Советский контрудар по Польше в июне – июле 1920-го: контекст

Экономическое положение Советской республики было тяжелейшим. Угрозу топливной катастрофы удалось снять, но кризис оставался и был очень серьезным. В январе 1920 года добыча угля в Донецком бассейне составила всего 14 тыс. пудов и вплоть до сентября (26 тыс. пудов) так и не достигла уровня января 1919 года. То же наблюдалось и с уровнем добычи нефти в Бакинском районе. Потребление каменного угля составило в 1920 году 27% от уровня 1913 года (467 против 1738 млн пудов), а потребление нефти в 1920 году составило 40% от уровня 1913 года (243 против 554,8 млн пудов).

Разумеется, это не могло не сказаться на общем положении промышленности. Крупная и кустарная промышленность практически перестали обеспечивать рынок товарами широкого потребления, в 1912-м их было произведено на 2 млрд руб., в 1920 — на 250 млн. Часть кустарных промыслов исчезла, сельское хозяйство практически утратило связь с городом. При обеспечении потребностей деревни в товарах города на уровне 12% крестьянство стало тяготеть к экономической автаркии. Число рабочих в 1920 году составило 1273,3 млн чел. — 53% от уровня 1917 года, выплавка чугуна сократилась в десять раз, производство паровозов — в семь раз, вагонов — в 24 раза. Вооруженность железнодорожного транспорта подвижным составом резко упала, при этом нагрузка на железную дорогу резко увеличилась.

В 1918 году было перевезено 5787 воинских и 1150 грузовых воинских эшелонов. В 1919 году было перевезено 10 299 воинских и 2160 грузовых воинских эшелонов, в 1920 году — 17 582 воинских и 3423 грузовых воинских эшелона. Средний пробег эшелона в 1918 г. составил 750 верст, в 1919 г. — 1250 верст, и в 1920 г. — 1,5 тыс. верст. В среднем эшелоны пребывали в дороге трое суток в 1918 г., пять суток в 1919 г. и шесть суток в 1920 году. Среднесуточная скорость в 1920 году равнялась приблизительно 250 верстам (то есть чуть более 10 верст в час — очень низкий показатель). В январе 1920 года на 100 верст железной дороги приходилось всего восемь локомотивов (против 27 в январе 1916 г.), в сентябре 1920 года разного рода ремонт был необходим 55,4% паровозов (из них 19,6% полный), в то время как в ремонте находилось 45,1%(из них 6,4% в полном). Даже война на одном фронте требовала исключительно высокого напряжения сил. Обеспечив свой глубокий тыл на Дальнем Востоке, Москва получала возможность начать подготовку к борьбе с Польшей. Увеличился поток воинских эшелонов на Западный фронт. Если в марте их было 83, то в апреле уже 203.

Уступчивость РСФСР и невыгодная для неё международная обстановка — все это лишь убедило Пилсудского в слабости Советской России. В возможности своей армии и в ее превосходство он верил абсолютно и поэтому не нуждался в мирном решении. «Мы предлагали Польше немедленное перемирие на всем фронте, — писал 29 апреля 1920 г. Троцкий. — Но на свете нет буржуазии, более жадной, развращенной, наглой, легкомысленной и преступной, чем шляхетская буржуазия Польши. Наше честное миролюбие варшавские авантюристы приняли за слабость». Свою роль сыграла и международная поддержка. Кампания 1919 года закончилась победами Польши в Восточной Галиции, Белоруссии, Литве, Полесье и на Волыни. Это, безусловно, провоцировало аппетиты местных ястребов, хотя некоторые польские политики предупреждали, что сил для достижения границ 1772 года, о восстановлении которых мечтал Пилсудский, не хватит.

Польские планы до начала июня 1920 развивались успешно. Так, во всяком случае, могло показаться. Главные силы были собраны на Украине, в начале наступления противника действовало 36 тыс. пилсудчиков и 4 тыс. петлюровцев. Юго-Западный фронт в апреле был фронтом по названию — в его составе числилось 15 тыс. чел. Это и обусловило успехи наступавших. После перехода двух галицийских бригад на сторону поляков число бойцов армии Петлюры выросло до 7 тыс. чел. Петлюра и Евген Коновалец обещали Пилсудскому восстание на всей территории Украины. Оно так и не началось. Юго-Западный фронт после отступления и оставления Киева спешно усиливался войсками. Для сравнения стоит напомнить — в РККА в это время служило не менее 500 тыс. украинцев. Контрнаступление Красной армии началось 5 июня. Польская армия начала отступление, которое вскоре начало напоминать бегство. Управление войсками на ряде участков было утеряно. Вместе с воинами Пилсудского бежали и бойцы Петлюры. Примерно через месяц после оставления Киева и потери Житомира поляки сумели приостановить наступающих на Правобережной Украине. В 23:00 4 июля Ровно был взят внезапным для его польского гарнизона ударом, но пришедшие в себя поляки сумели организовать контрудар. 7−10 июля разгорелись встречные бои, в ходе которых город несколько раз переходил из рук в руки.

