Рассуждая о приверженности Китая «мирному, открытому общему развитию, основанному на сотрудничестве», Си Цзиньпин не скрывает его благоприятности для развития китайской экономики, которое, в свою очередь, поспособствует «восстановлению мировой экономики». При этом лидер КНР прямо здесь же предъявляет альтернативный вариант на неизбежный, как мы понимаем, случай, если Запад не согласится с добровольным отказом от лидерства. Тогда магистральным направлением глобальной экономики окажутся «платформы» «Пояса и пути» и АБИИ — Азиатского банка инфраструктурных инвестиций. При этом «Пояс и путь» сшивает евразийский континент системой инфраструктурных и иных коммуникаций, участие в которой — очень большой искус для европейских элит, одновременно являющийся их «яблоком раздора» в отношениях с Вашингтоном. Это очень тонкая и грамотная игра на противоречиях внутри Запада, которые усиливаются приближением развязки американской предвыборной коллизии. Что касается АБИИ, то как минимум, этот банк уже стал альтернативой Азиатскому банку развития (АБР), ключевыми акционерами которого являются Япония и США. Как максимум, АБИИ вместе с Новым банком развития (НБР) БРИКС, составляет потенциальное ядро системы институтов, которая, по оценкам западных же финансовых экспертов, очень скоро сможет бросить вызов нынешней системе, основанной на всевластии МВФ и Всемирного банка.

Беспроигрышно обыгрывается в выступлениях Си Цзиньпина в ООН и тема «устойчивого развития», которую Китай, поддерживая, адаптирует к собственным национальным задачам. Хорошо известно, что перелом в борьбе с бедностью — приоритетная задача внутреннего развития КНР, связанная с отчетом о достижении к 2021 году рубежа общества «среднего достатка». Но в выступлении в ООН, учитывая удаленность аудитории от китайской внутренней политики, упор делается на том, что Пекин решает эту задачу в контексте «Целей устойчивого развития» и добивается ее выполнения на десятилетие раньше 2030 года — срока, принятого Всемирным саммитом ООН в 2015 году.

То же самое в полной мере относится и к повестке «климатических изменений». Призывая участников сессии Генеральной Ассамблеи «взять на себя высокую ответственность перед человеческой цивилизацией», координируя и балансируя экономическое развитие с сохранением и защитой окружающей среды, китайский лидер говорит не о сокращениях антропогенных выбросов, а только об остановке их роста — к 2030 году. А к 2060 году обещает обеспечить в КНР «углеродную нейтральность», то есть, надо понимать, нулевой баланс между выбросами и их поглощением окружающей средой. О конкретных цифрах речи не идет, и в этом нетрудно увидеть приверженность КНР линии, взятой еще прежним руководством страны во время завершившейся скандалом Конференции Сторон Рамочной конвенции ООН об изменении климата (РКИК) в Копенгагене (2009 г.). Жестко выступив против кулуарных договоренностей Запада за счет развивающихся стран, предложив развитому «первому миру» ответить за экологические последствия опережающей индустриализации, Пекин тогда получил мощную поддержку G77 — группы, объединяющей страны «третьего мира». И это — тоже шаг навстречу альтернативным вариантам глобального развития, размывающим монолит лидерства США и Запада.

Будучи суммированными, эти примеры, в дополнение к которым можно привести и другие, указывают на то, что в Пекине не надеются на благоразумие и договорную способность США и Запада. А просто используют конъюнктурную односторонность западной политики, которая зациклена на собственных интересах и традиционно игнорирует все остальные, считая их «вассальными», для наглядной демонстрации несправедливости существующего миропорядка. Слабые места аргументации Запада благодаря этому становятся достоянием широкой общественности, что особенно важно, если США и их сателлиты все-таки рискнут пойти на раскол ООН или как минимум постараются создать внутри нее некое «привилегированное» ядро.

Повторим: сложившиеся условия, в особенности обострение экономических противоречий и их перевод в плоскость военно-политической конфронтации, не оставляют ни Китаю, ни России иного варианта, кроме жесткого отстаивания фактически уже сданных в архив американской стороной принципов Устава ООН. Дело явно идет не к многополярности, а к возобновлению глобальной двусторонней блоковой конфронтации. И ответственность за все связанные с этим последствия в глазах всего мира должна быть сфокусирована на истинных виновниках глобального раскола — элитах Запада. Это далеко не праздный вопрос. И он связан с исходными позициями сторон в возможных военных потрясениях с огромным удельным весом в них информационной составляющей.