Большая игра: продолжение и окончание

После установления российского контроля над Бухарским эмиратом, Кокандским и Хивинскими ханствами Большая игра продолжалась в других регионах азиатского континента. В эпицентре противостояния оказались Кашгария (Восточный Туркестан), частью которого был Илийский султанат, Памир, Тибет и, как обычно, Афганистан. В условиях слабости Китая между державами вёлся ожесточённый спор за обладание китайскими и спорными территориями в районе Памира и Тибета. Русско-японская война, революция в России, финансовые и прочие трудности, испытываемые державами, а также набирающей силу и стремящейся к переделу мира в свою пользу Германской империей привели к заключению в 1907 году соглашения между Россией и Англией относительно Персии, Афганистана, Памира и Тибета. Это соглашение ознаменовало окончание Большой игры и формирование противостоящего Центральным державам Европы союза между Россией, Францией и Великобританией.

Илийский кризис

Ещё одно, менее, быть может, значительное в геополитическом плане событие происходило вблизи границ Российской империи и Британской Индии, затрагивая тем самым интересы сторон в Большой игре. Это так называемый «Илийский кризис», называемый также Кульджинским кризисом» или «Кульджинским вопросом» [1]. Непосредственными участниками конфликта были Российская и Цинская империи и Илийский султанат, а определённое влияние на ход событий оказывали Британская и Османская империи.

Несколько слов о месте действия. В 1871 году между российскими владениями и Британской Индией рядом с Джунгарским ханством располагалась обширная территория площадью более 700 тыс. км2, называемая Кашгарией («шесть городов») и известная в России как Восточный Туркестан. Правящая в империи Цин маньчжурская династия в середине XVIII века завоевала Кашгарию и Джунгарию, образовав на их месте имперское наместничество Синьцзян («новая граница»; сегодня это Синьцзян-Уйгурский автономный район КНР).

Отношения между китайцами и местным исламским населением Синьцзяна — уйгурами, казахами, узбеками, татарами, таджиками хорошими никогда не были. Нередко вспыхивали восстания, которые китайскими завоевателями жестоко подавлялись. Но вот восстание начала 60-х увенчалось успехом, китайское и маньчжурское население было с невероятной жестокостью вырезано, сожжены и уничтожены китайские кварталы в Кульдже, разграблены их кладбища. Многие китайцы, чтобы избежать мученической смерти, кончали жизнь самоубийством, либо принимали ислам и лишь немногим удалось спастись в русских пределах. Массовoй резне подверглись и буддисты-калмыки, также ищущие спасения в российских владениях [2].

На территории Восточного Туркестана возникли три мусульманских государства: Йеттишар (переводится как «Семиградье»), Илийский султанат (Кульджинский султанат) и Дунганский эмират. Правителем Йеттишара стал таджик по национальности (по другим данным — уйгур [3]) Магомет Якуб-бек Бадаулет (Якуб-бек — «Счастливый хан»). Он расширил пределы своего эмирата, включив в него обширные территории Восточного Туркестана и Джунгарии, и с 1870 года именовался «Аталык Гази Бадаулет», то есть «защитник веры и счастливец» [4]. В состав его государства входила вся территория современного Синьцзяна, за исключением Илийского султаната, площадь которого составляла 3600 кв. км2, численность населения — 102 тыс. человек, в том числе мусульмане (уйгуры, дунгане, киргизы) — 65 тыс. [5, с. 56-57].

Британия и Турция поддерживали Якуб-бека, который, исходя из возможностей и интересов своего государства, старался лавировать между Англией, Россией и Турцией. Турецкий султан, как духовный глава ислама с титулом «Халиф правоверных», разжигал религиозные чувства среди мусульман, составляющих подавляющее большинство населения Йеттишара. Британия, в рамках Большой игры, в пику России, а также политики, направленной на ослабление империи Цин, пыталась распространить своё влияние на этот регион азиатского континента, расположенный недалеко от границ Британской Индии.

В мае-июне 1871 года русские войска под командованием военного губернатора Семиреченской области генерал-лейтенанта Г. А. Колпаковского и с согласия Петербурга оккупировали Илийский султанат под предлогом покончить с грабительскими набегами илийских уйгур (таранчи) на российскую территорию и нападениями на русские посты. Кроме того, российское правительство стремилось не допустить распространения восстания на русские владения в Средней Азии, восстановить торговые связи с западными областями Китая и предотвратить захват Илийского края Якуб-беком. Накануне решающего наступления Колпаковский обратился к населению края со следующим возванием:

«Жители Илийского края! Военные силы наши будут употреблены только для уничтожения неприятельских войск и военных средств. Все мирные люди, которые явятся к войскам нашим с покорностию и дружбою, могут жить спокойно. Никто не обидит их и не лишит принадлежащего им скота и всякого имущества. Русские войска будут действовать только против врагов, но не против мирных жителей: пусть поймёт всё население Кульджинской страны без различия племени и вероисповеданий, что войска наши есть истинные их друзья и все неодолимые силы свои употребят не против мирного населения, а против таранчинского правителя, не внявшего предложениям дружбы и безумно решившего вызвать своими ничтожными силами войну с могущественным Русским государством» [5].

22 июня 1871 года, сломив сопротивление местных сил, русские войска вошли в столицу ханства город Кульджа. Оккупация территории, формально принадлежащей империи Цин, была объявлена временной, но с оговорками, что она будет возвращена китайцам только в том случае, если они будут в состоянии контролировать с помощью армии проживающие в крае народы. Китайская сторона также была обязана объявить о полной амнистии, не устраивая, как это не раз случалось в прошлом, кровавой расправы над участниками восстания. Неготовность Китая к выполнению этих условий привела к срыву переговоров с Россией, которые состоялись в 1872 году в городе Сергиополь (современный Аягуз в Казахстане).

После нескольких лет относительного спокойствия в Йеттишаре под твёрдой рукой Якуб-бека ситуация изменилась. В 1877 году Якуб-бек умер (по непроверенным данным — убит) и началась обычная в таких случаях борьба за престол. Китайская армия под командованием Цзо Цзунтана перешла в решительное наступление на Синьцзян, и в 1878 году ослабленное государство Якуб-бека пало. Китайцы достали и сожгли труп ненавистного Якуб-Бека. Началась дикая расправа над населением. Во многих местностях восставших жителей поголовно истребляли, что вызвало протесты туркестанского генерал-губернатора Кауфмана. Спасаясь от резни, свыше четырех тысяч дунган в жестокие январские морозы 1878 года бежали в русские пределы.

Усмирив Синьцзян, Пекин напомнил Петербургу об обещании вернуть Илийский край. Россия оказалась перед сложной проблемой — отдавать или не отдавать китайцам территорию и если отдавать, то на каких условиях? В высших политических, дипломатических и военных кругах российского общества развернулась острая дискуссия по этому вопросу. Приводились различные аргументы «за» и «против».

Сторонники сохранения Илийского края ссылались на его выгодную в стратегическом плане позицию как с точки зрения положения относительно Китая, так и российских интересов в Средней Азии. А передача края Китаю подорвала бы престиж России среди народов Туркестана, уважающих только силу и любую уступку воспринимающих как проявление слабости. Следовало, по мнению сторонников сохранения края за Россией, также учесть, что после ухода российских войск и возвращения китайцев местное население подвергнется участи жителей Восточного Туркестана и Джунгарии, поголовно вырезанных, несмотря на обещанную пощаду. К тому же туземцев, не обременённых, как раньше, непомерными налогами и не притесняемых чиновниками, устраивала российская власть, и они просили русских остаться, сознавая при этом, какими последствиями для них чревата китайская и маньчжурская месть за недавнее прошлое. Приводился ещё один, не совсем обычный аргумент. Настойчивые требования китайцев по возвращению занимаемой русскими территории, сопровождающиеся военными приготовлениями и угрозой войны, энергично подталкивались Британией. Некоторые в России полагали, что, в случае ухода из края, англичане заявят о своей дипломатической победе над русским в Большой игре, и поэтому следует остаться, хотя бы для того, чтобы не доставлять им такого удовольствия.