В Ровно были захвачены значительные трофеи, польское командование не справилось с эвакуацией складов. Но, с другой стороны, недостаточное качество связи и частая смена задач перед 1-й Конной привели к срыву планов окружения 3-й польской армии. Полякам удалось на время приостановить движение Юго-Западного фронта, его ударная сила — кавалерия — все чаще использовалась как ездящая пехота. Конница все чаще сталкивалась с подготовленными позициями, которые приходилось преодолевать, спешиваясь, борясь с колючей проволокой и пулеметами. Возможности маневра не было. Прорыв 1-й Конной был остановлен, но вскоре этот успех поляков сошел на нет.

4−7 июля Западный фронт вновь начал наступление. Прорыв состоялся. Для действий на коммуникациях противника был направлен 3-й Конный корпус под командованием Г. Д. Гая — 4100 сабель, 700 штыков, 28 орудий и 78 пулеметов. В результате и в Белоруссии польские силы потерпели поражение. В тылах армии противника началась паника. Только слухи о приближении красной кавалерии подчас вызывали бегство с занимаемых позиций. Впрочем, полного развала не было. Поляки в целом сохранили порядок и пытались оказывать сопротивление при отходе. По планам операции корпус Гая должен был пройти за четыре дня 160 км в среднем его дивизии должны были ежесуточно проходить от 40 до 45 км, и выйти к Свенцянам, оседлав пути отхода польской армии. Кавалерия вела действия в весьма тяжелых условиях, в лесах и дефиле Белоруссии ей часто трудно было развернуться, дороги и мосты были разрушены.

Болота и леса, многочисленные озера и немногочисленные дороги — все это сужало возможности маневра и облегчало задачи обороны для заслонов, которыми прикрывались поляки. В этих условиях корпус поначалу ежесуточно проходил по 25−27 км, и в результате Гай действовал не в тылу, а на флангах отступавшего польского врага. 11 июля был взят Минск, к Свенцянам корпус вышел не на четвертый, а на седьмой день преследования, после чего перед ним была поставлена задача взятия Вильно. Красная армия овладела городом 14 июля. В Белоруссии и Литве, как и на Украине, полякам удалось избежать окружения. Они уходили, бросая материальную часть и по возможности выводя личный состав. Войска Западного фронта понесли значительные потери при прорыве фронта противника. В некоторых частях они доходили до 40−60%. Наступавшие войска испытывали острую нужду в боеприпасах (обеспеченность на 55−60%), инженерным имуществе (на 40%), транспорте (на 35%). Положение со снабжением обмундированием и обувью также было весьма тяжелым — ВЦИК призывал бойцов Красной армии бережнее относиться к своим сапогам, гимнастеркам и шинелям.

У поляков таких проблем не было. Их снабжала англо-франко-американская коалиция. Правда, теперь перед польскими войсками возникла другая опасность. 11 июля командующий Юго-Западным фронтом А. И. Егоров отдал приказ о наступлении на Брест, навстречу войскам Западного фронта. Перед войсками Пилсудского вставала угроза окружения. Некоторым разбитым польским и петлюровским частям удалось найти убежище в Румынии, к границе с которой на большом протяжении стали опять выходить советские войска. В связи с опасностью расширения конфликта 20 июля командование Юго-Западного фронта категорически запретило переход линии Днестра или какие-либо враждебные действия по отношению к румынам. «Поведение наших войск, — говорилось в приказе, — не должно давать повода к обвинению нас в агрессивных намерениях против Румынии». Во время разгрома польской армии крайне обострились пограничные споры на северо-восточных, западных и юго-западных границах Польши.

После освобождения Вильно из состояния нейтралитета вышла Литва, претендовавшая на древнюю столицу Великого княжества Литовского. Литовские войска начали захватывать спорные территории, но уклонялись от сотрудничества с Красной армией. Литовцы выступили как нельзя вовремя — их небольшие силы могли создать серьезную опасность растянутым и плохо защищенным тылам Западного фронта, шедшего на Варшаву. 12 июля в Москве был подписан советско-литовский договор. РСФСР признавала независимость Литовской республики (ст. 1), а также переход к Литве не только Вильно, но и Гродно, Лиды, Августова, Ошмян и Свенцян (Ст. 2). В Литву должно было быть возвращено эвакуированное во время войны имущество, частное и государственное (Ст. 3 и 4). Для поддержки разоренной войной Литвы Москва согласилась отказаться от претензий по выплате пропорциональной части общего государственного долга, а также передать ей 3 млн руб. золотом и дать право на рубку леса на территории в 100 тыс. десятин (Ст. 12). Таким образом, литовцы, только пострадавшие от насилия поляков, выступили с требованиями на территории, на которых представляли абсолютное меньшинство. Соглашение о разграничении между советскими и литовскими войсками было достигнуто только 18 июля. Вильно был передан литовцам 27 августа, то есть на этапе отступления Западного фронта.

