8 марта и болезнь феминизма

Над международным днём борьбы женщин за свои социальные права и равноправие давно и густо висит шлейф радикального феминизма, понимаемого как борьба за легализацию ЛГБТ и право на бесплатные аборты.

Проблема борьбы за равную с мужчинами оплату труда и равное право на труд давно отошла в сторону, превратив тему места женщины в современном индустриальном обществе в тему гендерного противоборства.

Именно в теме женской эмансипации больше всего проявляется факт произрастания социалистического и либерального движений из одного идейного корня — Нового Времени, понимаемого как эпоха Модерна.

Когда день 8 марта лишь появился на свет как дата проведения митингов и демонстраций женской части пролетариата, либерализм был ещё правым течением и в детскую болезнь левизны не уклонялся. Идеи феминизма в то время имели исключительно социальную подоплёку, где положение женщины в семье рассматривалось как продолжение её эксплуатации, корни которой лежат в производстве.

Брак социал-демократами понимался как буржуазный пережиток, подлежащий отмене. Фридрих Энгельс в своей работе «Происхождение семьи, частной собственности и государства» вскрыл природу брака в буржуазном обществе как разновидности сделки, приравняв его к социальной проституции. Причина — браки, осуществляемые по расчёту, в отсутствие искренней любви мужа и жены, когда имущественные мотивы преобладают в решении о создании семьи.

Подобная фальшь ведёт к процветанию проституции как социального феномена, а то, что такой брак освящался церковью и государством, приводило социалистов к убеждению о необходимости упразднить такое государство, такую церковь и такой брак как институты порабощения и эксплуатации, где самой эксплуатируемой является женщина.

Естественно, что, освободившись от брака, а вместе с ним и от источников существования, порвав связь с семьёй родителей и мужем, женщина нуждалась в средствах. Так идея освобождения труда соединилась с идеей освобождения от семейной традиции.

Клара Цеткин и Роза Люксембург, идеологи праздника 8 марта, будучи социалистками, вовсе не принадлежали к сообществу ЛГБТ, как сейчас политкорректно называют извращенцев. Когда они говорили о «борьбе с ненавистной семьёй, в рабство которой женщин загоняют ненавистные мужчины», они имели в виду то, что Гитлер позже называл «миром женщины, ограниченном тремя «К»: киндер, кирхе, кюхе».

Дети, церковь, кухня. Тут Гитлер не изобрёл ничего нового, просто повторив старый тезис радикальных правых консерваторов.

Стремление превратить женщину исключительно в средство воспроизводства рода стало крайностью, требовавшей разоблачения и искоренения. Восставая против всего уклада жизни, основанной на частной собственности и эксплуатации человека человеком, социалисты упёрлись в ценностный тупик.

Когда теория «стакана воды» стала опасно популярной в среде молодых социалистов, вожди поняли, что произошла подмена и вульгаризация тезиса: они имели в виду нечто другое, нежели проповедь распутства. Такое общество погибнет за одно поколение.

Ценность семьи как первичной ячейки воспроизводства социалистического общества с его базовыми ценностями стала главным тезисом пропаганды, секс вне брака сделался поводом попасть под «аморалку», лишиться партбилета и превратиться в изгоя общества.

Так социалистическое общество постепенно вынуло из требования женской эмансипации его опасное ядро, предотвратив возведение распущенности и разврата уже в его новой форме в новый социальный стандарт.

Политический праздник за освобождение женщины от рабства семье и мужчине превратился в «мамин день» и просто в «женский день», когда мужчины как раз проявляют галантность к женщинам не потому, что они разновидность мужчин, а потому, что они женщины, причём слабые и нуждающиеся в мужской защите.

Самодостаточная сильная женщина считается неудачницей по судьбе и вызывает сочувствие, что отражено даже в массовой культуре («Сильная женщина плачет у окна» — Алла Пугачёва).

Левые в СССР заняли в вопросе пола и семьи охранительную позицию традиционных правых, подтвердив тезис Сталина «пойдёшь налево — придёшь направо, пойдёшь направо — придёшь налево». Воплотившись в жизнь, любой тезис переходит в свою противоположность. Наступает стадия отрицания отрицания.

Однако сдвинувшиеся влево бывшие правые либералы (радикально левые либералы — абсурд, ставший реальностью в наше время) подхватили тезис эмансипации и приспособили его для своих либеральных нужд.

Освобождение женщины превратилось в проповедь освобождения не от социальной роли, а от пола. Гендерный феминизм как радикальное требование подавления в себе своей собственной женской сущности, вновь обрушил женщину в рабство — теперь уже в рабство диктатуры агрессивных лесбиянок. И новое зло оказалось хуже старого.

Проблема освобождения — вечная проблема человечества, ставящая перед ним глубочайшие вопросы бытия. От чего освобождаться и до каких пределов? И не получается ли так, что то, что сочтено рабством, связано тесными узами с тем, что является базовой ценностью человека? Ведь потребность в любви — главное качество человека, а любовь и есть самоотвержение себя ради того, кого человек любит, вплоть до отвержения своей жизни.

Тема жертвы делает любовь понятием сакральным. Отказаться от любви человек не готов. Потребность в любви — его первейшая жизненная потребность, причём потребность любить выше потребности в том, чтобы любили его.

Отказ от любви как от рабства приводит человека в царство полной свободы. Человек обнаруживает, что полная свобода, к которой он так стремился — это ад одиночества. Космическая свобода — это космическое одиночество. Даже радикальные феминистки живут парами и апофеоза свободы боятся хуже смерти, ибо такая полная свобода и есть смерть.

Так эмансипация становится суицидом. Как способ сократить «поголовье человечества» за ближайшие 100 лет глобальной элите это очень нравится. Но вот сами феминистки не понимают в своём бойцовском угаре, что сражаются за право быть коровами, которых везут на бойню.

Ведь феминистки нужны лишь в качестве средства против традиционной семьи как места размножения человечества. Когда с семьёй будет покончено, покончат и с феминистками. Ведь они тоже создают нагрузку на почву и выдыхают углекислый газ, потребляя кислород и прочие ценные ресурсы.

По сути, мы имеем дело с двумя совершенно разными трактовками одного праздника. Смыслы стали оружием в современном мире, созданном по заповеди вечной жизни, а не вечной смерти.

Феминизм через призму приоритета темы ЛГБТ, подменив собой проблему защиты социальных прав женщины, становится проявлением танатоса — инстинкта стремления к смерти. Не случайно в центре проблемы феминизма стоит право на аборты — убийство уже зачатой жизни.

В сочетании с требованием прекратить деторождение и жить ради запойного потребления, это вполне смертоносный коктейль, выпить который человечеству предлагает глобальная элита. Болезнь феминизма более смертельна, чем любой коронавирус, так как влечёт стопроцентную смертность. Соблазн свободы, не уравновешенный страхом за жизнь, способен преподнести нам один из самых страшных уроков. Едва ли человечество хочет именно этого.

Ранее на сайте ИА REX: Сирийский эндшпиль и позиция турецкого короля