В противовес подобным взглядам сторонники возвращения Илийского края китайцам ссылались на серьёзные последствия, которые неминуемо последуют в случае невыполнения прежних договорённостей. Помимо неизбежного и накладного для переживающего не лучшие времена российского бюджета военного столкновения с решительно настроенными китайцами, возникнет неблагоприятная для России ситуация в регионе. Основательно испортятся и без того сложные и далеко не дружественные отношения с империей Цин. Под угрозой окажется огромная по протяжённости граница России с Китаем и для её защиты потребуется большое количество дополнительных сил, следовательно, и большие затраты. Пострадает, естественно, и приносящая немалую прибыль торговля с Китаем. Предлагалось поэтому вернуть Китаю край, но только на определённых условиях, включая и небольшой территориальный передел.

Победила вторая точка зрения, которую поддержал и Александр II. Начались русско-китайские переговоры, и 20 сентября 1879 года в Ливадии представители двух стран подписали договор об Илийском крае. Согласно одной из статей прописанного на 18 страницах договора Россия возвращала Китаю территорию края, оставляя за собой Илийскую долину и реку Текес. Не соглашаясь с подобным разделом, правительство регентши Цинской империи Цы Си в надежде на британскую помощь отказалось ратифицировать достигнутое в Ливадии соглашение и даже собиралось казнить подписавшего его китайского представителя на переговорах.

Военных действий между двумя государствами удалось избежать подписанием 24 февраля 1881 года в Петербурге компромиссного договора. По новому соглашению 80% Илийского края передавались Китаю, а 20% территории края площадью 23 тыс. км2 оставались за Россией для того, чтобы там могли поселиться все желающие войти в российское подданство. Вместе с тем, выплачиваемая Kитаем сумма «на покрытие издержек, вызванных занятием русскими войсками Илийского края» по сравнению с Ливадийским договором увеличилась с 5 млн до 9 млн рублей серебром. Остальные положения состоящего из 20 статей и приложения Петербургского договора, выдержки из которого проводятся ниже, касаются точного разграничения границ между двумя империями, амнистии участникам антикитайского восстания, торговых, имущественных и прочих прав российских поданных в Китае, консульской службы и подтверждения верности ранее заключённых государственных договоров, в частности Пекинского трактата 1860 года. Установленная в 1881 году российско-китайская граница ныне является современной границей между КНР и республикой Казахстан.

«Договор

Между Россией и Китаем об Илийском крае

С.-Петербург, 12/24 февраля 1881 г.

Статья I

Е.в. император всероссийский соглашается на восстановление власти китайского правительства в Илийском крае, временно занятом русскими войсками с 1871 года.

Западная часть этого края… остается во владении России.

Статья II

Е.в. император китайский обязуется принять соответствующие меры к ограждению жителей Илийского края, к какому бы племени и вероисповеданию они ни принадлежали, от личной или имущественной ответственности за действия их во время смут, господствовавших в этом крае, или после оных…

Статья III

Жителям Илийского края предоставляется остаться на нынешних местах жительства их, в китайском подданстве, или же выселиться в пределы России и принять российское подданство…

Статья IV

Русские подданные, владеющие участками земли в Илийском крае, сохранят право собственности на оные и после восстановления власти китайского правительства в этом крае…

Статья VI

Правительство е.в. императора китайского уплатит российскому правительству сумму в девять миллионов металлических рублей, назначаемых: на покрытие издержек, вызванных занятием русскими войсками Илийского края с 1871 года …

Статья VII

Западная часть Илийского края присоединяется к России для поселения в оной тех жителей этого края, которые примут российское подданство и, вследствие этого, должны будут покинуть земли, которыми владели там…

Статья Х

Принадлежащее российскому правительству, по договорам, право назначать консулов … по мере развития торговли и по соглашению с китайским правительством…

Статья ХII

Русским подданным предоставляется право по-прежнему торговать беспошлинно в подвластной Китаю Монголии, как в местах и аймаках, в которых существует китайское управление, так и в тех, где оного не имеется…

Статья XVIII

Постановления договора, заключенного в Айгуне 16-го мая 1858 года, касательно права подданных обеих империй ходить на судах своих по рекам Амуру, Сунгари и Усури и торговать с жителями расположенных по этим рекам местностей, сим подтверждается.

Статья XIX

Постановления прежних договоров между Россией и Китаем, не измененные настоящим договором, остаются в полной силе.

Заключён в Санкт-Петербурге, февраля двенадцатого дня тысяча восемьсот восемьдесят первого года.

Подписали: Гирс, Цзэн, Бюцов» [7].

Спасаясь от грабежей и бесчинств китайских солдат и произвола китайских властей, которые в этот раз воздержались от массовой резни и ограничились казнью нескольких десятков основных участников восстания, многие тысячи жителей края вслед за уходящей русской армией переселялись на специально отведённую для них западную часть края. На этом завершился длившийся около десяти лет российско-китайский кризис при активном закулисном участии Британии, что даёт право считать события тех лет одним из эпизодов Большой игры.

Вторая англо-афганская война

После периода относительного затишья Большая игра возобновилась с удвоенной силой и в эпицентре событий снова оказался Афганский эмират. С покорением Россией трёх среднеазиатских государств роль Афганистана, как буфера между двумя империями, ещё более возросла. Неудача британцев в первой англо-афганской войне привела к неопределённости в геополитическом статусе этой страны, который сам по себе являлся источником напряжённости между Россией и Англией. В сложном положении между русским медведем и британским львом, как это изображено на популярной карикатуре тех лет, оказался и один из младших сыновей Дост Мухаммеда Шир-Али, ставший в борьбе с двумя своими братьями эмиром Афганистана в 1868 году .

Лавируя, Шир-Али метался между двумя империями, менял свои приоритеты в зависимости от обстоятельств. Вначале он придерживался английской ориентации, но затем стал отдавать предпочтение России. На волне мусульманского фанатизма Шир-Али вознамерился вернуть в состав Афганистана некоторые из ранее включённых в состав Британской Индии земель. С подобными мыслями незадачливый эмир попадал в британский чёрный список подлежащих устранению правителей, война с которым была практически неизбежна. Афганистан был воротами в Индию, и ворота эти должен был охранять достаточно надёжный сторож, если и не полностью управляемый англичанами, то, по крайней мере, абсолютно лояльный, не совершающий действий, несовместимых с британскими интересами, не пытающийся заигрывать с третьей стороной.

Нет оснований сомневаться в том, что, хотя Англия и отрывала отдельные куски от Афганистана, но серьёзного желания включать целиком всю страну в состав Британской империи у неё не было. В Лондоне и Калькутте сознавали, каким тяжёлым бременем для империи станет эта бедная, отсталая, населённая непокорными и воинственными народами горная страна. Поэтому дальше идеи превращения Афганистана в британский протекторат, то есть существенно более низкий по сравнению с колонией уровень зависимости от метрополии, намерения британского правительства не шли.

