Был ли кардинал Вышиньский другом «сталинского вельможи» Берута?

Католическая церковь в Польше посвятила последние дни мая размышлениям о такой фигуре, как кардинал Стефан Вышиньский, который с 12 ноября 1948 года до 28 мая 1981 года (дня своей смерти) возглавлял польских католиков. Не удержались от того, чтобы прислониться к «примасу Тысячелетия», которого в июле этого года должны беатифицировать в Ватикане, конечно, и функционеры правящей партии «Право и Справедливость» (PiS).

Сейчас в силу карантинных ограничений из-за эпидемии коронавируса массовых торжеств в честь кардинала по понятным причинам не планировалось. Но в октябре прошлого года, когда не было предосудительным появляться на мероприятиях, чтобы перерезать красную ленточку в окружении общественности и журналистов, президент Польши Анджей Дуда и министр культуры Петр Глиньский приняли участие в открытии главной экспозиции музея папы Иоанна Павла II и примаса Вышиньского в Варшаве. Как подчеркнул глава государства, понтифик был «для мира самым важным поляком в истории» и «одним из тех, кто непосредственно привел к падению коммунизма». И отметил, что Иоанн Павел II поддерживал Вышиньского в течение многих лет. Кардинал и папа — две величайшие фигуры польской Церкви за последние сто лет и, возможно, две величайшие фигуры в польской истории как минимум второй половины XX века, заявил в свою очередь министр культуры.

«Мы жили в стране, которая была чудовищной страной, — напоминал Глиньский. — Коммунизм, время Польской Народной Республики, делало нас не только страной безнадежности, серой страной, страной бесперспективной, страной, ежедневно растрачивающей человеческий потенциал, таланты и мечты, но и страной, где преобладали антиценности, негативный отбор. Власть осуществлялась людьми, которые были на стороне антиценностей, без веры, людьми, которые избавились от моральных и этических ценностей. Но скалой была Церковь, а Церковью примат Тысячелетия».

Когда опытные и прожженные политики прибегают к поэзии, их заявления надо делить на два, а в случае с правящей польской партией и вовсе на десять, особенно относительно ПНР. Демонизация Польши времен 1945−1989 годов стала фирменным стилем идеологов «Права и Справедливости». Иногда складывается впечатление, что в те годы не было никакого польского государства, а была 16-я республика в составе СССР. Есть политический заказ на проведение такого курса, который эксплуатируют некоторые историки и общественные деятели. Правда, получается в таком случае картина резко черно-белая: «оккупанты» с местными «пособниками» на одной стороне и «борцы сопротивления» на другой. Реальность, ясно дело, куда более сложная, что напрямую касается Католической церкви в ПНР в целом и Вышиньского в частности. Об этом в интервью журналу Przegl?d, которое вышло под заголовком «Примас — патриот Польской Народной Республики», рассказал на днях историк Лех Мажевский, автор биографии кардинала «Примас-кардинал Стефан Вышиньский по отношению к Польше в 1944/1945 годах».

По словам Мажевского, он представил картину, которая «не только несовместима с политикой, проводимой Институтом национальной памяти и большинством церковных деятелей, но и не будет иметь поддержки политических сил, доминирующих в Польше сегодня». Историк утверждает, что Вышиньский, как и его предшественник, кардинал Август Хлонд, не был заклятым врагом появившейся после 1945 года новой Польши. Оба монсеньора признавали геополитические реалии, сложившиеся по итогам Второй мировой войны, и даже оценивали их как благоприятные для Польши. Они не противостояли социально-экономическим изменениям, включая земельную реформу и национализацию промышленности, а затем и крупномасштабную индустриализацию. Как отмечает Мажевский, примас «был патриотом так называемой ПНР, выступая против нее с внутрисистемных позиций. Предметом его общественного протеста являлся в основном форсированный властями государственный атеизм, а не социалистическая модель, ограничение независимости государства или отсутствие политической демократии, хотя и здесь у него имелось много критических замечаний». Это не было конъюнктурной позицией. Вышиньский еще в 1930-е годы демонстрировал «левые социально-экономические взгляды», а Кароль Войтыла, будущий папа Иоанн Павел II, на лекциях по социальному учению Церкви, которые он читал в начале 1950-х годов в Люблинском католическом университете, вдохновлялся во многом марксизмом.

Не будем, впрочем, говорить, что деятельность Католической церкви в ПНР и ее примаса была безоблачной, случалось всякое, например трехлетнее заключение Вышиньского в монастырях (1953−1956 годы) из-за его протеста против показательного процесса над епископом Чеславом Качмареком, обвиненным в «сотрудничестве с нацистами, шпионаже и антигосударственной деятельности» и приговоренным к 12 годам заключения. Однако даже с Болеславом Берутом, первым президентом Польской Народной Республики, под конец правления которого арестовали Вышиньского, общение монсеньора невозможно назвать однозначно линейным. Как пишет официальный портал Katolicka Agencja Informacyjna, «примас встречался со «сталинским вельможей» Берутом. Разговоры с ним вспоминал хорошо. По причинам, которые трудно понять, он ценил Берута больше всех прочих лидеров, считая, что того «серьезно беспокоит судьба Польши». Был ли при этом Вышиньский другом Берута?

Это вряд ли, конечно. Явно другое. Польская Народная Республика в представлении примаса не была «пустым местом» на политической карте. И это, действительно, не тот взгляд, который способна оценить и принять нынешняя польская элита.