У Праги также было свое видение исторических границ, и в январе 1920 г. она подтвердила его, начав наступление в спорной области в т.н. Тешинской Силезии. Экономически развитый и стратегически важный район имел смешанное польско-чешское население. Конфликт был остановлен в результате вмешательства Антанты, стороны согласились на плебисцит. Но в июле 1920 года чехословаки потребовали раздела спорной территории без голосования. Варшава вынуждена была согласиться с чехословацким требованием. Из 2222 кв. км с населением в 435 тыс. чел. Прага получила 1200 кв. км. и 293 тыс. чел. Были проблемы и на словацко-польской границе, которые удалось урегулировать только в 1925 году. Как выяснилось позже — ненадолго.

Весьма амбициозными были планы поляков и в отношении Германии. Получив по решению Версальской конференции район Позена (совр. Познань), польские власти сразу же наметили план этнических чисток территорий. Ответственный за полонизацию края Станислав Грабский отметил недопустимо большое количество немцев и изложил программу правительства на будущее просто и ясно: «Польская страна исключительно для поляков». Варшава претендовала и на отторгнутый от Германии по условиям Версаля Данциг. Эти претензии поддерживала Франция, но Великобритания категорически воспротивилась подобной схеме. Немецкое население города и войска отбили в 1919 году попытки поляков решить этот вопрос силой, затем в город были введены войска Антанты. В Данциге разместилась ставка британского командования на польско-немецких территориях.

В результате по условиям Версальского мира Данциг был отторгнут от Германии в пользу союзников, которые обязались устроить тут вольный город. В промежуток он должен был управляться особым верховным комиссаром, назначаемым победителями, который и должен был решать все проблемы в отношениях города с Польшей (Часть III. Отдел XI, Вольный город Данциг, статьи 100−108). Перед 1914 годом 96% его населения составляли немцы. Данциг был одним из центров германского судостроения — здесь на верфи «Шихау» стоили подводные лодки и линейные корабли. Пригород Данцига — Цоппот (совр. Сопот) с его немецким населением — был передан Польше. Горожане понимали неизбежность навязанного им силой статуса, но он был несравненно лучше перспективы оказаться под властью Польши — единодушие в неприятии этой угрозы было общим. Единственным выходом из положения было сотрудничество с представителями победителей, а затем и с Лигой Наций.

Два батальона союзников подчинялись первому верховному комиссару Лиги Наций сэру Реджинальду Тауеру. Он прибыл туда из Парагвая, где он представлял интересы британской короны. В 1903—1906 гг. сэр Реджинальд был министром-резидентом при баварском и вюртембергских Дворах, что, очевидно, определило его назначение в этот немецкий город. С февраля по ноябрь 1920 г. этот дипломат стал вершителем судеб Данцига. Положение было тяжелым — немцы не хотели уступать полякам ни в чем, а те пытались развить свои экономические права в политические. В мае 1920 г. послы Антанты в Варшаве приняли решение — в городе не будет польских военных объектов.

Жители Данцига с самого начала с надеждой смотрели на Берлин. Между тем президент Германии Фридрих Эберт 20 июля 1920 года заявил о нейтралитете своей страны в советско-польской войне. Между тем дважды — в июле 1919 и в августе 1920 года —поляки предпринимали попытки вооруженным путем отторгнуть у Германии промышленно развитую провинцию Верхняя Силезия. Были претензии и в отношении Восточной Пруссии, но здесь Варшава вынуждена была согласиться на плебисцит. В августе 1920 г. он был проведен в спорных районах. За присоединение к Польше проголосовало 15 тыс. чел, против — 447 тыс. чел. Причина была простой. Каунасская газета «Литовское эхо» не без ехидства прокомментировала причину поражения Варшавы: «Стало уже трюизмом повторять, что всякая польская политика последних лет — политика отчаянного насилия». Этому насилию и сопротивлялось местное население. У немцев не было армии, бои в Силезии вело местное ополчение, но в основном это были ветераны войны, сумевшие отразить нашествие интервентов.

Союзники заметили происходившее и в июне 1920 г. категорически потребовали от Берлина продолжить разоружение — в особенности это касалось иррегулярных частей, то есть тех самых ополчений. С другой стороны, в условиях кризиса на советском фронте Варшава не смогла серьезно поддержать свою вооруженную авантюру на западе. В Силезию были введены итальянские и английские войска. Они в целом занимали довольно беспристрастную позицию, что, естественно, не нравилось Варшаве. Но все же главным для Пилсудского был вопрос о землях на востоке. Но в конце июля и начале августа пану начальнику государства было уже явно не до территориальных приобретений в Белоруссии, Литве и на Украине. Части Красной армии приближались к восточным бывшим границам бывшего Царства Польского. От них было рукой подать до Варшавы. Там вскоре показалось, этот взмах скоро сделают. В Москве казалось, что это вполне реально.