Недовольный действиями англичан, Шир-Али ещё в июле 1876 года отправил письмо Кауфману с надеждой на укрепление дружественных отношений между двумя странами. В сентябре он написал Кауфману о желательности установления непосредственных политических связей с Россией. Туркестанский генерал-губернатор, сам являющийся активных членом «военной партии», отвечал ему в благожелательном духе, но время для решительных действий ещё не приспело.

Нарушив установившийся в начале его правления и более или менее приемлемый для Британии статус-кво, в частности, без каких-либо гарантий на успех обращаясь к России за поддержкой, Шир-Али должен был сознавать, что играет ва-банк, дёргая льва за усы. Видимо, недостаточно хорошо ориентируясь в хитросплетениях большой политики, переоценивая возможности получения помощи с севера, эмир подписывал приговор своему правлению. Помимо интенций афганского эмира как главного детонатора войны, были и другие относящиеся к реалиям Большой игры предпосылки для её начала. Они связаны с окончанием периода «умелого бездействия» в британской политике, позицией Великобритании на Берлинском конгрессе, планами некоторых российских военных в отношении Афганистана и Индии, российской и несостоявшейся британской миссиями в Кабул и произошедшим в горах инцидентом. Но обо всём по порядку.

В феврале 1874 года на посту британского премьер-министра Уильяма Гладстона сменил активный сторонник жёсткого курса в отношении России Бенджамин Дизраэли, граф Биконсфилд. Это придало новый импульс Большой игре. В ноябре 1875 года был выкуплен контрольный пакет акций Суэцкой компании и тем самым установлен британский контроль над стратегически чрезвычайно важной водной артерией. В 1876 году были предприняты шаги, призванные недвусмысленно подчеркнуть значение Британской Индии для британской короны. В апреле королева Виктория была провозглашена императрицей Индии, а в октябре состоялся организованный с большой помпой визит в Индию принца Уэльского, будущего короля Эдуарда VII. Во время русско-турецкой войны 1877-1878 года Дизраэли хотел выступить на стороне Турции, помешало только противодействие со стороны возглавляемой Гладстоном оппозиции. Тем не менее на заключительном этапе войны к Константинополю был отправлен флот и десантные войска с целью не допустить захвата города русскими. Обеспокоенный успехами России в войне с турками, Дизраэли был одним из главных инициаторов созыва Берлинской конференции всех крупных европейских держав для пересмотра выгодных для России условий Адрианопольского договора.

В России существующие противоречия между имперским правительством в Петербурге и туркестанским руководством в Ташкенте, или условно между политиками и военными, особенно явно проявились именно в это время. Если в Петербурге, избегая открытой конфронтации с Лондоном, готовы были ограничиваться демонстрацией силы и намерений в отношении Афганистана и Индии, военные в Туркестанском крае были сторонниками прямых боевых действий. Выразителем такого подхода был генерал М. Д. Скобелев, занимавший пост военного губернатора Ферганской области, бывшего Кокандского ханства, с марта 1876 по март 1877 года. Предлагаемый им проект сводился к следующим трём пунктам. 1) открыть переговоры с кабульским эмиром, поддерживая их посылкой корпуса в Кабул. 2) Заняв Кабул, войти в сношение со всеми недовольными в Индии, дать им организацию и общее управление. 3) Собрать массу иррегулярной кавалерии и бросить её в Индию [10]. Аналогичных взглядов придерживались и другие военные, включая Кауфмана, убеждённые в том, что индийский народ созрел для восстания и при известии о приближении большой русско-афганской армии освободителей поднимется против колонизаторов.

Пытаясь оказать давление на откровенно недружественную для России позицию Великобритании на Берлинском конгрессе, Александр II решил организовать военную демонстрацию и дерзкий дипломатический демарш в сочетании с военными угрозами. В начале лета 1878 года, то есть в момент начала Берлинского конгресса, по повелению царя в Туркестане были сформированы три отряда общей численностью 20 тыс. человек и ещё одна ударная группировка на восточном побережье Каспийского моря. Предполагалось, что в случае дальнейшего обострения обстановки войска должны были двинуться на афганские города Балх, Бамиан и столицу Кабул, создавая тем самым плацдарм для похода в Индию.

Вместе с тем находящийся в распоряжении командующего Туркестанским военным округом Кауфмана генерал Н. Г. Столетов, кстати, родной брат известного открытием первого закона фотоэффекта физика Александра Столетова, был отправлен в Кабул с особой миссией. Перед отправлением в Кабул его в Петербурге принял, инструктировал и напутствовал сам император. По словам генерала, взятым из его воспоминаний,

«Его величество поручил мне передать Шир-Али-хану, что ему будет дана полная поддержка, и что ему следует держать себя относительно англичан так же, как держал себя его гордый отец Дост-Мохамед. Скажи ему, — продолжал государь, — что я вполне уверен в нём и в его умении, а потому, в свою очередь, жду от него лишь той корректности, которая даст Кауфману полное спокойствие относительно нашей границы. Шир-Али должен знать, что, при нынешних условиях, очень многое зависит от него самого; англичане не позволят себе ничего по отношению к Афганистану не только из-за того, что будут видеть мою поддержку, — они должны видеть с его стороны вполне уверенный тон и отважное поведение, в котором он должен ясно показывать свою надежду на нас…» [11].

Уже в Ташкенте Николай Григорьевич получил от Кауфмана более чёткие указания.

«Вы отправляетесь в столицу Афганистана — в гор. Кабул к эмиру Шир-Али-хану дабы скрепить с ним наши дружественные отношения, выяснить ему происходящие от того для него выгоды и, по возможности, заключить с ним союз на случай вооружённого столкновения нашего с Англией.

Эмир возмущён насилием англичан, занявших Кветту и Келат; англичане же ссылаются на то, что их беспокоят происки эмира к восстановлению населения всего Белуджистана против них…

Вам, — продолжал К. П. Кауфман, — предстоит, главным образом, постараться укрепить в эмире это его недоверие к действиям англичан и поощрить его к оказанию им дальнейшего сопротивления, уверив его, что возможно не только вытеснение англичан из Кветты и Келата, но и возвращение ему всего Белуджистана. Сосредоточение наших войск на Амударье не должно смущать эмира; это дружественная ему сила, которая во всякое время может ему помочь положить предел всяким вмешательствам англичан в его внутренние дела» [13].

Вооружённый наказами туркестанского генерал-губернатора и самого государя, воодушевлённый предстоящей ему великой миссией Столетов в сопровождении большого эскорта направился к столице Афганистана. На границе русскую делегацию встретило посланное Шир-Али специальное посольство и в знак особого уважения Столетова усадили на слона, на котором он и совершил двенадцатидневное путешествие до Кабула. Там с видимым радушием, по всем законам восточного церемониала и гостеприимства русского посланника приветствовал эмир, с которым Столетов встречался и беседовал почти каждый день своего пребывания в Кабуле.

Шир-Али каялся за своё проанглийское прошлое, уверял гостя в своей искренней любви и глубочайшем уважении к российскому императору, о здравии которого молились в дворцовой мечети. В свою очередь Столетов обещал всестороннюю поддержку Афганистану со стороны России, включая масштабную военную помощь, заявляя, что вернётся в Кабул с тридцатитысячной армией.

В результате переговоров была заключена конвенция, в проекте которой, по сведениям британской разведки, эмиру была предложена крупная субсидия в размере 18 млн рублей за содействие походу русских войск через Афганистан в Индию и обратно. Кроме того, требовалось согласие эмира на сооружение железной дороги из Самарканда в Кабул через Герат и телеграфной линии из Самарканда до Кандагара. Планировалось также создание сети складов боеприпасов, провианта и фуража в северных провинциях страны (Цит. по [14, с 163]). В первой статье конвенции говорилось:

«Российское императорское правительство считает государство Шер Али-хана, эмира Афганистана, государством независимым и желает, как с другими независимыми государствами, иметь с ним дружественные отношения, по старой дружбе».

