Варшавское восстание: рядовые герои против проклятых руководителей

Польша отмечает 76-ю годовщину Варшавского восстания. Празднования проходят в течение нескольких дней, а кульминацией их становятся массовые мероприятия 1 августа в польской столице. В чем похожи здесь Россия и Польша? Во-первых, как и фронтовики Великой Отечественной войны, повстанцы являются культовыми фигурами. Конечно, сражавшихся в Варшаве в августе-октябре 1944 года было значительно меньше, чем воинов Красной армии, но автор этих строк может припомнить, по крайней мере, двух знакомых поляков, которые с гордостью рассказывали о своих родственниках, сражавшихся в столице в те дни. Во-вторых, как и в случае с Днем победы 9 мая 1945 года, отношение к Варшавскому восстанию является политическим маркером. Отличие в том, что в России сформировался устойчивый позитивный консенсус в отношении победителей, свидетельством чему являются ежегодные шествия «Бессмертного полка» по всей стране. Кстати, в Варшаве на этот раз Марш молчания оказался похожим на «Бессмертный полк», люди на нем несли портреты родственников и друзей, участвовавших в восстании. Но в целом, что касается Польши, 1 августа 1944 года продолжает фрагментировать и делить польское общество, причем не только по линии правящий лагерь — оппозиция.

В нынешнем году, на наш взгляд, доминирующим стал тезис о «рядовых героях», которым противопоставляют «проклятых руководителей». Знаковым является в этой связи заявление Петра Зыховича, одного из ведущих польских публицистов и автора книг, вызывающих большие споры: «Сегодня годовщина нашего поражения. Кровавая гекатомба 150 тысяч поляков. Разрушение нашей столицы. 1 августа — не праздник, а траурный день. Решение дать немцам бой на улицах миллионного города было не только ошибкой. Это было безумием. Слава героям — командирам проклятье». Напомним, что Варшавское восстание проходило с 1 августа по 2 октября 1944 года. Оно было организовано командованием Армии Крайовой и представительством польского правительства в изгнании в Лондоне. В нем приняли участие все действовавшие в то время в городе подпольные организации. В военном отношении Варшавское восстание было направлено против немцев, политически — против Советского Союза и вопреки рекомендациям западных союзников Москвы по антигитлеровской коалиции. Во время боев поляки потеряли около 16 тысяч человек, 20 тысяч ранено и 15 тысяч взяты в плен. Погибло, по разным оценкам, вплоть до 200 тысяч гражданских. Уничтожена Варшава. Аналогичное восстание планировалось и в Кракове, но его решили отложить, что помогло спасти людей и старинный город.

Все заявления, которые сейчас различные польские политики и общественные деятели делают в связи с Варшавским восстанием, апеллируют к прошлому, но устремлены в будущее. Речь о том, как должна и как будет развиваться Польша, куда она идет. Приказ о начале восстания 1 августа оправдывает польский премьер-министр Матеуш Моравецкий. По его словам, в той геополитической ситуации и положении дел на фронте, «трудно было бы представить себе другое решение, оно было не только самым логичным, но и следствием в то время в Варшаве настроений среди гражданского населения, среди молодежи». За его словами просматриваются несколько важных для руководства правящей партии «Право и Справедливости» (PiS) тезисов. Первый: утверждение веры в непогрешимость начальства, то есть PiS. Второе: постулирование приоритета общественного мнения при принятии стратегических государственных решений вопреки всем иным соображениям. Третье: с учетом слабой поддержки правящей партии молодыми избирателями, что показали итоги президентских выборов, заигрывание с молодежью. Четвертое: развитие месседжа о том, что у Польши нет соседей, которым можно доверять, прежде всего, России и Германии.

Либеральное крыло польской оппозиции в свою очередь критикует «Право и Справедливость» за то, что она выстраивает «партийную историю» Польши, а не патриотическую. В этой «партийной истории» Польша «начинается с Ярослава Качиньского (председателя правящей партии — С.С.)», а «независимость Республики — с выборов, выигранных PiS». И суверенность существует до тех пор, пока правит эта партия, ведь когда она «потеряет власть, в Польше наступит темная ночь «кондоминиума» (немецко-российского — С.С.). Поэтому «Право и Справедливость», по мнению либеральной оппозиции, присваивает себе достижения всех прочих политических и общественных сил, которые боролись за независимую Польшу. Одновременно она не учитывает сложность исторического процесса, в котором далеко не все зависело от поляков. Чем продолжает негативные традиции «катастроф восстаний XIX века, бессмысленного разрушения Варшавы или подлинной трагедии «проклятых солдат», которые являются итогом «отсутствия реализма, игнорирования исторических и геополитических тенденций». На наш взгляд, само по себе это не особо опасно, если власти предлагают такой конструкт на экспорт и своему электорату. Трагедия происходит тогда, когда руководители сами потребляют этот продукт и утрачивают способности к трезвой оценки ситуации.

Но есть и третья позиция, которую разделяют многие представители правящего лагеря и оппозиции, правые и левые, либералы и националисты. Ее сторонники говорят о том, что в польской традиции, как правило, национальные герои — это «всевозможные мученики и защитники безнадежного дела, которые ценят честь больше, чем здравый смысл». Отмечается, что «нам нравится вспоминать бессмысленные героические действия, такие, как Варшавское восстание, которое в специфической военно-политической ситуации лета 1944 года было героическим, но в то же время в значительной степени бессмысленным». Третья позиция заключается в выстраивании концепции, где ошибается не польский народ, а его руководители, сама же история Польши должна говорить о победах, а не поражениях. Однако это противоречит линии «Права и Справедливости», которая разыгрывает в своих политических интересах одновременно и победы (успех внутреннего ресурса), и поражения (интриги внешних сил и «предателей»). В результате польское общество до сих пор не может сформировать консенсус в отношении того, кем оно является — нацией победителей или побежденных. И эта ментальность делает его слабым и расколотым.