А в последней статье содержались такие слова:

«Друг государства Шер Али-хана, эмира Афганистана, должен считаться другом императорского Российского правительства, и враг государства Шер Али-хана, эмира Афганистана, должен считаться врагом Российского правительства, равно и наоборот.

А потому… отныне навсегда российское императорское правительство считает необходимым всеми, по своим соображениям способами, и явными и не явными, и внешними и внутренними, признанными обоими государствами полезными и целесообразными, оказывать эмиру государства Афганского помощь, содействие и поддержку» [15, с. 428-430].

Тем временем оказавшиеся в изоляции на Берлинском конгрессе российские представители министр иностранных дел А. М. Горчаков и посол в Великобритании П. А. Шувалов 13 июня 1878 года подписали Берлинский трактат, лишивший Россию многих, хотя и не всех плодов её победы в русско-турецкой войне. Попытки припугнуть и заставить быть более покладистыми англичан военной и дипломатической активностью вблизи индийских границ успеха не имели. Следует сказать, что решительно и жёстко отстаивавший интересы Британской империи активный участник Большой игры Дизраэли, вообще, был не из робких.

В Петербурге дали отбой. Российское правительство вначале отрицало всякие сведения о миссии в Кабул, затем заявило, что это был всего лишь визит вежливости. Столетов был отозван и 11 августа 1878 года, сославшись на необходимость получения дополнительных инструкций, покинул Кабул, куда больше не возвращался. Кауфман получил приказ вернуть войска к местам их постоянной дислокации. В Ташкенте, где он собрал 30-тысячное войско, самое крупное из когда-либо развёрнутых в Средней Азии, были озадачены и возмущены решением Петербурга. Введённые в заблуждение мнимой серьёзностью намерений и имитацией непреклонной решимости правительства, которое, судя по всему, изначально не собиралось воевать с Британией, военные оказались в неловком положении людей, увлечённых открывающимися перед ними перспективами и не уловивших истинную подоплёку происходящего.

Хуже всего пришлось Шир-Али. Лишившись поддержки русского медведя, эмир оказался один на один с британским львом, готовым растерзать его на части за измену. О миссии Столетова стало известно британской разведке, которая сообщила об этом вице-королю Индии Роберту Литтону (сыну известного писателя Эдварда Булвер-Литтона). Англия не собиралась мириться с чьей-либо конкуренцией в Афганистане, и с одобрения Лондона Литтон решил направить свою миссию в Кабул. Её возглавлял старый знакомый эмира генерал Невилл Фрэнсис Чемберлен (не путать с премьер-министром Британии Артуром Невиллом Чемберленом) в сопровождении майора Луи Каваньяри (ещё одного сына известного родителя, наполеоновского генерала) и с таким же эскортом в 250 человек, как у Столетова. 14 августа Литтон написал письмо Шер-Али, сообщая о направляемой в Кабул делегации и испрашивая охранное свидетельство на путь от границы. Эмир ответил, что в Афганистане траур по случаю смерти наследного принца, поэтому принять британскую делегацию невозможно. Тем не менее Чемберлен приказал двигаться ко входу в Хайберское ущелье, но там афганские пограничники преградили им дорогу и отказались впускать в страну.

Возмущённый отказом афганцев, вице-король убеждал Лондон не тратить попусту время и объявить эмиру войну. Но в британском правительстве решили вначале предъявить Шир-Али ультиматум с требованием до 20 ноября извиниться за отказ впускать британскую миссию в Афганистан, в противном случае против него начнутся боевые действия. В назначенный срок ответа из Кабула не последовало, и после того, как вице король Британской Индии объявил эмиру войну, 35-тысячная англо-индийская армия тремя колонами двинулась на Кабул. Через некоторое время всё же прибыло послание эмира, хотя без извинений, но с согласием на прибытие миссии. Однако это уже ничего не меняло — Вторая англо-афганская война началась.

Эмир обратился за помощью к русским, напоминая им об обещании прислать на помощь Афганистану тридцатитысячную армию, однако Кауфману, хотя и возмущённому поведением Петербурга, но вынужденному подчиняться полученным от правительства распоряжениям, не оставалось ничего другого, как сослаться на трудности похода в условиях зимы и посоветовать Шир-Али заключить перемирие с англичанами. Назначив регентом своего старшего сына Мухаммед Якоб-хана, которого до этого держал под домашним арестом из-за его интриг против себя, эмир хотел отправиться в Петербург, чтобы лично обратиться за помощью к царю, а заодно и к другим европейским державам. Но поездка на север не состоялась, и в феврале 1879 года, сломленный духом, брошенный на произвол судьбы, отказавшись от еды и лекарств, эмир умер в Балхе [16].

Вторая англо-афганская война развивалась примерно по тому же сценарию, что и первая. На первой стадии войны британская армия в нескольких сражениях разгромила высланные против них афганские войска и с наступлением весны неизбежно двинулась бы на Кабул. Там после смерти Шир-Али новым Афганским эмиром стал не особенно популярный в стране Якуб-хан, который решил пойти на мировую с британцами. Выразив соболезнование по поводу смерти Шир-Али и согласившись видеть на эмирском престоле Якуб-хана, англичане заключили с ним мирный договор в деревне Гандамак, той самой, где во время первой войны в 1842 году отступавшая из Афганистана британская армия была разбита и полностью уничтожена.

По условиям заключённого 26 мая 1879 года Гандамакского договора деятельность эмира ставилась под контроль английского резидента в Кабуле, куда проводилась телеграфная линия из Индии. Устанавливалась новая граница между Афганистаном и Британской Индией, вследствие чего часть афганской территории, включая стратегически важный Хайберский проход, становились владениями Британии. Эмир обязался покровительствовать англо-индийским купцам, получившим право свободного передвижения и торговли на всей территории Афганистана, и не должен был чинить препятствий их транзитной торговле с Центральной Азией. Всем сотрудничавшим с британцами во время войны объявлялась амнистия. Самому эмиру назначалась от британских властей ежегодная субсидия в 600 тысяч рупий.

По Гандамакскому договору кабульский эмир фактически становился британским вассалом, лишённым права вести какие-либо сношения с другими странами без согласия британского резидента в Кабуле. Резидентом был назначен Пьер Каваньяри, удостоенный за свою успешную деятельность в Афганистане высоких правительственных наград — Ордена Звезды Индии и Ордена Бани.

Однако судьба Каваньяри сложилась не менее трагично, чем у других активных участников Большой игры, таких как Бёрнс, Конолли, Стоддарт. Всего через несколько месяцев после торжественного въезда в Кабул в качестве наделённого широкими полномочиями британского резидента в Афганистане, вспыхнуло восстание недовольных кабальными условиями Гандамакского договора афганцев. Цитадель, в которой находился резидент, была атакована восставшими, и он вместе со всей своей свитой был убит.

Это повлекло за собой начало новой фазы войны. Якуб-хан отрёкся от престола и бежал в Индию под защиту британцев. Новым претендентом на эмирский престол стал Мухаммед Аюб-хан, ещё один из сыновей Шир-Али. Дважды он осаждал Кандагар, но был разбит подоспевшими из Кабула войсками под командованием одного из героев викторианской эпохи, будущего фельдмаршала генерала Фредерика Робертса и бежал в Персию, затем перебрался в Индию, где и доживал свой век на получаемую от правительства Великобритании пенсию.

После отречения и бегства Аюб-хана на политической арене появился Абдур Рахман-хан, внук Доста Мухаммеда от его старшего сына Афзаль-хана. Популярность нового претендента на престол эмира росла и оказавшиеся в сложном положении во враждебной, раздираемой противоречиями стране англичане пошли на сделку с Абдур Рахман-ханом. Он был признан эмиром всего Афганистана, условия Гандамакского договора были пересмотрены, британские войска выведены из страны, но суверенитет страны был ограничен и Афганистан по-прежнему оставался в сфере британского влияния как буфер между британскими и российскими владениями. На этом была поставлена точка во Второй англо-афганской войне, которая с перерывами длилась почти два года, с ноября 1878 по сентябрь 1880 года.

Афганский кризис

Спустя несколько лет после Второй англо-афганской войны произошли события, которые некоторые считают кульминацией Большой игры. За это время сменились все первые лица в Петербурге, Лондоне и Ташкенте.

13 марта 1881 года членами террористической организации «Народная воля» был убит Александр II и на престол Российской империи взошёл его сын Александр III. Бессменного на протяжении четверти века министра иностранных дел А. М. Горчакова в 1882 году сменил представитель шведского дворянского рода Н. К. Гирс. В 1882 году в Ташкенте в возрасте 64 лет скончался один из главных героев Большой игры К. П. Кауфман. Сменивший его на посту генерал-губернатора «Ташкентский лев» М. Г. Черняев, оказавшийся неважным администратором, меньше чем через два года был заменён Н. О. Розенбахом.

В Великобритании неубедительные, стоившие огромных финансовых средств победы в афганской войне и войне с зулусами, как и ошибки во внутренней политике, подорвали репутацию Бенджамина Дизраэли. Проиграв внеочередные парламентские выборы, он вынужден был уступить кресло премьер-министра Уильяму Гладстону. А новым министром иностранных дел вместо маркиза Солсбери стал граф Гренвиль.

Конфликт между двумя державами был на сей раз обусловлен неопределённостью северных границ Афганистана и существованием ничейной зоны между афганской территорией и российскими владениями. Разграничения границ между любыми государствами почти всегда является достаточно сложной задачей, В этих приграничных спорах каждая из сторон старается «тянуть одеяло на себя» и поэтому решение вопроса может длиться десятилетиями, а порой оно практически и вовсе неразрешимо.

В данном случае, помимо желания сторон провести границу в наиболее выгодном для себя варианте, проблема разграничения усугублялась некоторыми обстоятельствами. Во-первых, не было естественного рубежа между двумя территориями, вроде, допустим, широкой реки или горного хребта. Во-вторых, граница, при любом варианте её размежевания, проходила через малоизученные и труднопроходимые горы, пустыни и оазисы. В-третьих, в этом регионе проживали воинственные, нередко промышляющие разбоем купеческих караванов племена, не склонные признавать чью-либо власть над собой. В-четвёртых, демаркация границ между Россией и Афганистаном, затрагивала интересы Англии, которая в продвижении русских на юг, как обычно, усматривала угрозу для Британской Индии, особенно учитывая близость предполагаемой границы к Герату, который всегда рассматривался как ворота в Афганистан и далее в Индию. Наконец, в-пятых, Великобритании по объективным причинам трудно было противодействовать российской экспансии в Средней Азии, но в принципе она могла нанести России чувствительный удар в других регионах Евразии.

Разграничение границ между Россией и Афганистаном, а если брать шире, создание буферной зоны между Российской и Британской империями, всегда являлось одним из центральных моментов Большой игры. И чем дальше продвигались русские на юг, тем важнее становилось подобное разграничение. Первый тур переговоров между двумя империями о буферном поясе в Средней Азии был начат в октябре 1872 и завершился в январе 1873 года [18]. По условиям заключённого соглашения огромные территории, лежащие между Афганистаном на юге и Бухарой на севере, признавались «буферными» между двумя державами [19]. Проблему это не решало, но хотя бы положило начало многотрудному, чреватому взрывоопасными сюжетами процессу создания зоны размежевания между империями.

Предысторией очередного раунда Большой игры можно считать Ахал-текинскую экспедицию под руководством Михаила Скобелева против воинственного туркменского племени текинцев, начатую в декабре 1880 и завершённую в январе 1881 года взятием Геок-Тепе вблизи границы с Персией. Вскоре был взят Асхабат (Ашхабад) и на очереди был Мерв. Местные жители именовали Мерв «Королевой мира» из-за его древнего происхождения и исторической значимости, когда в пору своего расцвета в XI—XII веках город, расположенный на Великом шёлковом пути, был, наряду с Багдадом, Дамаском и Каиром, одной из наиболее значительных столиц ислама.

В мирном покорении Мерва большую роль сыграл Максуд Алиханов-Аварский — майор русской армии, разжалованный в рядовые и лишённый всех наград из-за ссоры с другим офицером, но позже восстановленный во всех правах и дослужившийся до звания генерал-лейтенанта. В 1882 году под видом мусульманского купца Алиханов проник в Мерв с целью убедить местных старейшин, аксакалов, принять подданство русского царя. При этом давались гарантии невмешательства в вопросы местного самоуправления. Миссия удалась ещё и потому, что в 150 километров от Мерва стояли русские войска и не было у туземцев надежды на военную помощь со стороны Британии и Персии. Вскоре мервский оазис, несмотря на многократные заверения российских дипломатов об отсутствии агрессивных намерений относительно этой территории, стал частью Закаспийской области. По этому поводу 13 февраля 1884 года губернатор Закаспийской области генерал А. В. Комаров победно рапортовал в Петербург об:

«удовольствии всеподданнейше донести Его Императорскому Величеству, что сегодня в Ашхабаде ханы четырёх племён мервских туркмен и двадцать четыре избранных делегата, по одному от 2 тыс. кибиток, приняли безоговорочную присягу Вашему Величеству, подтверждённую торжественной клятвой за себя и всё население Мерва» [20, Цит. по 14, с. 177-178].

Присоединение мервского оазиса к Российской империи вызвало, как и следовало ожидать, сильное раздражение, «мервозность» в Англии, сопровождаемое раздающимися в оппозиционной печати выпадами в адрес обвиняемого в нерешительности правительства. Однако добровольное, по крайней мере по форме, волеизъявление населения оазиса трудно было оспорить. К тому же Британия только что завершила оккупацию Египта и вела тяжёлую войну в Судане, где в 1881 году вспыхнуло антиколониальное восстание махдистов, подавленное англичанами лишь в 1899 году.

К югу от Геок-Тепе и Мерва находится, как это показано на карте, селение Пенджде (ныне город Серхетабат в Туркменистане), возле которого произошёл один из кровавых и наиболее опасных эпизодов Большой игры, едва не приведший к полномасштабному конфликту между империями.

Афганистан считал оазис Пандждех своей территорией, с чем не соглашались русские на том основании, что владеют соседним Мервом. 25 марта под давлением Британии российское правительство дало клятвенную гарантию, что его войска не станут атаковать Панджшех, если афганцы воздержатся от военных действий. Через три дня российский министр иностранных дел Николай Гирс это повторил и добавил, что такое обязательство было дано с полного одобрения царя [16, Гл. 31]. Но как и раньше правители в Петербурге искренне или вынужденно говорили одно, а военные на месте поступали иначе, действуя по принципу «поставить всех перед свершившимся фактом» и «победителей не судят».

Под командованием генерала А. В. Комарова отряд российских войск численностью в 1500 человек постепенно окружал Панджшех, и к 25 марта находились на расстоянии меньше мили от его защитников. По требованию англичан афганским эмиром для защиты Пандждеха были посланы войска — 2600 всадников и 1900 пехотинцев.

Афганские войска сосредоточились на западном берегу реки небольшой маловодной реки Кушка, а российские — на восточном. 25 марта Комаров предъявил афганскому командующему ультиматум с требованием отвести войска. 30 марта, когда срок ультиматума истёк, русские войска перешли в наступление, но был приказ огонь не открывать. Чтобы оправдать свои действия очень нужными, Комарову важно было, чтобы первый выстрел произвели афганцы. Так оно и было: первыми открыли огонь афганцы, ранив лошадь одного из казаков. В разыгравшемся сражении, известном как «Бой на Кушке» (Panjdeh incident — в англоязычной литературе), афганский отряд был наголову разбит и обратился в бегство, потеряв около пятисот человек убитыми, в то время как русские потери составили 40 человек убитыми и раненными (подробнее см., например, [22; 23]).

В Лондоне, куда весть о событиях в Пандждехе дошла только через неделю, поднялся страшный шум, многие, включая западных дипломатов, заговорили о неизбежности войны между двумя державами. Британский посол в Санкт-Петербурге предупредил Гирса, что любое дальнейшее продвижение на Герат однозначно будет подразумевать войну. Гладстон осудил резню афганцев как акт ничем не спровоцированной агрессии, обвинив Россию в захвате территории, принадлежавшей Афганистану, и потребовал от парламента 6,5 млн фунтов стерлингов на вооружение. Было призвано 70 тыс. резервистов и вооружались отряды милиции [16].

Напряжённость в отношениях между двумя державами достигла предела. В рамках приготовления к большой войне Британия наметила проведение военных действий сразу в нескольких частях Российской империи: в самом Афганистане, на Чёрном море и Кавказе, на Балтийском море, на Дальнем Востоке и в Тихоокеанском регионе.

На Дальнем Востоке британскому флоту было приказано занять Порт Гамильтон в Корее в качестве плацдарма для проведения операций против российской военно-морской базы во Владивостоке и других объектов в северной части Тихого океана [Там же]. В остальных случаях для осуществления военных акций требовалось если не участие, то, по крайней мере, содействие других стран.

Вице-король Британской Индии подготовил 20-тысячное войско для похода на Герат через Афганистан с согласия кабульского эмира Абдур Рахман-хана, который в момент кризиса находился в Равалпинди. Эмиру поднесли почётную саблю, Орден Индийской звезды, дали денег, горную батарею, 5000 ружей. Однако, несмотря на уговоры и помощь оружием, эмир, сославшись на оппозицию знатных сардаров, фактически отказался пропускать через территорию своей страны британские войска, сознавая какие для него последствия может иметь конфликт двух империй на афганской территории.

Для высадки десанта на Кавказском побережье и диверсии против Одессы Англия добивалась пропуска своего флота через проливы в противоречии с конвенцией о проливах, на которой стояла и подпись Британии. Вмешалась российская дипломатия, которую поддержал «Союз трёх императоров», что стало одной из последних его коллективных акций, поскольку через два года это и раньше дышавшее на ладан объединение континентальных монархий Европы окончательно прекратило своё существование. В итоге Турция не только не решилась присоединяться к военным действиям против России, на что надеялись в Лондоне, но даже отказалась пропускать английский флот через проливы.

Не сложилось и на Балтийском море, где действия Британии фактически были заблокированы нейтралитетом Швеции и Дании. Кроме того, Британия глубоко завязла в Судане, а после оккупации Египта английскими войсками резко обострились отношения Альбиона с Францией.

Идея войны заглохла, а когда пушки молчат, берутся за дело дипломаты. Завершением Афганского кризиса стало подписание 10 сентября 1885 года Лондонского протокола, оформившего англо-русскую договорённость о северо-западной границе Афганистана. Англия признала Пенджде российской территорией, в обмен на это конечный западный пункт границы на реке Гери-Руде был определён в пользу Афганистана [24]. Дальнейшую демаркацию границы проводила разграничительная комиссия, которая работала два года и окончательный протокол был подписан 22 июля 1887 года в Петербурге. В ре­зуль­та­те Рос­сия за­кре­пи­ла за со­бой Пен­дждин­ский оа­зис, где в 1890 бы­ла ос­но­вана кре­пость Куш­ка. Впоследствии Кушка стала самым южным населённым пунктом как Российской империи, так и Советского Союза. Аф­га­ни­стан со­хра­нил за со­бой Зуль­фа­гар­ский про­ход, со­еди­няю­щий Пен­дждин­ский оа­зис и при­гра­нич­ные рай­оны Аф­га­ни­ста­на и Пер­сии. Бой на Кушке обе стороны, Россия и Афганистан, списали на случайное пограничное столкновение.

Памирский кризис

Если попытаться выделить в геополитическом плане наиболее существенное содержания противостояния Российской и Британской империй в Большой игре, можно указать на следующие два момента: создание буфера и демаркация границ между державами. По мере того, как вносилась б?льшая или меньшая определённость в разделительных линиях между сторонами в одних частях азиатского континента, игра переносилась в те регионы, где подобное разграничение было весьма смутным, либо вовсе отсутствовало. После относительно чёткой демаркации границ западной части Афганистана, ареной соперничества стал регион на стыке Афганистана, Китая, России и Британской Индии, где соприкасались Памир, Гиндукуш, Каракорум и Гималаи. Трудно себе представить другой участок земной суши с таким невероятно сложным высокогорным рельефом и очень редким, полудиким населением, нередко поддерживающим своё скудное существование разбоем на караванных дорогах. А в некоторых частях этого региона в то время ещё ни разу не ступала нога афганца, китайца, русского или британца.

Памир представляет собой горную систему площадью 120 тыс. км2 и высотой гор от 2500 до 7500 с лишним метров от уровня моря. Высочайшей вершиной Памира является пик Конгур, 7649 м, находящийся где-то в конце первых сорока высочайших горных вершин мира и сильно уступающий по высоте восьмитысячникам, 10 из которых расположены по соседству в Гималаях, а 4 — в Каракоруме. Тем не менее нередко пафосно говорят о Памире как о «Крыше Мира», ставшей ареной нового противостояния в Большой игре. Малопригодный для проживания и малонаселённый шиитами таджиками (2,5 тыс.) и суннитами кара-киргизами (18 тыс.) Памир имел важное стратегическое значение, поскольку через его перевалы можно было попасть в Индию, Афганистан и Кашгарию.

Оказавшись в эпицентре противостояния между тремя империями Памирский кризис породил и новых Виткевичей и Бёрнсов — бесстрашных, прекрасно подготовленных разведчиков-исследователей, ставших впоследствии легендами Большой игры. Здесь можно особо выделить Бронислава Громбчевского и Фрэнсиса Янгхасбенда, заслуживающих хотя бы краткого представления.

Бронислав Людвигович Громбчевский родился в 1855 году в Ковенской губернии (Ковно — прежнее название Каунаса) в польской семье. Учился в Варшаве в русской классической гимназии, после чего поступил на военную службу. Военная карьера Громбчевского в российской армии была достаточно успешной, он дослужился до звания генерал-лейтенанта и в разные годы занимал ответственные должности в Туркестанском крае, на Дальнем Востоке, в Астраханской области, был наказным атаманом Астраханского казачьего войска. Во время Гражданской войны Громбчевский на Дальнем Востоке был брошен в тюрьму большевиками и освобожден японцами. После перебрался в Польшу, где много болел и жил в нужде.

В 1891 году лондонская «Times» так писала о нём:

«Человек гигантского роста и геркулесовского телосложения, который прошёл весь Памир с небольшим казачьим конвоем и внезапно появился у самого порога британской Индии» [27].

В своих путешествиях по Азии Громбчевский преодолевал огромные расстояния, но, как и другие главные участники Большой игры, был вовсе не «топтателем глобуса», а разведчиком-исследователем, проводящим в интересах своей страны рекогносцировку малоизвестной местности. Как автор трудов по военной стратегии, географии, истории и этнографии он оказал заметное влияние на выработку политики российского руководства в Центральной Азии и на Памире. Его сообщения, доклады и предлагаемые решения вызывали большой интерес в правительственных, военных и академических кругах. В 1888 году Громбчевский был избран действительным членом Императорского Русского географического общества (ИРГО) и за экспедицию в Хунзу (на севере современного Пакистана) был удостоен её Малой золотой медали. К мнениям и предложениям Громбчевского прислушивались и в высших сферах, включая Александра III, особенно к нему благоволил цесаревич, будущий император Николай II.

Большое влияние на политику российского руководства оказала секретная лекция на тему «Наши интересы на Памире. Военно-политический очерк», прочитанная Громбчевским 14 марта 1891 года в Николаевской академии Генерального штаба в Санкт-Петербурге. После обстоятельного описания и анализа ситуации в регионе Громбчевский в заключительной части своего обширного доклада предупреждает о последствиях занятия Памира англичанами и даёт определённые рекомендации:

«Англичане двигаются вперед по всей линии и двигаются систематически, по строго обдуманному плану. Если им удастся добиться разделения Памира, то в руках афганцев, или вернее англичан, окажутся не только все дороги чрез Памир, но и сами они очутятся всего в одном переход от оз. Большого Кара-куля, и в 2-х от долины Большого-Алая… Такое близкое соседство с Ферганской областью, так недавно ещё присоединённой и содержащей столь много горючего материала, вряд ли удобно…

Наконец, если дороги через Памир теперь удобны для движения нашего в Индию, то, нет сомнения, они будут ещё удобнее, очутившись в руках англичан, для движения в наши владения и помогут осложнить наше положение в самую критическую минуту, когда нам может понадобиться напряжение всех сил наших в Азии. Поэтому, ради собственного спокойствия и поддержания престижа России, доставшегося нам дорогой ценой, необходимо остановить англичан и дать им соответствующий отпор, для чего лучшим средством было бы приступить к немедленному дальнейшему разграничению с Китаем, а если обстоятельства будут благоприятны, то и с Афганистаном» [28].

Губернатор Ферганской генерал Н. И. Корольков распорядился издать доклад отдельной брошюрой для ознакомления офицерами Генерального штаба, проходившими службу в Туркестанском крае. Забегая вперёд отметим, что компромиссным разграничением Памира и завершился этот кризис.

Получается, что позиция одного подполковника, знатока Востока и участника Большой игры, фактически определила всю государственную политику в данном вопросе. И это нельзя считать случайным. Одна из характерных особенностей Большой игры состоит в том, что при описании эпизодов этой драматической эпопеи часто приходится говорить не о принимаемых в высоких правительственных кабинетах решениях, а о деятельности непосредственных участников событий. Героями Большой игры были не избегающие смертельного риска люди особого склада и образа мышления. Эти отважные первопроходцы, своими исследованиями разведывательного типа добывали очень важные сведения, побуждающие властей принимать те или иные военно-политические решения.

К числу таких отважных и неутомимых личностей относится и Фрэнсис Янгхазбенд, сыгравший большую роль не только в обсуждаемом здесь Памирском кризисе, но и в более позднем Тибетском этапе Большой игры, разговор о котором ещё впереди. Родился Янгхазбенд в 1863 году в семье военного в Мюрее (ныне в Пакистане) вблизи северо-западной границы Британской Индии. С 19 лет поступил на военную службу, с самого начала обнаружив большие способности и склонность к разведывательной работе. Имея доступ к секретной информации, молодой Фрэнсис был очень хорошо знаком с вышедшей в 1884 году под грифом «Конфиденциально» книгой генерала Чарльза Макгрегора, «Оборона Индии». Один из главных участников Большой игры, Макгрегор, в молодости сам побывавший во многих исследовательских экспедициях по странам Азии, с 1880 по 1885 год занимал ключевую должность начальника разведки Британской Индии. Опубликованный за три года до смерти генерала труд считался едва ли не Библией участников Большой игры, ярых сторонников британского владычества в Индии и за её пределами. Он писал о необходимости смыкания на Памире границ Афганистана и Китая в качестве барьера на пути продвижения русских. О максимализме автора, смутившем даже высокопоставленных лондонских политиков, можно судить по заключительному абзацу его книги:

«Я торжественно свидетельствую своё убеждение в том, что никогда не может произойти настоящего решения русско-индийского вопроса, доколе Россия не будет выбита из Кавказа и из Туркестана», см. [29].

Воспитанный в духе таких идей Янгхазбенд настойчиво пытался определить границы Китая в Тибете, чтобы не допустить туда русских. Он заявлял:

«Когда я проходил озером Яшиль-Куль мне показали в месте под названием Соматаш (Суматаш или Саманташ), расположенном на восточной оконечности озера, древний форт, который, говорят, был построен в давние времена китайцами, и фрагменты двух табличек, с надписями на китайском, маньчжурском и таджикском языках, рассказывающими как китайцы нанесли поражение войскам некого Джахангира и преследовали их до «Ба-дахшанской границы». Существование этого форта важно, как свидетельство того, что китайцы оккупировали это место ранее, и, так как это место было посещено в прошлом г. упомянутым ранее китайским чиновником Чанем, я полагаю, что оправданно можно заключить, что китайцы имеют законные права на него…

Соматаш, однако, не представляет крайних пределов территории, которую киргизы относят к Китаю, и мне было сообщено пограничным чиновником, что действительная граница проходит на некотором расстоянии от этого места в местности под названием Бурграмал…— около четырех миль за западной оконечностью озера Яшиль-Куль» [30].

Янгхазбенд со временем стал одной из легенд Большой игры. Его заслуги были оценены в Англии, где он был награждён орденом «Рыцарь-командор Ордена Индийской Империи» и еще более высоким по статуту орденом «Рыцарь-командор Ордена Звезды Индии», а кроме того награждён орденом Британской Индии и удостоен золотой медали Шотландского Королевского географического общества. Уволившись из армии, Янгхазбенд вернулся в Англию, где принимал активное участие в политической и общественной жизни. Впоследствии он был избран президентом Королевского географического общества, а также руководил подготовкой первой британской экспедиции по восхождению на Эверест. Воспоминания о кровавой военной экспедиции в Тибет и приобретённый там мистический опыт подвинули Янгхазбенда к религиозному мистицизму с идеями типа «любовь ко всему миру» и «люди в глубине души божественны» [31].

Первая встреча Громбчевского и Янгхазбенда на Памире призошла 11 октября 1889 года в районе Хайан Аксай, куда возглавляемые ими экспедиции одна вслед за другой стали лагерем. В полном соответствии с неписаными правилами и традициями Большой игры встреча прошла в тёплой дружеской обстановке. Вместе ели и пили за здравие русского царя и английской королевы, вели откровенные беседы относительно политики своих государств. К удивлению англичанина, Громбчевский подарил ему выверенную секретную карту района верхнего течения Амударьи со всеми притоками, которую Янгхазбенд неоднократно использовал в своих переговорах с китайскими властями.

Трудно сказать, какими соображениями руководствовался Громбчевский, делая такой подарок сопернику по Большой игре. Перезимовать он надеялся в контролируемой британцами Ладаке или Кашмире, но Янгхазбенд предупредил, что британские власти не позволят войти в Ладак российскому офицеру в полной форме и конвою из семи вооружённых казаков [16, Гл. 33]. Через киргизов, согласно его донесению британскому политическому резиденту в Кашмире, он рекомендовал Громбчевскому

«путь абсолютно лишённый всякого значения, из ниоткуда в никуда, проходящий по очень высокому плато и горам, без травы и топлива, и что движение по нему зимой будет сопряжено с большими трудностями и потерями в отряде» [32, Цит. по 33].

Такая «прогулка» по горам Памира могла закончиться гибелью всего отряда, который потерял почти всех своих лошадей и поклажу, а обмороженные и голодные казаки так ослабели, что не могли нести винтовки. Им удалось выжить, но даже через несколько месяцев Громбчевский всё еще ходил на костылях [16, Гл. 33].

Такова оборотная сторона Большой игры, когда интересы государства, в данном случае желание всячески помешать сопернику доставить важные сведение по назначению, заставляют перешагивать через дружбу, совершая неджентльменские, неблаговидные с точки зрения морали действия. Впрочем, этот эпизод, похоже, не сильно отразился на испытывающих взаимную симпатию отношениях двух соперников, которые при новой встрече уже в доме британского торгового аксакала в Яркенде вели себя вполне по-дружески. А много позже, в 1926 году, в докладе Королевскому географическому обществу Янгхазбенд высказывался о Громбчевском с нескрываемым восхищением, как о выдающейся личности [34].

Между тем, Памирский кризис приобретал всё более опасные очертания. Каждая из сторон предпринимала определённые действия. Претендующие на Памир китайцы выставили свои посты в долинах высокогорных (более 3,7 км над уровнем моря) озёр Рангкуль и Яшилькуль, но вскоре войска афганского эмира оттеснили китайцев к Рангкулю. Стремящаяся к разделу Памира без участия русских Британия в 1890 году отправила из Индии в Кашгар миссию, официально для учреждения в этом городе консульства, а неофициально для переговоров с китайскими властями о разделе Памира.

Опасаясь за северную границу своих индийских владений, Британия в 1891 году под предлогом наказания туземных правителей Ханзы и Нагара (ныне в Пакистане) по отношению к британскому агенту в Гилгитском агентстве (административно-территориальная единица в Британской Индии, объединяющая ряд формально независимых княжеств) предприняли Ханза-Нагарскую кампанию. В Британской Индии опасалось, что правители расположенных в Гималаях мелких и неизменно проблемных княжеств на северной границе Джамму и Кашмира обратятся за помощью к Российской империи [35]. В результате проведённой кампании княжества были оккупированы британскими войсками и в 1893 году стали протекторатами Британской империи.

Свои права на Памир Россия обосновывала его формальной принадлежностью Кокандскому ханству, которое в 1876 году вошло в состав Российской империи. Пытаясь воспрепятствовать разделу Памира между Британией и Китаем, русское правительство приняло решение занять этот стратегически важный район. В течение трёх лет, с августа 1891 по август 1894 год, были предприняты военные экспедиции на Памир под командованием полковника, а позже генерал-майора М. Е. Ионова.

В середине августа 1891 года произошла встреча русского отряда с экспедицией Янгхазбенда, которая, как всегда, по правилам Большой игры, прошла в тёплой и дружественной обстановке. Во время бесед с Ионовым в русском и британском лагерях Янгхазбенд выяснил. что Россия считает своей всю территорию, которую он считал бесспорно принадлежащей Китаю и Афганистану. После радушного расставания через несколько дней состоялась новая встреча, во время которой Ионов заявил, что должен выполнить полученное от руководства неприятное для него как офицера поручение: выпроводить Янгхазбенда из района, который стал российской территорией. С него было взято письменное обязательство покинуть Памир и больше там не появляться. При этом по приказу российского командования, квалифицировавшего Янгхазбенда как нарушителя, ставилось условие уйти через китайскую, а не индийскую границу, а кроме того он не должен был проходить через некоторые перевалы. Возможно, это делалось с целью как можно дольше задержать информацию относительно предпринятых русскими шагов, включая изгнание англичанина с территории, которая не признавалась российской. Не исключено, что здесь присутствовал элемент мести за отказ британских властей на просьбу Громбчевского о зимовке в Ладаке. Ещё ранее отрядом Ионова у перевала Беик был арестован молодой британский лейтенант Джеральд Девинсон, которого отправили под конвоем в Маргелан, а затем отпустили в Британскую Индию [16, Гл. 34].

Поскольку эта часть Памира ещё не была делимитирована и не признавалась британцами как территория Российской империи, действия по её захвату и высылка английских агентов являлись, по мнению британского правительства, провокационными и поставили на грань разрыва все ранее заключённые договорённости. Однако до этого дело не дошло. В результате успешных действий русских войск под командованием Комарова против китайцев и афганцев эта часть Памира перешла под фактический контроль России. А в 1894 году в глубокой тайне сапёрными частями под руководством Громбческого через перевал Талдык высотой 3615 м была построена стратегическая колёсная дорога, Памирский тракт, соединяющий Ферганскую и Алайские долины, предназначался для оперативной переброски артиллерии и войск на юг в случае возможной угрозы вторжения англичан.

Памирский кризис завершился 11 марта 1895 года, когда в Лондоне посол России Георг фон Стааль и министр иностранных дел Великобритании Джон Вудхауз, граф Кимберли, обменялись нотами по вопросу ограничения подвластных им территорий в Средней Азии [37]. По договорённости часть Памира отошла к Афганистану, часть — к России, а часть — к подконтрольному России Бухарскому эмирату. Соглашение 1895 года окончательно решило территориальные вопросы между двумя империями относительно разграничения в Памире сфер влияния обеих держав в этой части Средней Азии.

Тибет: заключительный этап Большой игры

Последний акт противостояния двух империй относится уже к началу ХХ века, к событиям на Тибете. Тибетское плато площадью приблизительно в 2,5 млн км2 и высотой чуть меньше 5000 метров над уровнем моря является самым большим по площади нагорьем мира. Отсюда берут своё начало великие реки Азии — Янцзы, Хуанхэ, Инд, Брахмапутра, Меконг, Салуин. Тибет является самым, пожалуй, таинственным регионом мира. Здесь находится четырёхгранной пирамидальной формы гора Кайлас, являющаяся священной для верующих четырёх религий — индуизма, буддизма, джайнизма и национальной религии тибетцев бон, считающих Кайлас «сердцем мира», «осью земли». Окружённые мистическим ореолом Тибет и удивительная гора Кайлас вызывают совершенно особый интерес, трепетное отношение у любителей эзотерики всего мира.

Последний в Большой игре между Российской и Британской империями тибетский тур непосредственно касался интересов Империи Цин, а косвенно — Германской империи с её выходом к Тихому океану. В условиях растущей слабости Китая на её территории в Жёлтом море стали одна за другой появляться военно-морские базы великих европейских держав. Используя убийство двух миссионеров как предлог, Германия предъявила Китаю ультиматум и добилась от цинского правительства концессии на основание колонии площадью в 552 км2 с центром в Циндао, превращённого в крупную базу германского флота. 27 марта 1898 года была подписана русско-китайская конвенция по которой России сроком на